Сергей Кургинян - Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором

• Название: Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором
• Автор: Сергей Кургинян
• Издательство: ЭТЦ
• Жанр: Политика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7018-0006-7

Сергей Кургинян — политолог, кандидат физико-математических наук, режиссер театра «На досках», президент корпорации «Экспериментальный творческий центр», руководитель авторского коллектива книги «Постперестройка» (М., Политиздат, 1990). В сборник включены его основные доклады, статьи, интервью, аналитические материалы, вызвавшие большой интерес и неоднозначную оценку в общественном сознании как в бывшем СССР, так и за рубежом в конце 80 — начале 90-х годов.

Книга адресована всем, кто интересуется вопросами выхода общества из состояния кризиса и катастрофы.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Утверждение первое состоит в том, что все строители антимира есть антилюди. Утверждение второе состоит в том, что все действия, осуществляемые в антимире, есть антидействия, но что все антидействия по отношения к антимиру есть действия.

Рассмотрим теперь, как «работает» эта триада в традиционном сознании. Вначале происходит адификация (от слова «ад») государства и общества, что как бы и означает построение «ада земного»…

Логика при этом типично марксистская: коль скоро не удалось построить Рай, то построение есть Ад. Третьего не дано!

Весь спектр проблем пропускается через узкий схоластический фильтр. Методы анализа общества, отвечающие современным требованиям, сознательно не применяются. Принципы описания — притчевые, морализаторско-доктринерские, адресующие к теологическому лубку. Все это резонирует с подсознанием, в котором черно-белая реальность всегда вытесняла собой любые картины, основанные на сложности гамм и обилии цветовых и световых переходов.

Национальный архетип осознается с точностью, делающей честь. Потребность в эсхатологии, в борьбе Света и Тьмы, в изначальном протесте против греховности сущего — учтена и использована, как говорят, «на все сто», столь же полно использована и податливость на лесть, свойственная нашему культурному стереотипу.

Предполагается, что каким-то странным образом в сознании читателя все-таки существует неискаженная система нравственных и смысловых координат, позволяющая читателю с помощью автора вырваться за пределы адосферы. Хотя, если это возможно с помощью публицистических сентенций, то в чем же ад и где его главное свойство — непроницаемость, замкнутость, при которой обитатели его должны «оставить упования»? Ответ в том, что автор — титан мысли, а читатель — герой. Такой ответ спасает (причем весьма легкой ценой!) тот «героический» тип саморефлексий, который столь привычен советскому человеку на протяжении всего предшествующего периода. Раньше он был «героем деяния», «построителем светлого мира», теперь он… «тоже герой!», «сознатель и осудитель». И читатель с восторгом принимает рассуждения автора.

На деле же автор, как и любой продвинутый представитель советского истеблишмента, убежден, что читатель — это «совок», то есть идиот, автором презираемый. И, надо прямо сказать, не без некоторых на то оснований! «Совок» этот, по мнению автора, всю жизнь питался идеологической чушью и будет питаться ею до Второго Пришествия. Главное — льстить ему грубо (а то не поймет) и ни в коем случае не говорить с «совком» серьезно и по существу. Эти условия блистательно исполняются…

Читатель клюнул не столько на содержание, сколько на соблазнительную роль, предусмотренную для него автором в первой части сценария. Но за первой частью следует вторая. И там у читателя — новая роль. Эта роль состоит в том, чтобы разрушить Ад внутри себя, то есть осуществить тотальную деструкцию по отношению ко всему, что касается его прошлого.

Подобно святому Георгию, читатель должен поражать всех «змиев» коварного антимира. Коварство же антимира состоит в том, что «змий» все время демонстрирует читателю свои иллюзорные облики. Это и отец, погибший в войне, и дядя, скажем так, к примеру, руководивший военным заводом на Урале и работавший там до седьмого пота, и дед, прошедший мировую войну, затем воевавший в гражданской, арестованный, выпущенный из тюрьмы, опять воевавший… Вроде бы все это знакомые, привычные и очевидные образы.

Но ведь мир заколдован. Колдовство предполагает подмену. А значит, посвященный в тайны колдовства ученик тем-то и отличается от заурядного «совка», что способен видеть, как «змий» мимикрирует и принимает чужие обличил, в том числе и обличил близких ему людей. И, убивая «змия», топча, его, обращенный в новую веру, даже если он видит, что топчет что-то дорогое его сердцу, все равно переступает через себя, сознавая, что (в очередной раз!) делает великое дело.

Сделать-то он это дело в очередной раз, разумеется, сделал, горячась и в угаре нового псевдозначения. Но потом-то ведь каково?

Но в том-то и логика трехчастной модели, что растоптавший, убивший, надругавшийся уже связан своим деянием, уже вошел в новую роль. Вернуться назад он не может. А значит, должен идти вперед. Куда же? В третью часть хорошо продуманного сценария.

В этой третьей части от символического действия, осуществленного в прошлом, «герой» должен перейти к действиям в окружающем его мире…, то бишь антимире, где все — антилюди («совки») осуществляют антидействия: строят, лечат, учат и т. п. Им-то кажется, что именно они и действуют. Но беда-то их в том, что они не читали нового «слова божьего», не восприняли АКМа и не поняли, что живут в антимире и рождены антипапой и антимамой, а окружены антиобществом. Но читатель-то понимает. Он — герой. Он — адепт АКМа. Он уже разрушил свой внутренний Ад.

Ну а теперь — прямой ход в разрушение Ада внешнего. Он коварен, он мимикрирует под реальность, он выдает себя за жизнь и требует действия созидательного. Но это для дураков! Для «совков»! Адепту АКМа, героя деструкции, указан путь в другом направлении. В воровство (по отношению к антимиру это благое дело), в убийство (по отношению к антимиру это благое дело вдвойне), в ложь, предательство и измену (по отношению к антимиру это главные из всех благих дел!).

Таким образом, с точки зрения обрядово-ритуальной, точно приспособленной для традиционного человека традиционного общества Миф-Деструктор выстроен виртуозно. Главное — в нем уничтожено всякое понятие о поступке, об ответственности, о долге, чести и совести. Всего этого нет и не может быть в антимире, не освободившись от которого нельзя якобы переходить к нормальному бытию.

Соблазн прост: сначала любой ценой освободиться из Ада, а потом каким-то образом начать жить. Каким? Непонятно.

Но если и не удастся начать жить, никто за это тоже ответственности нести не будет, поскольку 70 лет ты жил в Аду и для новой жизни ты вроде бы непригоден. Но хоть разрушить сумел этот Ад. И на том спасибо. Ну а если не сумел — что поделаешь… Ад — штука сильная. Не удалось. Он победил. Ну и все!

Двигаясь в этих химерах, проклиная «совка» и ощущая себя «совком», член традиционного общества личностью не становится. Он окончательно превращается в маргинала, люмпена, в «совка в квадрате», в разносчика социальной чумы. Пока таких разносчиков меньшинство, общество их почти что не замечает. Но если сконцентрировать этот материал поближе к центру размножения вируса, а в социальном организме — это информационный центр… если отсечь оттуда любой другой материал… а все вместе — объявить информационной свободой… тогда… тогда мы будем иметь тот план информационной войны, который блистательно реализовала советская псевдоэлита. Войны против… своего общества.

Такое явление почти уникально. И тем не менее все это происходило на наших глазах. Мы — свидетели тех деяний. Взяв заказ на блокирование консервативных импульсов, идущих от пресловутой КПСС и мешающих-де, мол, проведению реформ (хотя — разве кто-то может и хочет реформировать антимир!), наша псевдоэлита на деле выполнила совсем другую работу. Она объявила войну всему обществу, осуществила по отношению к нему психологический и информационный террор, сорвала тем самым проведение реформ, сделала неосуществимыми любые проекты модернизации данного общества и поставила его перед альтернативой: покончить жизнь самоубийством, продолжая вращаться в круге мифов и ритуалов, или же начать жить, каким-то образом вырвавшись из порочного круга.

Такого рода состояния называются пограничными, экстремальными, и в них «не предопределен исход протекающего процесса». Сколь невозможным, и в плане стратегическом даже вредным(!), представлялось и представляется нам ограждение общества от информационного вируса, внедренного в социальный организм где-то на переломе между 1986 и 1987 годами, столь же очевидна для нас возможность эффективных действий теперь, в условиях, когда социальная болезнь развивалась, оформилась и когда, по сути, уже зарождаются предпосылки для оздоровления пусть больного, но и сознающего болезнь (как нечто отдельное от него!) социального организма. Борясь с манипуляциями с самого начала и понимая, что народу объявлена война, мы столь же ясно понимали и то, что при существующей расстановке сил и существующем уровне общественного сознания народ был обречен пройти дорогой манипуляций. И — прийти к плачевному результату. Придя к нему — осознать, что есть манипуляции и манипуляторы. Признать свою вину, поскольку он (и никто другой) позволил так грубо себя обмануть. И наконец найти силы строить новое государство и новое общество.