Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы

• Название: Гнёт ее заботы
• Автор: Тим Пауэрс
• Жанр: Альтернативная история

Еще одна книга как и Врата Анубиса написанная в жанре альтернативной или крипто истории, истории, где события хорошо нам известные тесным образом переплетаются с вещами, ускользающими от нашего взгляда. Где величайшие поэты всех времен занимают свое вдохновение у вампиров и ламий, иссушающих их и взимающих за свою заботу кровавую плату. Где хирург Майкл Кроуфорд едет на свою свадьбу и еще не знает о той роли, которую ему суждено сыграть в жизни великих поэтов. Где над всем старым светом огромной мрачной тенью реет австрийская империя Габсбургов. А с высоты на всю эту мышиную возню молчаливо взирают вечные горы.

---

Шелли часто жаловался Кроуфорду на камни в мочевом пузыре и отвердение кожи и ногтей; симптомы, судя по всему, усиливались при пребывании на солнце, и Кроуфорд в сотый раз посоветовал ему не забывать всегда носить шляпу, но Шелли вскинул руку, призывая его помолчать.

― Нет, я не об этом. Шелли потер глаза.

― Под влиянием этого я могу измениться, стать уже не тем человеком, что был прежде ― сказал Шелли. ― Ты доктор, и, если случится что-нибудь похожее на то, что я описываю, я был бы очень признателен, если бы ты авторитетно заверил Мэри, что это… ох, ну не знаю, воспаление мозга, вызванное загноившимся порезом или еще что-нибудь, сделало меня не столь… сообразительным, не таким проницательным, каким был человек, за которого она вышла замуж. Его загорелое лицо было худым и измученным, от чего казалось, что он гораздо старше своих тридцати лет. ― Только ради бога, даже не вздумай… дать ей заподозрить, что я сделал это умышленно… для нее и оставшегося у нас сына, и ребенка которого она ждет.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился на корму. Спустя несколько мгновений Кроуфорд поднялся на ноги и склонился над ограждением правого борта, вглядываясь в открытое море, окружающее Портовенере. Зарницы, словно мерцающие раскаленные добела провода, извивались в пронзительно синем небе у самого горизонта, и недавний шторм гнал их к побережью, словно сотни громадных португальских мановаров[314], что огромными злокачественными жемчужинами зависли под поверхностью воды.

Линейный корабль HMS Victory, флагман Нельсона в Портсмуте
* * *

Шелли продолжал совершать свои долгие прогулки, теперь, главным образом, после наступления темноты; а после того как Вильямс построил из дерева и просмоленной парусины маленькую гребную шлюпку, Шелли начал плавать на лодке туда, где на некотором удалении от берега на якоре стоял Дон Жуан, и проводил дни на борту большого судна, лихорадочно исписывая стихами страницу за страницей. Триумф жизни ― вот как он называл свою новую, пространную работу.

Кроуфорду казалось, что лето проносится мимо. Джозефина спала вместе с остальной женской прислугой, а днем помогала Антонии, итальянской няне, которая заботилась о малышах Вильямсов и юном Перси Флоренсе Шелли, так что он ее едва видел, если не считать совместных ужинов; да и тогда она сидела тише воды, ниже травы, всеми силами стараясь не выпалить одно из тех чудных, обрывающих беседу замечаний, что так расстраивали Мэри и Клэр, когда все они имели обыкновение собираться за столом у Байрона в Пизе.

Мэри, как правило, скрывалась в своей комнате, а Вильямсы держались вместе, часто отправляясь на корабль вместе с Шелли, так что Кроуфорд испытал что-то похожее на облегчение, когда месяц спустя после памятной первой прогулки на борту Дона Жуана узнал человека, стоящего на берегу в сгущающихся вечерних сумерках.

Кроуфорд и Джозефина были заняты весь день, приглядывая за Мэри, у которой началось маточное кровотечение, и которая пару сумасшедших знойных часов, казалось, была на грани выкидыша. Приступ, в конце концов, миновал, к огромному облегчению Шелли, и Мэри провалилась в беспокойное потное забытье. Джозефина вернулась к детям, а Шелли прошествовал назад в свою комнату, чтобы снова засесть за поглотивший его труд, а Кроуфорд отправился в длинную прогулку на юг вдоль берега, повернув назад, только когда солнце скрылось за увенчанным мысом полуостровом Портовенере.

Обратив стопы на север, он заметил человека, стоящего на песке в сотне ярдов впереди, а спустя два десятка шагов узнал его.

Это был Полидори, тот самый заносчивый юноша, что пописывал стихи и служил личным врачом Байрона, до того, как Байрон его уволил и дал работу Кроуфорду, в далеком 1816-м. Аккуратно подстриженные щегольские усики, курчавые волосы и смущенно-горделивая осанка угадывались безошибочно.

Кроуфорд махнул рукой и окликнул его, и Полидори повернулся и пристально на него посмотрел.

Кроуфорд направился к нему, ступая по песку ― но в какой-то момент береговая линия увела от моря в обход огромного валуна, а когда он снова вернулся туда, где перед ним расстилался пляж, Полидори куда-то исчез, очевидно, взобрался вверх по лесистому склону.

«Все еще дуется за тот случай, ― подумал Кроуфорд. ― Непонятно только, что он вообще здесь делает».

Когда он устало дотащился до Каза Магни, он увидел Шелли на привычном для этого позднего часа месте, склонившегося над ограждением второго этажа и вглядывающегося в морскую даль. Шелли подпрыгнул, когда Кроуфорд окликнул его, но расслабился, когда увидел, кто это был. ― Добрый вечер, Айкмэн, ― тихо отозвался он.

― Добрый, Перси, ― ответил Кроуфорд, останавливаясь под террасой. ― Не хотел тебя испугать. Чего хотел Полидори?

Спокойствие, на миг обретенное Шелли, также мгновенно исчезло. Его узкие пальцы вцепились в поручень, словно птичьи лапы, а шепот птичьим клекотом сдавил горло, когда он ответил Кроуфорду: ― Поднимайся сюда ― и никому ни слова.

Кроуфорд устало закатил глаза, но послушно пробрался через нежилой первый этаж к лестнице, поднялся в гостиную и в молчании прошествовал мимо Джейн Вильямс, Мэри и Джозефины, тем не менее, прихватив по пути бокал и наполнив его из стоящего на столе графина, а затем вышел на террасу к Шелли. Ветер дул с моря, и он обеспокоенно вгляделся в волнующуюся поверхность моря, прежде чем обратил взгляд к Шелли.

― Почему ты так боишься Полидори? ― тихо спросил он, делая глоток вина.

Шелли в изумлении посмотрел на него. ― Потому что он мертв. Он покончил с собой год назад, в Англии.

― Что ж, наверное, вышла какая-то ошибка. Не далее как полчаса назад он спокойно разгуливал по пляжу.

― В этом-то я не сомневаюсь, ― несчастно ответил Шелли. ― Им легко прийти в это место, Порт Венеры. Он махнул рукой в сторону океана. ― Помнишь Аллегру?

Внезапно на Кроуфорда навалилась усталость. ― Что, ― бесцветным голосом спросил он, ― ты имеешь в виду?

― Ты знаешь, что я имею в виду, черт тебя дери! Если кто-нибудь умирает, после того как его укусил вампир, и никто… не умертвит тело надлежащим образом, он возвращается обратно, откапывается из могилы и возвращается. Хотя едва ли это теперь он. Я остановил Клару… но монахини в Баньякавалло не остановили Аллегру, и никто, очевидно, не позаботился о Полидори, не загнал кол ему в грудь.

Он покачал головой, выглядя даже хуже, чем чувствовал себя Кроуфорд. Все эти люди ― лишь скорлупа для этих существ ― укус доставляет их… не знаю что, может яйца или споры… а в земле споры замещают органическое вещество мертвого хозяина своей каменистой материей, совсем как у доисторических рыб и растений, которых окаменевшими находят в горной породе. Кроуфорд хотел что-то возразить, но Шелли его не слушал. ― О, как бы я хотел быть уверенным, что ни единая крохотная частичка живой души не остается в этом обновленном теле ― но эти возрожденные существа каждый раз упорно разыскивают людей, которых знали в своей прошлой жизни.

Он повернулся к Кроуфорду, и в глазах его блеснули слезы. ― Что если Аллегра, настоящий ребенок, все еще… где-то внутри этого существа, словно ребенок, блуждающий в подземных переходах разрушенного замка? Боже, я помню, мы играли с ней, катали бильярдные шары по полу во дворце Байрона… как же давно это было.

― Так зачем же ты сюда забрался? ― спросил Кроуфорд, думая о том, как неустойчива была Джозефина.

― Потому что я хочу заключить с ней сделку. Шелли слабо ему улыбнулся. ― С Ней ― не с Аллегрой. Ты знаешь, кого я имею в виду. И, как и всякий из ее рода, в этом месте она будет более сговорчивой. Я хочу… откупиться от нее.

― Чем?

Шелли забрал у Кроуфорда бокал и осушил его. ― Собой ― или, во всяком случае, тем, что делает меня мной; большей частью… моей человечности.

Кроуфорд в изумлении уставился на него. ― И она возьмет это?

― О, она возьмет, вне всяких сомнений; я лишь надеюсь, что потом она не забудет о нашем соглашении.

Кроуфорд поежился, но не пытался его отговорить.

Той ночью Кроуфорда растормошил сосед и сказал ему, что он кричал во сне. Кроуфорд затуманено его поблагодарил, но почти сожалел, что его разбудили ― так как, хотя он и не мог вспомнить, что ему снилось, вне сомнений это было что-то чрезвычайно эротичное, и это был первый раз за последние два года, когда его посетили такие чувства. Вместе с тем он знал, что даже в этом сне, все это было лишь манящим проблеском чего-то проносящегося мимо, чего-то, что предназначалось не ему.

Всю оставшуюся ночь он не мог заснуть, и когда на рассвете он вышел на террасу с чашкой кофе, он увидел Шелли, бледного и осунувшегося, гребущего на шлюпке по направлению к Дон Жуану; Шелли сидел к нему лицом и, заметив Кроуфорда, мрачно ему кивнул.