Сергей Зенкин - Интеллектуальный язык эпохи: История идей, история слов

• Название: Интеллектуальный язык эпохи: История идей, история слов
• Автор: Сергей Зенкин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-857-4

Исторический контекст любой эпохи включает в себя ее культурный словарь, реконструкцией которого общими усилиями занимаются филологи, искусствоведы, историки философии и историки идей. Попытка рассмотреть проблемы этой реконструкции была предпринята в ходе конференции «Интеллектуальный язык эпохи: История идей, история слов», устроенной Институтом высших гуманитарных исследований Российского государственного университета и издательством «Новое литературное обозрение» и состоявшейся в РГГУ 16–17 февраля 2009 года. Организаторы конференции — С. Н. Зенкин и И. Ю. Светликова. В настоящем сборнике публикуются статьи ее участников.

---

Далее необходимо остановиться на упоминавшейся в связи с Бугаевым теме антисемитизма. Ее удобнее рассмотреть, обратившись к другой книге Некрасова, второму изданию «Теории вероятностей» (1912).

* * *

Согласно историкам математики, Некрасов сделал ряд важных открытий именно в области теории вероятностей[286]. Первое издание его книги «Теория вероятностей» вышло в 1896 году. Это математическая работа, в которой может разобраться только специалист по математике. Иначе дело обстоит со вторым изданием. Оно примерно вдвое больше и представляет собой поразительный документ по истории идеологии.

Книга открывается предисловием, напоминающим по стилю и тематике книгу «Московское философско-математическое общество и ее основатели». Здесь в таком же беспорядке упоминаются всевозможные предметы и авторы: математики, философы, писатели. Задача Некрасова — в очередной раз подчеркнуть универсальное значение математики, и прежде всего теории вероятностей, ставшей, по утверждению автора, «точною основною наукою, зацепляющею [sic!] в своем априорном и апостериорном суждении и в программах опыта и отчета все вообще области не только рационального знания, но и сомнения, гадания и уверенности или иррационального знания»[287].

Переделана и сама книга. В ней появились новые главы. Некоторые из них, странные сами по себе, кажутся особенно удивительными в книге по математике, опубликованной в начале XX века. Чего-то подобного мы могли бы ожидать у Кеплера или Мерсенна. В сочинении чиновника Министерства народного просвещения, изданном в 1912 году, параграф под названием «Виды взаимных притяжений и отталкиваний в исторической динамике и системы распорядка (гармонии). Нравственный миропорядок. Соотношение сознаний» обращает на себя внимание. Вот его начало: «Порядок, гармония, тройное соответствие: в познаваемом, в познающем и в слове, представляет для сознания величайшую ценность, противополагаемую Хаосу и Ночи»[288].

Что бы все это ни означало — для того чтобы описать представления Некрасова, понадобилась бы книга, — ясно, что одна из его задач состоит в том, чтобы наглядно продемонстрировать, что математика не чистая наука, занятая исследованием специальных проблем, но наука универсальная, имеющая отношение решительно ко всему. Так что вполне логично (в рамках этой странной логики), что математика оказывается и мощным идеологическим оружием.

На предпоследней странице, в главе о бюджете и кредитах, читаем (не переставая изумляться языку, на котором изъяснялся этот национально мыслящий пифагореец): «Инженеры юридических знаний должны постулировать и шлюзировать „гидродинамическую“ машину государственного и национального кредита, так чтобы она лила работающую и награждающую финансовую воду именно на нашу сторону, а не на мельницу заграничных Ротшильдов»[289]. На самой последней странице автор призывает к патриотической борьбе «с мировым Спрутом, символической гидрой, которую изображают в нашем государственном гербе поверженною у подножия св. Георгия Победоносца»[290]. То же изображение, как известно, было и на значке Союза русского народа. Красноречивые антисемитские пассажи обнаруживаем и в самом начале. Вот один из самых выразительных (приводим его целиком, вместе с предыдущей фразой об «облаках» валюты; понять ее нам не удалось, но язык Некрасова таков, что удержаться от цитаты невозможно):

…в территории промышленного трудящегося государства колебательно, вибрационно движется огромная как бы атмосфера номинальной финансовой валюты, колеблющаяся по ее значению в зависимости от курсов доверия, которая более или менее сгущенными облаками собирается над городами, промышленными центрами и прочими творчески мыслящими поселениями. Капли чистого дохода то падают из копилки из каждого иносказательного облака [sic!], как дождь и осадки из обыкновенных облаков, то втягиваются в эту искусственную атмосферу как бы испарением. В эту атмосферу именуемой (номинальной) жидкости, валюты, иносказательной «воды», внедрились условия игры случайности и мирская ложь; валюту атмосферы истощают разные грюндеры-вурдалаки, кочующие, блуждающие ведуны и ведьмы, народные лже-адвокаты, жадные до крови лярвы, но наяву, а не в оккультном гипнозе и не в вальпургиевой ночи. […] хорошая разведочная государственная и земско-общественная финансовая статистика может тут найти «законы мирской человеческой лжи» […]. Тут скрыто содержится возможность освобождения людей от власти мертвой мировой души, именно мирового золотого тельца[291].

Теория вероятностей в приложении к экономике помогает раскрыть козни коварных врагов. Поскольку их власть опирается главным образом именно на экономические махинации, теория вероятностей приобретает значение мощного оружия против страшной угрозы.

* * *

Тот факт, что второе издание вышло в 1912 году, нельзя рассматривать как простую случайность. В книге, подготовленной Некрасовым, сообщалось о том, что в 1812 году Лаплас опубликовал «Аналитическую теорию вероятностей» и послал ее в дар Наполеону, когда тот уже был в России[292]. Лаплас также полагал, что знание теории вероятностей может быть полезно всем, включая государственных деятелей (при этом его рассуждения такого рода никогда, насколько нам известно, не выходили за рамки здравого смысла).

Однако стремление превратить теорию вероятностей в оружие против «мирового спрута», выраженное Некрасовым во втором издании своего труда, свидетельствует о том, что оно было подготовлено не только для того, чтобы почтить память Лапласа[293]. Перед нами один из ответов крайне правых на события 1911 года.

Вкратце напомним об этих событиях, опираясь на документы правых партий, опубликованные Ю. И. Кирьяновым[294].

Для крайне правых год открывается празднованием пятидесятилетия отмены крепостного права[295]. Они отмечают его с тем большей пышностью, что менее чем через две недели следует тридцатилетняя годовщина гибели Александра II. «Вдохновенные ораторы», вроде Н. Е. Маркова 2-го, говорят (в «ярких, сильных, выпуклых» речах), что поработившие русский народ евреи вероломно убили царя-освободителя[296].

Март: убийство Ющинского; вскоре начнется дело Бейлиса.

Сентябрь: убийство Столыпина евреем Д. Г. Богровым. Подобно Азефу, Богров работал в Охранном отделении. У крайне правых складывается впечатление, что Россия в руках евреев. Вот характерные слова А. И. Соболевского:

Департамент полиции наполнен евреями и служит, кажется, много больше евреям, чем русским.

Недавняя смерть Столыпина, устроенная этим Департаментом, показывает его силу. Бедный Столыпин едва ли не участвовал в подготовке, не зная, конечно, кто будет жертвой[297].

Ожидается повторение 1905 года: «темные силы» перешли в наступление. Подобные настроения необходимо учитывать, комментируя «Петербург», начатый после убийства Столыпина и описывающий события 1905-го. В это время 1905 год переживался как нечто повторяющееся вновь[298].

* * *

Некрасов принимал участие в работе V Всероссийского съезда Союза русских людей, проходившего одновременно с IV Всероссийским съездом Союза русского народа в мае 1912 года в Петербурге. Сражаясь на протяжении многих лет с русским языком, — приведенные выше примеры, лишь очень скромная часть стилистических находок Некрасова — последний выступил с предложением создать Ломоносовское общество, в задачи которого входила бы и защита родного языка. Предусмотрительный оратор обращал внимание на опасность, грозящую будущему обществу со стороны евреев: те непременно пожелают «забрать его в свои руки»[299]. Съезд одобрил предложение Некрасова и, по инициативе Н. Е. Маркова 2-го, выразил благодарность за труды[300]. Этот документ свидетельствует о том, что Некрасов принимал участие в деятельности крайне правых.

Характерно, что он поддерживал дружеские отношения с бароном М. Ф. Таубе. Они обменивались хвалебными рецензиями[301] и вместе участвовали в работе упомянутого съезда. Некрасов называет Таубе учеником Бугаева[302]. Нам неизвестно, в самом ли деле тот был его учеником или же речь идет о близости их взглядов. Во всяком случае, Таубе написал книгу «Московская философско-математическая школа, основанная проф. Бугаевым, и славянофильство Хомякова» (Харьков, 1908). Он пытался вернуться к славянофильству, вооружившись математикой, и заполнял страницы своих сочинений загадочными схемами и таблицами. В предисловии к «Теории вероятностей» Некрасов ссылается на Таубе едва ли не чаще, чем на кого бы то ни было другого. Тем не менее в истории математики имя Таубе не сохранилось. Зато он запомнился как один из активнейших деятелей Союза русского народа и автор стихотворения «Черносотенец».

Учитывая все сказанное, мы должны рассматривать второе издание «Теории вероятностей» как реакцию на события 1911 года. Главная задача книги состояла в том, чтобы служить оружием против наступающих «темных сил».