Ги Кар - Храм ненависти

• Название: Храм ненависти
• Автор: Ги Кар
• Издательство: Интербук-Украина, Лианда
• Жанр: Детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-7664-0657-6

Одержимому высокой идеей человеку невольно покоряются и чистые сердца, и погрязшие в грехах души — этой идеей Ги де Кара обязательно увлечётся читатель романа «Храм ненависти». Он интересен и любителю психологического романа, и поклоннику детектива.

---

— И правильно делаете!

— В конце концов, оно не хуже, чем какое-то другое! Простые и практичные формы наших изделий прекрасно гармонируют с внутренним убранством современных жилищ. С меня уже довольно этого всеобщего возмущения моими кушетками и раскладными кроватями! Я не хочу больше выслушивать плоских шуточек всяких сочинителей, завидующих моему коммерческому успеху, по поводу моей продукции! Это необходимо прекратить немедленно, и я надеюсь, ваш репортаж поможет нам в этом и всё поставит на свои места.

Жюль-Пикассоль, охваченный справедливым гневом, возвышался над письменным столом. Несмотря на это, он всё- таки казался Моро маленьким.

Я такой же руководитель, как и другие, может быть, даже более добросовестный, нежели многие! В наше время всё должно переходить на промышленную основу! Эра художественной мебели, производство которой требовало многих месяцев работы, прошла! Эти архаичные методы должны уступить место новым потребностям клиентуры, которая желает незамедлительно иметь обстановку и не имеет даже времени для выбора… Откровенно говоря, месье Моро, что думаете вы: если можно, ничего не делая, выиграть многие миллионы в Национальной лотерее, согласится ли покупатель годами ждать мебель, которая ему нужна? Что он сделает?

— Он побежит в «Мебельные галереи»…

— Конечно!

Жюль Пикассоль чувствовал себя вождём крестового похода: похода за серийную мебель. Он продолжал с горячностью:

— Вот это вы и должны заставить понять ваших читателей! Нужно, чтобы они раз и навсегда уяснили себе, что покупать старинную мебель (между прочим, вам не хуже моего известно, что весь настоящий антиквариат давно уже продан, перепродан, он весь изучен и тщательно хранится!), покупать старинную мебель — это признак некоторой отсталости. Представьте себе, что люди в эпоху Возрождения упрямо старались бы жить среди мебели средневековья! Если бы так происходило, то никакого бы Возрождения и не было, месье, и ничего вслед за ним! Ничего! Я уверен, что иметь современную обстановку сегодня необходимо, чтобы не отставать от эпохи, чтобы не впасть в старчество. Несомненно, ваш литературный дар поможет вам развить на страницах газеты эту тему, столь необычную, сколь и грандиозную… Чтобы облегчить вам задачу, я доставлю себе удовольствие лично показать вам мои мастерские. Вы сможете увидеть, как Жюль Пикассоль организовал работу пятисот работников! Пятьсот, месье Моро! Ни одним меньше! Это вам говорит о чем-нибудь?

— О да! Это говорит о многом…

— И я скажу вам, вы сможете выгодно отличиться перед другими, у которых не возникло мысли посетить меня, поскольку вы единственный в мире журналист, которому я открою маленькие секреты моей фирмы.

И он уже увлекал за собой опешившего Моро, который не различал даже пунктуации в этом потоке слов. Лифт доставил обоих на вершину этого мебельного храма, то есть на десятый этаж. Большая витражная дверь открылась, и Моро проник в святилище.

… Под огромным стеклянным куполом в мареве древесной пыли туда-сюда сновали рабочие и их подручные, утаптывая горы стружек. С нижнего этажа поднимался глухой и монотонный шум станков. Непрекращающаяся вибрация сотрясала, казалось, не только всё помещение, но и тех, кто там работал. С головокружительной быстротой вращались шкива станков; приводные ремни передавали это вращение, и изделия из дерева подавались одно за другим, все абсолютно одинаковые… Действительно, впервые в жизни журналист попал на мебельный «завод»: он был потрясён этим зрелищем. Два разных слова «завод» и «мебель» были совершенно несовместимы: они друг другу противоречили… Только безумная лихорадка нашего времени могла допустить такое кощунство, как беспощадная коммерциализация одной из художественных отраслей промышленности, которая с давних пор умела себя защитить от наступления так называемого прогресса.

Моро, однако, был чужд духу ретроградства. В своих скудных статьях, как умел, он проповедовал даже необходимость быть в духе своего времени, однако воздерживался, как и многие люди, проводить сравнение между серийной мебельной продукцией наших дней и тем производством, которое было пятьсот лет назад. Мастерская столяра или краснодеревщика была, вероятно, настоящим музеем, где хранились цеховые традиции, передающиеся от поколения к поколению. Нужно было любить своё дело и старательно трудиться, между тем как на заводе Пикассоля главное — продукция любой ценой, с минимальными затратами времени, чтобы снизить себестоимость.

Журналист не мог что-либо ясно различить в этой ныли, он спросил у директора:

— Что они здесь изготовляют?

— Подлокотники для кресел, которые будут собраны в другом цеху. Я практикую конвейерный метод работы, как при производстве автомобилей… Необработанные детали подаются этим подъёмником, и вот вы их видите отполированными и отлакированными в другом конце цеха. Все они пронумерованы, и остаётся только пригнать их к спинкам или сидениям с соответствующими номерами, изготовленным в это время в цехах 8 и 9…

Жюль Пикассоль созерцал своё творение с гордостью. Глубоко вдохнув запах древесных опилок, он высокопарно заявил:

— Вы видите всех этих работающих людей? Если бы меня здесь не было, все они были бы безработными! Для них я само провидение!

Моро предпочёл не отвечать. Он смотрел на рабочих в синих спецовках, стоящих один за другим, облитых потом, покрытых пылью и согнувшихся над конвейером, который никогда не остановится. И он не смог удержаться, чтобы не подумать ещё раз о мастерах прошедших времён… Он представил себе, хотя никогда не видел, маленькие мастерские, помещающиеся за лавкой, где руки создателей настоящих художественных изделий чеканили древесину дуба с большей ловкостью и изяществом, чем кружевницы Валенсии, работающие с тканью. Он неожиданно постиг пропасть, существующую между подлинным искусством и коммерцией, между старым укладом труда и новым. И он, наконец, понял, почему

Пикассоль вызывал в нём определённое отвращение. Этот маленький человек был не провидением, а мебельным монстром, который превращает в коммерцию творение человека и удаляет из него всякую человеческую личность.

«Сейчас люди не имеют времени быть артистами своего дела!» — думал с горячностью Моро. Но где же тогда искать истинных художников?

Рабочие, которых он видел перед собой, все были относительно молодые, и нетрудно было представить, что работа их интересует только раз в неделю, по пятницам, в день зарплаты. Зато, без сомнения, они увлекались последними фильмами о гангстерах или американской борьбой.

Журналист пребывал в рассеянности, вполуха слушая разъяснения Пикассоля, который старался, но без особого успеха, ввергнуть его в пучину статистики:

— В этом месяце мы выпустили сто восемьдесят пять спальных комнат под красное дерево, это на сорок две больше, чем в предыдущем месяце. Наш производственный ритм повышается…

Моро не слушал его: он только что заметил среди рабочих человека значительно старше, чем другие, в очках, всё внимание которого было занято ходом полировки.

— Вам интересна эта работа? — спросил его журналист.

Старик резко поднял голову и с удивлением посмотрел на него:

— Почему вы задаёте этот вопрос?

— Потому что я журналист, и когда я готовлю репортаж о предприятии, то хочу познакомиться и с мнением его работников о труде, который они выполняют…

— Все мои работники любят свою работу! — с воодушевлением воскликнул Пикассоль. — Впрочем, все они высококвалифицированны! Не правда ли, месье Родье?

Моро пришёл в недоумение: сам директор «Мебельных галерей» прямо указал ему того, кого он здесь и искал! Во всяком случае, в этой фирме не должно быть многих Родье. Всё же это казалось маловероятным: он не мог быть именно тем человеком. Моро наклонился, как если бы он хотел тщательно осмотреть полировку, и, понизив голос, сказал человеку в синей спецовке так, чтобы Пикассоль не мог расслышать.

— Много вам неприятностей причинили на набережной Орфевр?

— Почему вас это волнует? — спросил рабочий с абсолютным спокойствием.

— Вы, наверное, были потрясены, услышав сегодня утр такую новость?

Человек не ответил, и Моро, чувствуя, что Пикассоль старается расслышать их разговор, нормальным тоном возвратился к заданному вопросу:

— Итак, скажите, вам интересно работать здесь?

— Нет, — с таким же спокойствием ответил человек.

— Как, мой друг, — переспросил Пикассоль с негодованием, — вы сожалеете о том, что вы, квалифицированный работник, находитесь среди нас?

— Я не сожалею о работе здесь, месье, потому что она мне нужна, но было бы ложью сказать, что мне нравится то, что вы обязываете меня делать. Я не думал, что пришёл в этот мир для выполнения такого рода работы! Я создан для той первой профессии, которую избрал по своему вкусу, когда только начинал учиться.