Михаил Колесников - Дипонегоро

• Название: Дипонегоро
• Автор: Михаил Колесников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

В книге «Дипонегоро» автор приоткрывает малоизвестную широкому кругу читателей страницу борьбы народов Юго-Восточной Азии против голландских, французских, английских и иных колонизаторов.

В центре повествования — мощная, самобытная фигура Дипонегоро, руководителя великого народного восстания на Яве в 1825–1830 гг. Талантливый полководец, государственный деятель, мыслитель и поэт Дипонегоро прожил яркую, трагичную жизнь.

---

Вырвался из тюрьмы Адипати Аном и, собрав значительные силы, двинулся на Суракарту.

С большим трудом ван ден Босху удалось подавить эту новую вспышку. Адипати Анома и сусухунана схватили и обоих выслали «на край света» — на Амбоину. Туда же спровадили и беспокойного Киая Моджо.

События на Суматре приобретали все более грозный характер. Прошел уже год, как генерал-майор Клеренс отправился на подавление восстания, а пламя войны разгоралось все ярче и ярче.

Отзвук больших событий доходил и в Минахасуа в форт Манадо, где коротал дни Дипонегоро.

Очень часто по ночам пахлаван лежал с открытыми глазами и прислушивался к гулу моря. Если бы человек мог творить чудеса!.. Не нужно иной доли: вырваться из каменного мешка, мчаться на коне и рубить, рубить врагов…

Дипонегоро старался в такие часы осмыслить всю прошлую жизнь. В чем его главная ошибка?.. Ведь не умерли силы народа. А он поверил в невозможное: в то, что враг может быть благородным… И какая жестокая расплата за доверчивость! Как был мудр сказавший: «Не верь своему врагу, даже когда он говорит тебе приятное. Помни: вода, нагретая огнем до кипения, проливается и гасит огонь». Но, может быть, не в этом главная ошибка?

Навязчивая мысль лишала покоя. И, наконец, он понял: нужно восстановить в памяти все события Яванской войны, записать все на бумагу. Тогда легче будет как бы со стороны взглянуть на свои поступки и поступки других, оценить их.

Дипонегоро потребовал бумаги. Услужливый Кноерле охотно выполнил просьбу.

Теперь одиночество угнетало не так сильно: Дипонегоро писал. Он увлекся работой. Оживали картины недавнего прошлого, они были расцвечены яркими красками, залиты щедрым яванским солнцем — мата хари.

Впоследствии Дипонегоро назовут большим, талантливым писателем. Его стихи философского содержания, изречения войдут во все школьные хрестоматии. Его мемуары станут основным источником, откуда историки будут черпать сведения о великой Яванской войне. По силе воздействия его «Песнь из тюрьмы» приравняют к лучшим музыкальным произведениям Бетховена, ибо в «Песне» с необыкновенной глубиной раскрылось величие души героя. В «Песне» — и гнев, и скорбь, и надежда на победу и счастье. «Песней из тюрьмы» Дипонегоро решил открыть свою книгу,

А генерал-губернатор ван ден Босх в это время ломал голову, как лучше ограбить яванский народ. Вильгельм I требовал денег, денег… Где обещанный золотой дождь? Снова расходы, бесконечные расходы, войны, восстания. Босху нужны диктаторские полномочия? Пусть получит их. Были бы деньги…

«Система принудительных культур» медленно, но верно приносила золотые плоды. Уже через три года после ее введения казначейство Нидерландов получило чистую прибыль в три миллиона гульденов. Оправдалось также намерение Босха уморить как можно больше яванцев: «система культур» привела к полному обнищанию крестьян. Теперь голодали уже не отдельные провинции, голод напоминал эпидемию чумы, охватившую весь остров. Началось паническое бегство людей из голодных районов. За полгода в окрестностях города Семаранга умерло от голода сто тысяч мужчин, женщин и детей. В окрестностях города Черибона умерло шестьдесят тысяч человек, города Тегала на северном побережье — десять тысяч, города Пекаловгана — шестьдесят тысяч, города Джепара — шестьдесят пять тысяч, города Багелена — девяносто пять тысяч человек. Сотни тысяч яванцев погибли в провинциях Восточной Явы, Западной Явы и в других местах.

И все же Босх, как и его предшественник, не смог свести концы с концами. Казначейство Нидерландов забирало все, не оставляя Босху ничего. Он задыхался от нехватки средств на подавление восстаний. Имам Бонджол и не думал складывать оружие. За три года его летучие отряды почти полностью истребили карательный корпус. Корсары султаната Аче среди бела дня брали на абордаж голландские суда, забирали сокровища, а корабли топили. И не было никакой управы на ачехцев. Казначейство Батавии по-прежнему пустовало, и чиновник Гунс задумал совершить новый побег в метрополию. Но он недооценил проницательность Босха. Босх приказал арестовать Гунса без всяких на то предлогов.

— Вы умница, Гунс, — говорил ван ден Босх, недобро посмеиваясь. — Вы мне напоминаете все же крысу, которая первой покидает тонущий корабль. Вы надули Дандельса, Рафлса, Капеллена, Гисиньи и других. На этот раз ничего не выйдет, придется сидеть рядом со мной на судебной скамье.

Гунс забеспокоился:

— А не лучше ли вам, экселлентье, самому подать в отставку, пока не поздно?

— Меня не отпустят: я приношу слишком большой доход. Эти идиоты в метрополии вообразили, что Ява перестала быть дефицитным островом. Хорошее знание политэкономии — не всегда полезная вещь. За три года на меня уже было двенадцать покушений. Умрем вместе. С Бонджолом нам все равно не справиться, помощи из метрополии ждать не приходится. Фактически мы лишились почти всех «внешних владений». Наши солдаты только и делают, что отбивают наскоки туземцев. Видите ли, все дело в том, что люди стремятся к порядку. Но каждый понимает его по-своему, а потому в результате столкновений и происходят еще большие беспорядки. Мы считаем, как говорил известный вам мулла Киай Моджо, что история Ост-Индии — это история ее колонизации. А туземцы считают наоборот: их история — это история освобождения от нашей опеки, от нашего хозяйкичания.

— Придумал! — воскликнул Гунс.: — Отпустите меня в метрополию — и ваша отставка будет принята с почетом.

— Что вы замыслили?

— Вами недовольны либералы, нижняя палата, барон ван Хувелл. Король вынужден будет пойти им на уступки.

— Поезжайте! — согласился Босх. — Только не особенно обливайте меня грязью. Мне в самом деле пора убираться отсюда. Пусть расхлебывают другие.

Гунс не бросал слов на ветер. В 1833 году вай ден Босх был смещен. На смену ему приехал некий Боуд. Вместе с Боудом в Батавию по приказу Вильгельма прибыл все тот же Гунс.

— Я вас вызволил, — сказал он с грустью Босху. — Теперь вы должны вызволить меня.

— Такие люди, как вы, Гунс, нужны здесь, на Яве: чтобы генерал-губернаторы долго не засиживались, — ответил Босх и дружески потрепал чиновника по плечу. — Прощайте! Помните: к успеху ведет вероломство, и только вероломство. Грязные сапоги лучше оставлять за порогом рая…

Боуд считал себя человеком либеральным, и он решил облегчить участь политических заключенных.

— Средневековье, варварство! — возопил он, ознакомившись с «делом» Дипонегоро. — Вы его даже не судили, не предъявляли никаких обвинений. Судить, может быть, за давностью лет не следует, чтобы не возбуждать страсти, но облегчить его участь мы обязаны: Дипонегоро перевести с севера на юг, в Макассар, в форт Роттердам. Разрешить семье поселиться вместе с принцем. На Амбоине назревает мятеж. Кйая Моджо перевести с Амбоины в Манадо. В остальном все остается по-прежнему.

Да, на Амбоине снова назревали события. Сын Дипонегоро Адипати Аном попытался совершить побег с острова. Когда один из офицеров решил загородить ему дорогу и стал всячески оскорблять принца, Аном схватил офицера за горло и удушил. Аному хотелось вырваться из тюрьмы, чтобы, оказавшись на свободе, организовать побег отца.

Он пал жертвой своей горячности. Суд был короток, приговор жесток: расстрелять! Анома расстреляли. Он спокойно принял смерть: жить в неволе он все равно не мог.

Киаю Моджо выпала тяжелая, скорбная доля хоронить сына своего друга. Слух о происшествии в форте распространился среди жителей Амбоины. Подозревали, что Моджо имеет тайную связь с амбоинцами и подстрекает их к бунту. Решено было Киая перевести в Минахасу.

И случилось так, что в тот самый день, когда Дипонегоро покидал Минахасу, чтобы навсегда поселиться в Макассаре, в порт Манадо вошло судно, на котором находился Киай Моджо. Они могли бы встретиться. Комендант форта ничего не имел против этой встречи: он был рад, что навсегда избавляется от: опасного квартиранта, и в последние минуты хотел казаться добрым.

Дипонегоро отрицательно покачал головой:

— Зачем? Все, что мы хотели сказать друг другу, мы уже сказали раньше. Мой друг стар, и я не хочу растравлять его сердце…

Так и не узнал в этот раз Дипонегоро о гибели своего любимого сына.

В 1835 году пахлаван ступил на берег Макассара. Это был тот Макассар, о котором позже писал Карл Маркс: «…город Макассар полон тайными тюрьмами, одна ужаснее другой, которые набиты несчастными жертвами жадности и тирании, закованными в кандалы, оторванными насильственно от своих семей».

Нет, не о том, чтобы облегчить участь героя яванского народа, заботился новый генерал-губернатор Боуд! Просто он хотел понадежнее упрятать самого опасного врага голландской системы Дипонегоро, окружить его неприступными стенами и рвами с водой. Пусть вместе с ним поселяется семья — так еще лучше. Говорят, принц любит жену и дочь. Когда семья поселится в тюрьме, его побег станет вообще невозможным.