Вернер Зомбарт - Буржуа

• Название: Буржуа
• Автор: Вернер Зомбарт
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1994
• ISBN: 5-02-013444-9

Как создался дух нашего времени и в каких формах он ныне проявляется, — вот что пытается описать настоящая книга, путем изложения генезиса носителя этого духа и его представителя — буржуа. Для того чтобы представления читателя никогда не терялись в царстве теней абстракции, но, напротив, были всегда полны созерцаний живой жизни, я поставил в центр моего исследования самого человека и выбрал то заглавие, которое эта книга носит. Однако лишь духовная сторона человеческой разновидности — буржуа — будет нас занимать, а не его общественные отношения: это выражено в подзаголовке: «Этюды по истории духовного развития современного экономического человека».

http://fb2.traumlibrary.net

---

Но она, наконец, еще и город цехов раг ехеlеnсе128 и господства цехов, и мы должны иметь это в виду, если мы хотим понять, почему она стала цитаделью раннекапиталистического духа.

Благодаря исторической случайности: вражде между императорской и антиимператорской партиями — цехи во Флоренции уже в XII в. достигли участия в управлении городом. «Ремесленные цехи заставили дорого заплатить за поддержку (оказанную императору), и подеста со своими советниками находился на самом деле в зависимости от вновь достигшего политического могущества общественного строя» (433). В 1193 г. были расчищены пути демократическому развитию государства.

Если я теперь указывал только что, что эту особенность флорентийской истории я также делаю ответственной за высокое и раннее развитие капиталистического духа во Флоренции, то это легко может показаться парадоксальным, так как ведь цехи — смертельные враги капитализма. И все же это не парадоксально. Ибо, несомненно, важная доля капиталистического духа, особенно та, которая проявляется в мещанских добродетелях, происходит из тесноты цеховых каморок. Здесь «святая хозяйственность» по-настоящему дома. Она здесь появилась на свет, как дитя нужды. Здесь нужно было быть бережливым, и трезвым, и трудолюбивым, и целомудренным, и чем там еще, если не желать ставить на карту своего существования. Эти добродетели называли христианскими; они и были ими. И культивировать их без внешнего принуждения было, без сомнения, достойным внимания делом самовоспитания. Но не следует все же забывать, что торговец пряностями и шерстоткач получают эти «добродетели» скорее принудительно, как элементы его образа жизни: он должен прийти к убеждению, что делать долги, тратить время на развлечения и любовные интрижки привело бы его к нищенской суме. Мы и наблюдаем повсеместно, как нужда с течением времени делает цеховых все более добрыми «мещанами». Относительно английских и шотландских народов мы получаем положительное этому подтверждение.

«Очевидным является, — пишет превосходный знаток средневековой Англии (434), — что задолго до реформации и раньше, чем какие бы то ни было пуританские принципы могли оказывать свое влияние, веселье в городах исчезло под давлением деловой жизни» (the gaiety of the towns was already sobered by the pressure of business). А другой (435) утверждает действительность того же самого наблюдения относительно развития шотландских городов. Цеховая каморка еще стеснила даже и крестьянское жизненное пространство. Настоящий крестьянин — это маленький сеньор, который живет и дает жить. Городской ремесленник чахнет, засыхает, опустошает себя и делается тем самым родоначальником «мещанского духа».

Правда, то, что этот последний сделался элементом капиталистического духа, что и те люди, которые могли позволять себе вести свободную и несвязанную жизнь, видели свой высший идеал в industry и frugality129: Для этого требовалось содействие еще других сил. С одной из этих сил мы познакомились в нравственном учении философов и церкви. Другую я еще назову здесь. Это обиженность.

В последнее время с решительностью указывалось на выдающееся значение этого духовного процесса, который, как известно, Ницше Считает корнем переоценки аристократической ценности в противоположность оценке стадной морали (436). Я думаю, что в истории капиталистического духа он сыграл роль, и я вижу ее в этом возвышении рожденных нуждою принципов мелкомещанского образа жизни до всеобщих, ценных жизненных максим, т. е. в учении о «мещанских» добродетелях как высоких человеческих добродетелях вообще. Люди мещанского состояния, в особенности, верно, деклассированные дворяне, косо смотревшие на господ и на их житье, объявляли его порочным и проповедовали отвращение от всякого сеньориального образа жизни (который они в глубине своей души любили и к которому стремились, но были из него по внешним или внутренним причинам исключены). Основная черта в книгах Альберти о семье — это обиженность. Я уже ранее приводил оттуда различные места, где звучит прямо-таки комичная и детская ненависть к «сеньорам», из круга которых он был исключен; эти цитаты можно было бы легко умножить. И постоянно тирада против всего сеньориального, против сеньориальных развлечений охотой, против обычаев клиентеллы и т. д. заканчивается фарисейской похвалой собственного доброго «мещанства». Несомненно, коммерческие интересы, плоды философского учения, одобрение духовного отца — все это вело к омещанению взгляда на жизнь. Но безграничная ругань, в которую впадает Альберти, как только он заводит речь о «сеньорах», и которая свидетельствует о том, что его опыт позволял думать о них чертовски верно, все же показывает, что, может быть, самым сильным побуждением, приведшим его к доброму мещанскому мировоззрению, была обиженность.

Во все времена она оставалась самой твердой опорой мещанской морали. Добродетельный мещанин еще и ныне провозглашает то положение и охотнее всего сам утешается им: «гроздья — кислы».

Но если где-нибудь и когда-нибудь цехи, в которых «мещанский» образ мыслей господствовал из чистой нужды, но которые охотно также «делали из нужды добродетель», достигают власти и влияния, так что, в конце концов, «задают тон» в государстве, то их образ мыслей неминуемо объявляется общепризнанным и похвальным. Их дух становится общим духом. Этот процесс с особенной ясностью проявился опять-таки во Флоренции, которая именно вследствие этого уже в XV столетии прямо сочится мещанством, тогда как другие города (Венеция!) еще долгое время сохраняют свой сеньориальный отпечаток.

Глава двадцать восьмая Капитализм сам по себе

Когда я несколько лет назад впервые сделал попытку разобрать проблему капиталистического хозяйства, исходя из центра его, т. е. когда я взял капиталистический дух за исходную точку моего исследования капиталистического развития, ничто у меня не было в такой мере заподозрено критикой, как именно это. Мне ставили в упрек возврат к «дуалистической» точке зрения или утверждали, что я поставил вещи на голову, спутал причину со следствием. Не капиталистический дух есть источник капитализма, а этот последний есть источник капиталистического духа. С большим остроумием мою сторону взял тг. Симиан в подробной критической статье, которую он закончил словами: «L'esprit capitaliste ne naft il pas du capitalisrne beaucoup plutot que le capitalisme ne nait de lui?»130 (437).

Поставленная этим вопросом проблема сложна и будет во всей своей полноте разобрана во вновь переработанном моем «Современном капитализме». Здесь нас интересует только одна часть проблемы, заключенная в первой половине вопроса: не рождается ли капиталистический дух из капитализма?

Этот вопрос, несомненно, интересует нас в весьма высокой степени. Ибо если бы на него пришлось дать утвердительный ответ, то все содержание этой книги — с начала до 27-главы — было бы ненужным и от нее не осталось бы ничего, кроме одной этой 28-й главы. Нам придется, следовательно, несколько поглубже разобраться в этой проблеме.

Прежде всего, постановка вопроса: возникает ли капиталистический дух из капитализма или наоборот? — является неясной.

Капитализм и капиталистический дух вообще не находятся друг к другу в отношении исключающих друг друга противоположностей, а капиталистический дух составляет часть капитализма, если под последним мы разумеем (что одно только дает ему смысл) капиталистическую систему хозяйства. А следовательно, так же мало оснований ставить этот вопрос, как, например, такой: возникает ли душа человеческая из человека, или он из нее? Капитализма нет, если нет капиталистического духа. Значит, для того чтобы вообще дать вопросу смысл, надо его иначе формулировать. Нужно поставить его в такой форме, в которой капиталистический «дух» является чем-то самостоятельным, которое только и может явиться причинно обусловливающим или обусловленным. Это имеет место, если противопоставить капиталистическому «духу» не капитализм (как целое), а капиталистическое «тело», как я уже выше обозначил (образно) все те элементы капиталистической системы хозяйства, которые несут «дух», т. е. являются чем-то находящимся вне души капиталистического предприятия: всю организаторскую часть, одним словом, все отношения между чужими людьми, всякий объективный порядок, все учреждения-институты, например: оборудование фабрик, система бухгалтерии, торговые отношения, биржевая организация, отношения заработной платы и т. д.

Но я могу также рассматривать самостоятельно капиталистический «дух», как он заключен или пускает корни в живой личности, и тут уже действительно противопоставить его «капитализму», если я имею в виду отграниченные во времени или в пространстве явления: капиталистический дух, пробужденный к жизни в прежние времена, противостоит капиталистической системе хозяйства сегодняшнего дня как нечто чуждое, равно как и капиталистический дух в известной личности является чем-то самостоятельным по отношению к «капитализму», существующему наряду с ней. И теперь постановка вопроса правильна: таким путем сделанный самостоятельным капиталистический дух может (теоретически) находиться в отношении причины или следствия к другому комплексу явлений. Как же мы теперь ответим на этот вопрос? Является ли капиталистический дух создателем капиталистической организации (понятно: не иной какой-нибудь, а той, в которой он будет обитать), или капиталистический дух вытекает из капиталистической организации? Поставить вопрос так точно — значит уже дать на него ответ: так как организации суть дело рук человеческих, то человек и «дух» его должны существовать заранее. Обусловленное не может предшествовать обусловливающему. Капиталистическая организация не может создать капиталистический дух, ибо, если принять это, тотчас же пришлось бы спросить: а что же вызвало к жизни капиталистическую организацию? Ответ: докапиталистический дух — нас бы не удовлетворил. Ибо если докапиталистический дух создает организацию, то она никоим образом не может быть капиталистической.