Андрей Воронцов - Называйте меня пророком

• Название: Называйте меня пророком
• Автор: Андрей Воронцов
• Издательство: журнал "Наш современник"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012

Время действия романа – наши дни. Место действия – Москва, район метро «Тимирязевская». Главные действующие лица – Илья Енисеев – журналист и новоявленный пророк, его жена стюардесса Надя, его подруга писательница Елена.

Сюжет: у журналиста Ильи Енисеева появляется дар предвидения. Неожиданно для себя он начинает предсказывать события – исходы выборов в России и на Украине, крушения самолётов (в частности, польского самолёта под Смоленском). Как водится, его не слушают, ему не верят, изменить что-либо не пытаются. Но однажды он всё-таки попадает в поле зрения разных около- и откровенно криминальных группировок, которые желают сделать из его дара бизнес. Поначалу Илья не против заработать своим даром денег, но его карьера предсказателя очень быстро приводит его на скамью подсудимых, поскольку из-за его предсказания погибает человек. Срок Илье дали условный, но для себя он чётко решил больше никогда не зарабатывать с помощью своих способностей. Однако из лап криминала вырваться непросто. Илью начинают преследовать, угрожать, шантажировать, попадают под удар и его жена, и даже просто случайная знакомая. Узел проблем затягивается всё туже. И тогда Илья решает все проблемы разрубить одним махом. Получив свыше информацию о взрыве в кафе, он решает собрать в этом кафе в нужное время всех своих врагов и тем самым избавиться от проблем. И это ему удаётся. Но вот конец романа несколько неожиданен.

Это внешняя канва романа. Но кроме приключений героев автор вложил в своё произведение много рассуждений о предсказаниях и предсказателях: кому и для чего даётся такой дар, как с ним поступить, благо это для человека или вред.

---

Енисеев понимал, что он не похож на человека, настойчиво преследующего какую-то цель. Дело даже было не в участии в «Битве экстрасенсов» или какой-нибудь другой телепрограмме. Он не был одержим своим даром, не впадал в транс, не метался с горящими глазами, не вещал трубным голосом — короче, не вел себя так, как, по общему мнению, должны вести себя прорицатели. Он просто задумывался на некоторое время, а потом неожиданно начинал говорить. Надя стала свидетелем еще нескольких его предсказаний, эффект которых, впрочем, был ослаблен тем, что они свершались не так быстро, как это произошло в самолете. Как ни удивительно было каждое пророчество само по себе, оно было ничем не лучше предыдущего, и это придавало им некую обыденность. Енисеев чувствовал, что его странные способности стали для Нади привычными, и она не ждет от него большего. А помимо этих способностей в нем не было, на его взгляд, ничего оригинального, ничего такого, за что женщина могла его любить. Всё чаще Енисеева посещала мысль, что молодая красивая жена живет с ним по некой инерции, и едва ли он ей кажется столь же привлекательным, как те же бравые летчики и пассажиры бизнес-класса. Он так привык к этой мысли, что перестал спрашивать Надю, что она делает в других городах между рейсами: боялся, что она, отвечая, чем-нибудь выдаст ложь, и это станет искрой, от которой в нем вспыхнет ревность. Стоило Наде заговорить о работе, как Енисеев сразу отворачивался или под каким-нибудь предлогом выходил из комнаты. И, как следствие, между ними повисла недоговоренность, от которой в отношениях стали исчезать простота и легкость. В незабываемую иркутскую неделю они стали настоящими друзьями, а сейчас, после нескольких лет супружеской жизни, были больше похожи на приятелей.

Но они по-прежнему неподдельно радовались друг другу, когда Надя возвращалась из рейса, и Енисеев никогда не забывал, что она была первой, кто поверил ему, и всегда думал о ней с теплотой, глядя на огоньки пролетающих в ночи самолетов.

7

Низкий свист авиационных двигателей донесся со стороны летного поля, стекла тонко задребезжали. Енисеев с фотографом поднялись с банкетки, распрямили затекшие члены и, позевывая, пошли к барьерчикам, ограждающим от публики маленький зал прилетов. Не выспавшийся солдат из оцепления, завидев их, выставил обе руки вперед. Они показали ему аккредитационные карточки.

— Ладно, — кивнул он, — только стойте здесь, дальше не ходите.

Фотограф занялся аппаратурой, а Енисеев, облокотившись о барьерчик, глядел сквозь мутное стекло на затянутое лениво колыхающимся туманом летное поле, над которым занимался хмурый рассвет. Он не видел ни самолета, ни пассажиров. Минут через пятнадцать из клубов тумана наконец появились люди. Как ни странно, впереди шли не охрана и не первые лица делегации, а тележурналисты со снимающей техникой. Такое бывало, когда телевизионщики забегали вперед для съемки, но эти ничего не снимали и даже не расчехляли аппаратуры. Гомоня, они ввалились в аэропорт. Судя по шипящим и жужжащим звукам их речи, это были поляки. За телевизионщиками, наконец, показалось несколько «вип-персон», то есть людей с холеными лицами и в дорогих костюмах, но коротышки Леха Качиньского с супругой среди них не было. Шествие замыкала журналистская сошка помельче, вроде Енисеева и фотографа. А где же Качиньский?

Недоумевающий Енисеев ждал, когда прибывшие пассажиры пройдут паспортный и таможенный контроль. На выходе из турникета он поймал за рукав одного поляка — носатого светловолосого парня в ветровке.

— Слушай, пан! А где ваш президент? Где правительственная делегация? Польске керовництво?

— Летят за нами, — на чистом русском языке с едва уловимым акцентом ответил парень. — По инсайдерской информации. — Он подмигнул. — Через полчаса или час будут здесь. Так что ждите.

— Через полчаса или час? — удивился Енисеев. — Но туман сгущается, видимость метров двести! Вы-то, наверное, с трудом сели, а они?

— Не беспокойся. Их самолет набит электроникой. Они сядут и с завязанными глазами. Слушай, а где здесь бар?

— Нигде. Это же военный аэродром.

— А «дьюти фри»?

— Тоже нет.

Белобрысый заметно расстроился.

— С меня причитается. За «инсайдерскую информацию». — Енисеев вынул из кармана куртки маленькую бутылочку «Ред Лэйбл» из Надиных запасов и протянул поляку.

От радости тот перешел на польский:

— О-о! Дзенькую! Дзенькую! Спасибо! Вчера перед вылетом сильно выпили, а в самолете сухой закон! Вот так вы, русские, поляков покупаете!

— И неполяков тоже, — уточнил Енисеев.

Белобрысый загоготал, мигом открутил голову бутылочке и отхлебнул половину.

— А ты будешь?

— Пей, у меня еще есть. — Енисеев достал другую бутылочку, «Джек Дэниэлс», и тоже отхлебнул.

— Да у тебя полные карманы виски! — с завистью воскликнул поляк. — А еще говорят, что русские непрактичны! Я вот не додумался взять с собой!

— Всё же, я думаю, они не прилетят… — сказал Енисеев, щурясь на туман, уже вплотную подступивший к окнам аэропорта. — Разве можно рисковать в таком тумане, даже если самолет набит электроникой? Они, наверное, уйдут на запасной аэродром.

— Да ты что? Какой запасной аэродром? Только Смоленск! Церемония назначена на утро! Там, в Катыни, уже люди собрались!

Енисеева как будто что-то толкнуло в спину. Знакомо, с томительной оттяжкой, ударило сердце. Он еще и не думал ничего говорить, как услышал, словно со стороны, свой голос:

— Самолет Качиньского через сорок минут разобьется при посадке. Все люди на борту погибнут.

Поляк остолбенел, а потом осклабился:

— А, понимаю, шутка, черный юмор! Или, как у вас говорят… прикол! — Он погрозил пальцем: — Не любите вы Леха Качиньского! Ох, не любите! Или ты стрингер и хочешь сенсации? Но сенсации приходят, когда их не ждешь. Ладно, пойду к своим. Спасибо за виски!

Он ушел, а Енисеев невидящими глазами смотрел ему вслед. Потом глянул на часы: 10:01.

— Ты чего его пугаешь? — недоуменно спросил фотограф. — Это же не шутка — самолет с людьми! Ну, допустим, Качиньский — сволочь, а другие-то здесь при чем? Стюардессы, например? У тебя же жена — стюардесса! Она, случайно, не в полете? Готов спорить, что сейчас этот журналюга будет своим рассказывать, какие русские папарацци кровожадные.

Енисеев ничего ему не ответил и отошел в сторонку. Ему было страшно. Никогда он еще ничего не предсказывал о гибели людей и не желал ничьей гибели. Не хотел же он гибели своим дядьям, когда сказал им в детстве, что они гибнут! Если речь шла о жизни людей, для него не имело абсолютно никакого значения, сволочь или не сволочь Качиньский, русофоб или не русофоб, и так ли уж невинны люди, летящие с ним. Не он им давал жизнь, не ему отнимать ее. Енисеев читал о колдунах и экстрасенсах, потаенные злые желания которых материализовались помимо их воли. Но ни по пути в Смоленск, ни во время ожидания на этом убогом аэродроме он не испытывал и тени желания, чтобы самолет Качиньского разбился. Он даже ни о чем подобном и не думал, и сама эта тема возникла всего несколько минут назад в связи со сгустившимся туманом. Енисеев закрыл глаза, представил разбившийся лайнер, разлетевшиеся на несколько десятков метров окровавленные кресла и вещи, искромсанные человеческие останки… На спине его выступил холодный пот.

Впервые за историю своих предсказаний Енисеев стоял перед необходимостью что-то делать. От него совершенно не зависело, начнется война в Афганистане или нет, заработают или нет остановившиеся моторы во время памятного иркутского рейса. Он лишь сказал, что война начнется и что через двадцать минут двигатели заработают. Он не мог ничего изменить в будущем Путина, независимо от того, пойдет тот путем Юлия Цезаря или нет. Он лишь написал, что Путин из того же, что и Цезарь, типа людей и политические клоуны — ему не конкуренты. Но самолет Качиньского, если верить польскому журналисту, был еще в воздухе, и будет еще не меньше получаса. Пророчество гласило, что он разобьется при посадке, — стало быть, пока он в воздухе, еще можно что-то изменить. И, хотя история человеческих пророчеств ясно говорила о том, что все попытки не допустить предсказанного лишь способствовали его свершению, он не мог просто так сидеть и ждать. Хотя бы из-за того, что Надя тоже могла быть в воздухе, как верно сказал фотограф. Ничего не предпринимать сейчас было бы предательством по отношению к ней. Или, во всяком случае, дурным предзнаменованием того, что могло случиться и с ней. Ведь они познакомились, когда он предсказал нечто прямо противоположное тому, что предсказал сейчас.

Но куда идти? К руководителю полетов? К диспетчерам? Он потратит драгоценные полчаса только на то, чтобы пробиться к ним, а если пробьётся, время для принятия решений уйдет на выяснение, не сумасшедший ли он. Енисеев дрожащими руками вынул из кармана бутылочку виски и отхлебнул. Время таяло неумолимо. Он встал и пошел к полякам.