Геннадий Соболев - Тайна "немецкого золота"

• Название: Тайна "немецкого золота"
• Автор: Геннадий Соболев
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-94849-016-5

В книге поднимается вопрос о том, насколько были обоснованны выдвинутые в 1917 году обвинения против большевиков в «преступных сношениях» с Германией. Автор книги рассматривает самые различные точки зрения, опирается на обширный комплекс документов, опубликованных как в нашей стране, так и за рубежом.

В результате своих исследований автор пришел к мнению: «золотой немецкий ключ» большевиков вряд ли когда-либо хранился в стальных сейфах в зарубежных или советских особых архивах и может быть обнаружен только в результате дальнейшей исследовательской работы историков.

---

Хотя самих материалов опроса не сохранилось, об общей направленности ответов на поставленные в анкете вопросы можно судить по резолюции Совета народных комиссаров, принятой им 18(31) декабря 1917 г. по докладу Крыленко о положении на фронте и состоянии армии в связи с итогами анкетирования делегатов общеармейского съезда по демобилизации армии. В резолюции предлагались следующие меры: усиленная агитация против захватнической политики немцев, ассигнование добавочных средств на агитацию, перенесение мирных переговоров в Стокгольм, продолжать мирные переговоры и противодействовать их форсированию немцами, принять усиленные меры по укреплению боеспособности армии при сокращении ее состава, а также экстренные меры по обороне Петрограда, пропаганда и агитация за необходимость революционной войны[601]. Что касается оценки итогов анкетирования Лениным, то, по всей видимости, они убедили его окончательно в том, что армия не в состоянии продолжать войну с Германией. Впрочем, для этого можно было и не проводить никакого анкетирования: на все эти вопросы давно ответили солдаты в окопах. Прибывший в Петроград с Северного фронта в конце декабря 1917 г. начальник штаба пехотного корпуса полковник Беловский свидетельствовал, что «никакой армии нет; товарищи спят, едят, играют в карты, ничьих приказов и распоряжений не исполняют; средства связи брошены, телеграфные и телефонные линии свалились, и даже полки не соединены со штабом дивизии; орудия брошены на позициях, заплыли грязью, занесены снегом, тут же валяются снаряды со снятыми колпачками (перелиты в ложки, подстаканники и т. п.). Немцам все это отлично известно, так как они под видом покупок забираются в наш тыл верст на 35–40 от фронта…»[602].

В этих условиях, не имея реальной возможности выбирать, Совнарком телеграфировал 21 декабря 1917 г. (3 января 1918 г.) генералу Гофману, что считает необходимым вести переговоры о мире на нейтральной территории и предлагает их перенести в Стокгольм. Против этого предложения решительно выступил германский император и поручил Кюльману ответить советскому правительству в самой резкой форме, и в то время как немецкие представители уже не исключали, что переговоры будут разорваны, большевистское правительство приняло 4 января решение направить в Брест-Литовск для переговоров делегацию во главе с наркомом иностранных дел Троцким, высказав при этом мнение, что о переносе переговоров на нейтральную территорию стороны сумеют договориться в Брест-Литовске. Эту вынужденную уступку Вильгельм II расценил как желание большевиков спасти лицо[603]. Что же касается назначения главой советской делегации Троцкого, то, как полагает Ю. Фельштинский, «переговоры должны были вести те, кто ничем не был обязан германскому правительству. Более правильной — с точки зрения интересов революции — кандидатуры, чем бывший небольшевик Троцкий; трудно было сыскать: наркоминдел отправился на переговоры, зная, что лично его немцам шантажировать нечем»[604]. Сам Троцкий по этому поводу писал: «Ленин предложил мне, после первого перерыва в переговорах, отправиться в Брест-Литовск. Сама по себе перспектива переговоров с бароном Кюльманом и генералом Гофманом была мало привлекательна, но «чтобы затягивать переговоры, нужен затягиватель», как выразился Ленин»[605].

Кюльман, напротив, был весьма удовлетворен, когда 7 января (н. ст.) в Брест-Литовск прибыла советская делегация во главе с наркомом иностранных дел: еще месяц назад он через германского посланника в Стокгольме Люциуса сообщил советской стороне, что в случае приезда на переговоры Троцкого или Ленина можно будет быстро заключить мир[606]. Но радость статс-секретаря иностранных дел была преждевременной: Троцкий приехал заниматься пропагандой большевистской программы мира, и даже по дороге в Брест-Литовск члены советской делегации распространяли листовки против войны и капиталистов среди охранявших железнодорожный путь немецких солдат[607].

По приезде в Брест-Литовск Троцкий сразу же отменил совместные обеды, вряд ли уместные, как он считал, если значительная часть города была обнесена колючей проволокой с предупреждением: «Всякий русский, застигнутый здесь, будет убит на месте»[608]. Но «отменить» место переговоров главе советской делегации было не под силу. «Перенесение конференции в Стокгольм было бы для нас концом всего, потому что оно лишило бы нас возможности держать большевиков всего мира вдалеке от нее, — писал в своем дневнике министр иностранных дел Австро-Венгрии О. Чернин в день открытия переговоров 9 января 1918 г. — В таком случае стало бы неизбежно именно то, чему мы с самого начала и изо всех сил старались воспрепятствовать: поводья оказались бы вырванными из наших рук и верховодство делами перешло бы к этим элементам»[609]. Выступая 10 января на заседании мирной конференции, Троцкий произнес длинную, хорошо продуманную, рассчитанную на всю Европу речь, смысл которой однако состоял в том, что он уступил. Глава советской делегации заявил, что принимает германо-австро-венгерский ультиматум и остается в Брест-Литовске, потому что не хочет дать повода сказать, что вина за продолжение войны падает на Россию[610].

Это заявление одновременно означало и согласие советской делегации на переговоры о сепаратном мире с Германией, поскольку еше накануне глава немецкой делегации Кюльман, констатировав, что установленный десятидневный срок для присоединения держав Антанты к мирным переговорам уже прошел, предложил советской делегации подписать сепаратный мир. Троцкий согласился и на участие в переговорах делегации Украины, заявив, что «при полном соблюдении принципиального признания права каждой нации на самоопределение, вплоть до полного отделения», советская делегация «не видит никаких препятствий для участия украинской делегации в мирных переговорах»[611]. Троцкий также заявил о признании права на самоопределение Финляндии, Польши, Украины, Армении и прибалтийских народов, а также согласился на образование комиссии для рассмотрения территориальных и политических вопросов, иными словами — на обсуждение аннексий под видом самоопределения народов[612]. Но когда 11 января началось конкретное обсуждение этих вопросов, то после пяти часов бесплодной дискуссии Кюльман понял, что Троцкий не собирается заключать мир, а стремится вынести из дискуссий материал для агитации, чтобы «прервать переговоры и обеспечить себе эффективный отход»[613]. В связи с этим О. Чернин записал 11 января в своем дневнике: «Сегодня утром Троцкий сделал тактическую ошибку. Он произнес целую речь в весьма повышенном тоне и временами доходил даже до резкостей, заявив, что мы играем в фальшивую игру, что стремимся к аннексиям, прикрывая их мантией права народов на самоопределение. Он говорил, что никогда не согласится на такие претензии и готов скорее уехать, чем продолжать в таком духе»[614].

После того как на следующий день, 12 января Троцкий и Каменев вновь стали настаивать на выводе германских войск из оккупированных районов и отказались дать обязательство не вести революционной пропаганды против Германии, Кюльман телеграфировал конфиденциально канцлеру Гертлингу о том, что не верит более в «желание Троцкого вообще прийти к приемлемому миру». Кюльман не скрывал, что положение Германии «из-за этого становится все менее благоприятным, так как со стороны военных категорически отрицается принятие на себя обязательств по выводу войск даже после заключения всеобщего мира. Это конечно же дает Троцкому весьма сильное оружие»[615].

Однако генералу Гофману надоело наблюдать за словесной битвой между Троцким и Кюльманом, и он решил положить ей конец. Как писал потом сам Гофман, «тон Троцкого с каждым днем становился все агрессивнее. Пришел день, когда я указал статс-секретарю иностранных дел Кюльману и графу Чернину, что так мы никогда не сможем достигнуть своей цели, что необходимо вернуть переговоры на практическую почву»[616].

По предложению Гофмана немецкая сторона предложила советской делегации обсудить будущую границу новой России. По плану Гофмана от бывшей Российской империи отходили Польша, Литва, часть Латвии и острова Балтийского моря, принадлежавшие Эстонии — всего до 170 тыс. кв. км. При этом на этих территориях предусматривалось нахождение германских оккупационных войск, Троцкий назвал эти предложения скрытой формой аннексий и сразу же связался по прямому проводу с Лениным. Из состоявшегося 3(16) января 1918 г. разговора явствует, что глава советской делегации, предвидя такое развитие на переговорах, заранее направил в Петроград свой план действий, который в этом разговоре Ленин назвал «дискутабельным» и предлагал «отложить несколько его окончательное проведение, приняв последнее решение после специального заседания ЦИК…»[617]. Позднее к разговору с Троцким подключился приехавший Сталин, с которым Ленину непременно хотелось посоветоваться и после совместного обсуждения сложившейся на переговорах ситуации они обратились к Троцкому: «Просьба назначить перерыв и выехать в Питер»[618].