Владимир Муравьев - Истории московских улиц

• Название: Истории московских улиц
• Автор: Владимир Муравьев
• Жанр: История

---

Но вокруг нас не только эти нависающие тяжкими воспоминаниями здания. Здесь же стоит памятник и тому, кто по праву может считаться одним из главных руководителей когорт карателей и палачей: вот он - железный Феликс, тот самый легендарный ленинский сподвижник, имя которого прочно слилось с представлением о массовых расстрелах и реках пролитой крови.

И вот как совпало, что именно здесь, в нескольких десятках метров от священного Соловецкого камня, в самом центре Москвы маячит силуэт палача тех самых жертв, память о которых мы собрались почтить.

И в этом есть какое-то странное трагическое недоразумение. Либо пусть стоит здесь памятник Дзержинскому, по нему и площадь названа. Либо пусть его уберут, и она снова станет Лубянкой, куда люди будут приходить отдать долг памяти миллионов жертв коммунистического террора.

Совесть и здравый смысл не допускают такой двойственности".

Потом была панихида, звучал хор, горели свечи...

"На открытии памятника, - было напечатано в газетах на следующий день, - присутствовал первый секретарь МГК КПСС Ю.А.Прокофьев. Он возложил к подножию валуна букет бордовых гвоздик".

После открытия памятника "жертвам тоталитарного режима" бывший заключенный Лев Николаевич Мартюхин, представлявшийся при знакомстве: "заключенный-каторжанин Соловков, Беломорканала и Колымы", написал стихотворение "Соловецкий камень". Он прожил долгую жизнь, ему шел уже девятый десяток, в Соловецком камне для него воплотилась память обо всем, что пережила Россия и пережил он за советское время.

Мартюхин называет Камень "окаменевшим сердцем России".

Камень-надгробие безвестной могилы.

Траур, свеча, панихида и тризна.

Убитый народ, палачи и громилы...

Некрополь жертв коммунизма!

Классы, борьба, злоба и месть...

Лубянка! - кровавое слово чекиста.

Старая площадь - "ум, совесть и честь".

И партийный билет коммуниста.

Камень - царский дворец и Октябрь

Петрограда!

Большевистские съезды, ЦК резолюции

И убийство матросов Кронштадта

По приказу вождя революции!..

А деревня, земля, колоски и декреты?!

Пир сатаны на разбое и мести...

Сельсовет, ГПУ, кулаки и комбеды.

Эшелоны в тайгу и расстрелы на месте.

В нем история, символ, эпоха.

Кровь на полотнище красного флага.

Камень-алтарь, крест и Голгофа,

Ледяной крематорий ГУЛАГа.

Он - ровесник планеты и память веков.

Вечно живой и нетленный свидетель.

Вестник мира и правды и... тяжких оков.

Деспотии и бедствий всех лихолетий.

Приди же, подумай, погрусти, поклонись

Надгробию жертв и страданий безмерных.

Пойми, ужаснись и о них содрогнись,

Без вины, ни за что убиенных.

Исповедуй у камня свою совесть и грех.

О пощади нас, Господь! Спаситель-Мессия!

О, где же ты, вещий Олег?

И где же наш витязь, Россия?

Год спустя, в 1991-м, после провала ГКЧП - попытки старых партийных функционеров вернуть себе всю полноту власти и совершенно не поддержанных народом, что показало истинное отношение его к коммунистам, - народная ненависть обратилась, как некогда на Бастилию, на истуканов партийных вождей, многими тысячами наставленных режимом на улицах и площадях всех населенных пунктов. В Москве первым объектом этой ненависти, естественно, стал создатель ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ изувер Дзержинский. Его памятник был свергнут с пьедестала под восторженные крики многих тысяч москвичей, заполнивших площадь.

В том же 1991 году Моссовет принял решение о возвращении площади исторического названия - Лубянская площадь.

БОЛЬШАЯ ЛУБЯНКА

За Лубянской площадью Троицкая дорога шла по улице, которая теперь называется Большой Лубянкой. В разные времена эти места и сама улица назывались по-разному: Кучково поле, Никольская улица, Сретенская, Лубянка, Большая Лубянская улица, улица имени Дзержинского, или просто - улица Дзержинского, и, наконец, снова - с 1991 года - Большая Лубянка.

За каждым из этих названий улицы стоит определенный период ее истории, характерный своими чертами, событиями, особым духом и внешним обликом улицы: Кучково поле - совсем не то, что Сретенская, или, в народно-разговорном употреблении, Устретенская, улица и просто - Сретенка, а Большая Лубянка совсем не похожа на улицу Дзержинского. Названия улицы как названия глав ее истории, и каждая глава оставила на нынешней, современной улице какую-нибудь памятку о себе, или зримую - здание, остатки старых стен, вошедших в новую кладку, или незримую - на страницах истории и в преданиях, в народной памяти, что еще долговечнее и крепче, чем камень.

Любой человек воспринимает все под углом личных впечатлений и собственного опыта, поэтому близкие по времени события обычно в большей или меньшей степени закрывают и искажают в его сознании историческую перспективу. Так произошло и с нами, с поколениями, жизнь которых хотя бы частично пришлась на советские годы. В нашем сознании почти тысячелетнюю историю Большой Лубянки, одной из старейших московских улиц, закрывает обосновавшийся на ней в 1918 году с его тюрьмами, расстрельными подвалами, следственно-пыточными кабинетами "важнейший, - по словам В.И.Ленина боевой орган Советской власти" - ВЧК, ГПУ, НКВД, МГБ и т.д., в разное время менявший название, но, по сути дела, остававшийся неизменным. Эта "организация" застроила улицу и окрестные переулки своими огромными надстроенными, перестроенными и вновь возведенными зданиями "в архитектурном, - как назвал его современный журналист, - стиле КГБ". Этот журналист говорит: "Улица, отделанная мрамором кладбищенских цветов, улица крематорских пропорций... У улицы была своя история, своя эстетика, свое добро. Уж нету. И москвичи обходят ее стороной". Сказано справедливо, именно так и воспринимал ее в течение долгих десятилетий - и зрительно, и психологически - москвич. Однако за последние годы общественная атмосфера в стране претерпела большие изменения. Оказалось: то, что велено было забыть, - не забыто, чего, говорили, уже нет, - сохранилось. И все более и более проявляется в памяти и пополняется фактами настоящая история Большой Лубянки - история давняя и недавняя...

Но и от мрачных призраков советской Большой Лубянки - улицы Дзержинского - отделаться невозможно.

Большая Лубянка начинается зданиями "в стиле КГБ". Справа - дом № 2 боковой фасад надстроенного и перестроенного здания страхового общества "Россия", о котором уже говорилось в главе "Лубянская площадь", и пристроенный к нему вплотную в 1933 году новый огромный корпус, выходящий фасадом в Фуркасовский переулок. Архитектор пристройки, а фактически совершенно нового здания ГПУ А.Я.Лангман (в соавторстве с И.Г.Безруковым) может считаться создателем "стиля КГБ"; позднейшие здания этого ведомства, какие бы архитекторы их ни строили, придерживались именно этого стиля. Сразу после возведения нового здания ГПУ архитектурная критика нашла в нем отдельные недостатки: нарушение ансамбля, отсутствие единства в решении фасада, несогласованность с соседней застройкой. Но заказчик был доволен, критики смолкли, а Лангман получил новый большой заказ на строительство теперь уже жилого дома ГПУ в Златоустовском переулке на месте снесенного монастыря.

В очерке об А.Я.Лангмане, напечатанном в коллективном труде "Зодчие Москвы. XX век" (1988 г.), отмечена такая особенность творческой деятельности архитектора: "Показательно, что имени Лангмана мы не встретим среди имен участников важнейших всесоюзных конкурсов: он был занят строительством". Действительно, Лангман строил и общественно-административны е, и жилые объекты, среди них такие крупные, как здание Госплана в Охотном ряду, стадион "Динамо" и другие, не подвергая себя конкурсному риску, потому что, сориентировавшись в самом начале своей столичной карьеры (он приехал в Москву из Харькова в 1922 году), выбрал могущественного хозяина и покровителя - ГПУ.

В 1922-1923 годах Лангман строит в одном из переулков Лубянки жилой дом для работников ГПУ. "Маленький трехэтажный, на несколько квартир, почти особняк, - так описывает его специалист-искусствовед, - характерен удачным сочетанием конструктивистской рафинированности объема и отзвуков модерна в деталях. Два круглых эркера увенчаны профилями, на боковом фасаде - круглое окно, один из излюбленных мотивов архитектора".

В этом доме, который чекисты между собой называли "ягудинским особняком" (Милютинский переулок, 9), жила верхушка ГПУ, в него имели доступ лишь немногие, и жизнь в нем была покрыта тайной. Однако, как вспоминает старый чекист М.П.Шрейдер, "большинству оперативных работников ОГПУ конца 20-х так или иначе становилось известно об устраиваемых на квартире Ягоды шикарных обедах и ужинах, где он, окруженный своими любимчиками, упивался своей все возрастающей славой. Я никогда не бывал в ягодинском особняке, но еще в середине двадцатых слышал от начальника административно-организационного управления ОГПУ Островского, что начальник строительного отдела ОГПУ Лурье, бывший соседом Ягоды, несколько раз перестраивал жилище будущего шефа НКВД. В конце двадцатых в этом доме жили также семьи тогдашнего начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Артузова, начальника секретного отдела ОГПУ Дерибаса, начальника иностранного отдела Трилиссера, а также Агранова".