Валериан Скворцов - Шпион по найму

• Название: Шпион по найму
• Автор: Валериан Скворцов
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-224-00695-3

Реэмигрант, бывший солдат Иностранного легиона и частный детектив международного класса Шемякин получает от полковника ФСБ Шлайна заказ подготовить покушение на генерала Бахметьева, прибывающего в Таллин с тайной миссией. Заказчик скрывает от исполнителя, что планирование убийства затеяно только как вариант возможных событий… Шемякин немедленно попадает под травлю со стороны российской контрразведки, спецслужб дальнего и ближнего зарубежья, а также калининградских сепаратистов, прибалтийской мафии и эстонских контрабандистов.

Достоинство книги заключается не в одном лишь остро закрученном сюжете и наполненности ее неприглядными, как правило, замалчиваемыми реалиями из жизни в окопах «невидимых фронтов».

Это настоящий роман о страдании, борьбе с хаосом и одиночеством современной жизни, о защите человеком своего достоинства, о праве на безопасность не только государства и сильных мира сего, но и простых людей.

---

— Ну, Дечибал, — сказал я, укладываясь на второй диван, — врачуй и рассказывай!

И заснул.

Грохот трехсот с лишним трещоток, вертевшихся в руках прокаженных, заглушал крики, которые издавал Рум. Открывалась и закрывалась его командирская пасть, полная золотых коронок. И только. Он перекрестил над головой волосатые ручищи с комками глины на локтях. «Не открывать огня! Не открывать огня!» — поняли мы по кривившимся губам.

Под скалой, где Рум посадил взвод в засаду, на пехотный блокпост валила на костылях и культях спрессованная конвойными толпа полусгнивших людей. Прокаженных гнали рисовым полем, в руках они держали трещотки, шуметь в которые при ходьбе им предписывал закон. Волнами они перехлестывали глинистые перемычки между затопленными чеками. Вытаптываемая заразной плотью, превратившаяся в изгаженное тесто пахота исходила пеной. Заградительная цепь, словно мусор граблями, скородила штыками изнемогшие, валившиеся в грязь тела.

Я едва давил позывы рвоты.

Пехотинцам хватило смелости отойти без приказа. Командованию — ума не устраивать разборку за отступление без выстрела. Но никто не знал, как все сложилось бы, если бы не Рум. Он первым сказал — «Не стрелять!». И мы благополучно миновали нечто ужасное, что угнетало бы каждого до конца дней.

С лепрозориев позже запускали зенитные ракеты. Американские летчики не отвечали таким площадкам. Рум положил начало…

Об этом я вспоминал в полудреме.

Машину остановили, катер лежал в дрейфе. Ге-Пе что-то бубнил в рацию за дверями рулевой рубки. Опять звучал Гершвин.

…Руму вернули лейтенантское звание перед атакой прокаженных. Год он воевал разжалованным в старшие сержанты. Обвинение — мародерство. Под Сиемриапом, в Камбодже, в развалившемся доте под бетонными блоками мы обнаружили сопревшие трупы. Форма истлела, пуговицы и пряжки, такие же, как у нас, остались. Удавшееся собрать и слепить закопали. Рум выковырял из трухлявого черепа зубной протез с золотыми коронками и поставил его себе у дантиста в Сайгоне. На вопрос ротного адъютанта об источнике финансирования роскошной челюсти, Рум простодушно рассказал, что и как…

В основе своей, говорил Конфуций, человеческая натура совершенна.

Эти золотые зубы Рум оскалил в улыбке, когда я отдирал клейкую ленту, обмотанную вокруг него поверх одеяла.

— Рум, — сказал я по-французски, — теперь и всегда на этой земле молчи. Если придется открывать рот, то говори одно и то же, одно и то же ты и есть Чико Тургенев. Ни в какие объяснения не пускайся. Подлинного орла никто, кроме Вячеслава, Толстого Рэя, капитана этой посудины и меня, в глаза не видел. С Вячеславом, я надеюсь, тебе не встречаться. Так что я единственный свидетель. Ты понял, сукин сын?

— Мне кажется, я что-то понимаю из того, что вы говорите, — сказал Прока, нагоняя на лоб складки. — На молдавский похоже…

— Мы и говорим по-молдавски, — сказал я, — на жаргоне дунайских цыган.

Прока рассмеялся.

— Подонок ты, — ответил Рум. — И все же спасибо… Договорились. Помолчу… Я бы, наверное, тебя тоже не продал.

— Сам подонок! Что значит — тоже?

Мы отвернулись друг от друга.

Я выбросил клейкую ленту в пластмассовое ведро с надписью «Для мусора». Освобожденный от пут Рум, придерживая одеяло на своих телесах, теперь мог шагать.

— Приготовиться к высадке, — сказал Ге-Пе, высунувшись в раздвинутую гармошку двери.

Сон накатывал после каждой смены транспортного средства. На ялике, который пришел за нами к катеру на траверзе Пириты. В машине, подобравшей нас метрах в ста от причала яхт-клуба — на утрамбованном пляже, куда мы добрели, вывалившись с опрокинутого прибоем ялика, по колено в воде. Сонливость одолевала меня и в логове Ге-Пе, когда всех распределяли по помещениям. В своем я из последних сил пристегивал Рума наручниками к батарее отопления.

А через час разразился безобразный скандал.

Явившиеся на пиритскую виллу Ге-Пе Дубровин и Ефим Шлайн орали на меня и по очереди, и одновременно. Потом на Гаргантюа Пантагрюэлевича, который, оказывается, их и пригласил. Спросонья и от усталости смысл ора не представлялся мне вполне ясным, пока я не понял, что оба расшумелись от страха. Бюрократического страха.

Я услышал от них, что произведенный без согласования с ними захват Чико Тургенева поставил под сомнение успех с тщанием спланированного и согласованного «с противной стороной» обмена Бахметьева на Вячеслава Вячеславовича. Ге-Пе они сказали, что ему-то ни в коем случае не полагалось бы кидаться в море ко мне на выручку после того, как в буфете лохусальского пансионата он узнал от Проки, куда я отправился. Они сказали ему, что я специально усадил Проку в буфете для этого, просто подсунул ему его. И я, и Ге-Пе узнали от Дубровина и Шлайна, что официантка Вэлли, к которой я «не брезговал залезать под юбку», оповестила о суете в буфете кого следует и полиция безопасности подняла тревогу на побережье. О чем полиция ехидно и сообщила Дубровину.

И Шлайну, как моему оператору, и Дубровину, как резиденту, было невдомек, что Ге-Пе кинулся к ангару не ради спасения моей шкуры, а для прикрытия от меня же собственного своего хозяйства. В море Толстый Рэй вышел не меня спасать, а в погоне за мной — из страха, что я доберусь до катера с заложником и вступлю в сговор с Чико, оставив Ге-Пе в дураках. Шлайн и Дубровин не говорили прямо, что и они подозревают меня в этом же, но слово «перебежчик» или «предатель» висело в воздухе.

Дубровин сообщил, что «ко всему прочему» его агентурные источники сообщают о возможном нарушении территориальных вод неким траулером. Траулер вытянет на себя катера береговой охраны, и, когда его остановят для досмотра, команда окажется пьяной в стельку, поэтому не скоро выяснится, что порт приписки траулера — Калининград. По документам он будет якобы принадлежать концерну «Балтпродинвест». Как только и если только такое произойдет, Дубровину, как сотруднику Таллиннского представительства концерна, придется отправиться для разбирательства на место происшествия. Таким образом, обмен Бахметьева на Вячеслава Вячеславовича произойдет, если произойдет теперь, в отсутствие Дубровина, то есть Шлайну нужно взять это дело полностью на себя и, что называется, раскрыться до конца.

Я не сомневался, что думает об этом Шлайн. Выход траулера подстроен самим же Дубровиным, чтобы отвертеться от ответственности за исход сомнительной операции по обмену. Или есть ещё иная причина?

Дубровин сказал, что в результате захвата Тургенева «предстоит теперь иметь дело с неуправляемой бандой уголовников, будто специально обезглавленной непродуманными действиями». То есть моими, прежде всего, и Ге-Пе.

Гаргантюа Пантагрюэлевич в этом месте взорвался.

— Вот, посмотрите! — рявкнул вдруг он. — На этом макете все видно, как со спутника! Сейчас разберемся, кто кого лажает!

Он включил подсветку огромного аквариума, пиритскую копию лохусальского. Внутри в виде моделей ждали сигнала к движению «Икс-пять», два катера береговой стражи и ещё два — тургеневский с Бахметьевым и какими-то фигурками неизвестной принадлежности с Вячеславом Вячеславовичем, лефортовским сидельцем и их сопровождением. Приходилось удивляться, когда эти модели успели изготовить.

Шлайн засеменил вдоль осветившихся стеклянных стенок, чтобы поближе рассмотреть проблесковый зеленый огонек на мысе острова, поставленного в середине аквариума. Огонек означал место обмена, которое, оказывается, Дубровину и Шлайну ещё только предстояло узнать от посредников из «Экзобанка» через три часа…

— Западная стрелка мыса Сырве на острове Сааремаа, — сказал Ге-Пе, смакуя произведенный эффект.

И добавил, повернувшись ко мне:

— Теперь информация специально для вас, господин Шемякин. Присмотритесь к катеру с заложником…

Заложников, судя по куколкам в наручниках и с повязками на глазах, было двое. Один выкрашен в черный цвет, второй — в красный. На спинах поставлены фломастером вопросительные знаки с надписями «Или — или».

— Второй кукленок — это вы, господин Шемякин. Господин Дубровин предложил мне уговорить Тургенева принять вас в обмен на генерала Бахметьева. Без изменения суммы депозита в «Экзобанке». Вам понятно, почему? Чико интересуют только деньги. Дубровина только Бахметьев. Вы не интересуете никого. Вас не стали бы вызволять в обмен на Вячеслава. Дубровин оставил бы Вячеслава себе и спас бы его репутацию. А вас забыли бы у Чико… Как мусор для выброса на помойку. Там ваше и место!

Вот, оказывается, почему Прока просился на мою сторону! Спеленать или усыпить по сигналу.

— Импровизация, — сказал я.

— Что? — переспросил Ге-Пе.

— Так, к слову… Ничего нового. Господа Шлайн и Дубровин обсуждали со мной возможность такого варианта. На макете все правильно с этой точки зрения, — солгал я, чтобы не потерять, как говорят на Востоке, лицо. Иначе выходило, что меня за моей же спиной продавали свои. Они, конечно, и продавали. Но мне хотелось, чтобы внешне, для чужих хотя бы, это выглядело нашей общей хитростью. Чтобы Шлайн и Дубровин не предстали подонками, а я сущим простофилей.