Ксения Некрасова - «Я все оставила для слова…»

• Название: «Я все оставила для слова…»
• Автор: Ксения Некрасова
• Издательство: Журнал "Октябрь"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012

«Великая юродивая» русской поэзии сегодня жила бы мэтром. Ее диковатая, непосредственная, будто детская, стихотворная речь — эффективная прививка от замучившей поэтов и обозревателей литературной инерции. Студентка Литературного института Евгения Коробкова несколько лет работала с архивами Некрасовой и нашла ряд не опубликованных до сих пор текстов, а также восстановила некоторые уже известные стихотворения в авторской редакции.

---

МИР

Граждане делают домны
Им подвластны металл и пламя
Но человеку власти над сталью мало
Я по утрам литейщика встречала
Еще тишайшая улица Москвы
Подернута предутренней дремотой
И от асфальта до трубы
Дома в молчание погружены
Литейщик шел могуч и седоус
От пребыванья у печей
Лицо как сланц загарами сияло
В брезентовой куртке
Огромных размеров
В таких же широких как бочки штанах
Литейщик вставал на углу тротуара
И булку крошил на асфальт голубям
И сизые голуби важно шагали
И глазом косились в лицо силача
— Я извиняюсь очень перед вами
Сказала я и спутала слова
— Вы здесь бываете всегда?
По-птичьему скосив глаза
Литейщик мне с достоинством сказал
— Я здесь живу
Недалеко металл варю
И голубей кормлю
Уже 15 лет

1951

ТАК БУДЕТ

Хотя лицо мое без морщин
И угадывают меньше лет
Но
Лицо мое
Не старится с годами
И в сердце замедленья нет
Чем больше лет
Тем мир любимей
И насыщенье землями
Не совершить
Но отчего же
В голову влетает мысль
Крылом студеным осенив
Пять прочих чувств
И утверждается
Ничто
На осеянии вещей
И облачаются в ничто
Тела цветов
Тела вещей
Как на веревочке шары
Висит ничто
Над телами людей

«Удивительные восторги…»

Удивительные восторги
в месяц этот
Окружают меня по утрам
А я человек
И еще я танцовщица
в синих снегах
в сказаниях ветвей
и в присказке кустов
в словах
что красною резьбой
открылись
Торчат на курьих
лапках из души.

«Веруешь, что слова твои…»

веруешь,
что слова твои
высушат наговоры зла
и добро принесут стихи,
что поэмы людям — как хлеб
в голодающий день нужны,

что ты голод насытишь их
утвержденьем поэм своих,
если веруешь, так садись —
оставайся тут и живи!

1945, июль

У СТАНИСЛАВСКОГО

не ты ль
по деревянным травам
в зеленых солнцах
в голубом плаще
прошла на цыпочках
к сверкающей мечте
что выражена в облике поэта
в безукоризненных 17 лет
но сквозняковый юноша
лишь мимолетным ветром
взглянул в источник глаз
и отразило взгляд
твое зеркальное
неопытное сердце

«Вечер переходит в ночь…»

Вечер переходит в ночь
До карнизов налитый тьмою
Улицы как поваленные дубы
С трещиной дупел в небо
Пятнами поставленными
На ребро
Скользят расплываясь люди
Ночь остается одна
Я захожу в метро

БЫЛЬ

Вправо океан.
Влево море,
А посреди синь
От земли до утренних звезд.
От лица моего
Город заморский стоит,
А за спиной Китай лежит,
А посреди ночи изба сидит.
Все в государстве спят,
А в избе хорошо
В горнице девчонка лежит
Глаз у девчонки открыт и закрыт
А сама спит и не спит
Стук бряк
За стеной в косяк
Бряк стук…
И снова паутинная тишина
Колышит звуки в ушах
И в рестницах зеленые радуги
Обручами колесят
И опять
Стук бряк
В деревянный косяк
Бряк стук
Малая тайно раскрыла глаза
Голову подняла на стук
Огромный столб
От прозрачной луны
Лег из окна поперек тишины
Упираясь концом в порог
От окна слюдяные снега
Белый заяц сидит на снегах
Белые уши в стекло торчат
Заячьи лапы в окно стучат
Следы при звездах блестят
множеств белых
при свете луны

НЕНУЖНОСТЬ

Я забралась на холм
И жгучие стволы берез
Похожие на стержни молний
Вонзались разветвленьем в тучу
И в землю тоже разветвленье шло
Росла трава сплошь укрывая почву
В траве цветы
А над цветами небо
И сбоку солнце темными лучами
Просвечивало до артерий все
Вдруг предо мною черная махина
Чуть прислонила к небу
Сгорбленную спину
Окаменело плечи застудив
Я поднялась
Старушечья спина…
Вот дряхлый пень
На пне трава
На пне цветы
И пень в 100 лет
По-дивному красив
Вот старый ствол
Обросший мхом
И вот старушечья спина
Так беспощадно для чего
Она в ничто облачена.

Путешествие на край веселья

И пришедши в мир упокоения, мы встретили, как во всяком русском вместилище, — нищих. Среди них весьма упрощенной конструкции ящик на четырех колесах и, поминая души усопших, из ящика торчала огромная голова и узенькие плечи. А что касается остального, то о нем можно только догадываться.

Оставив позади себя это патриотическое явление, мы отправились на звон колокола и вошли в церковь. Тут моя собеседница начала озираться по сторонам, а затем спросила: в какой же стороне алтарь? Но сообразив, что это есть кощунственное поведение, да еще к тому же накануне Яблочного Спаса, мы направились к выходу.

Выйдя из церкви, моя спутница решила богохульно закурить свое зелье от астмы. Предвидя репрессии со стороны ждущих граждан, я постаралась ее остановить. Но она все-таки выполнила свое греховное желание и тут же в наказание потеряла перчатки.

Так, горюя о своей неосмотрительности, мы решили задобрить Господа Бога подаянием и приготовили рубль. В начале мы его хотели дать седовласому старцу, стоящему у ворот (ибо он был импозантен). Но старец этот оказался тайным капиталистом, так как он был сторожем этого кладбища и знал все выгодные места для собирания монет. И, отвратив свой взгляд от капиталистического наследия, мы решили этот рупь ввергнуть в руки гражданину в скромных одеждах, стоящему около решетки и вдохновенно взирающему на чудо архитектурного достоинства — башню с часами. И я, диктующая эти строчки, взяв рубль, бодрым шагом направилась к этому гражданину. Когда я подошла к нему и скромно сказала: вы не собираете денюжки? — гражданин на мое звучание отвел отсутствующие глаза от часов на башне и долго смотрел, недоумевая, что от него требуют. Немножко смутясь, я повторила свой вопрос. Тогда гражданин пришел в себя и краснея сказал, что нет, он пока еще может терпеть, что денежек ему не надо.

Пришлось возвращаться с рублем обратно. Уставши от столь нерадостных злопыхательств судьбы, мы сели на поленницу из дров. И так как мы сидели как добропорядочные дамы, вызывая своей чинностью благопристойные о себе разговоры, то и вызвали у проходящей с узелком мимо старушки весьма благопристойное отношение к себе. Старушка предложила нам купить спасительные книги: «Историю русской церкви» и другие. Но так как у нас для покупки книг не оказалось денег, то история церкви и жития святого Андрея нас не могли заинтересовать. Тогда старушка доверилась нам окончательно и оставила книги на попечение.

Старушка, скрывшаяся в неизвестном направлении, наконец появилась, заявив, что у нее даже на трамвай нет. Тут-то мы сообразили, что наш многострадальный рубль придется к месту. Мы ей его преподнесли и получили горячую благодарность. И, полные очаровательных ощущений, направились на набережную монастыря.

Там мы увидели прелестное место, где жила царевна Софья, и не туго торчащие балки, на которых меланхолически покачивались усопшие стрельцы перед окнами бунтарки.

От этих нравоучительных мест мы направились дальше к мастерской памятников, где из старых памятников делали новые памятники, что натолкнуло меня на весьма элегантную мысль написать новеллу о сраженьи двух усопших из-за жилплощади.

Но, отвергнув столь мрачные темы, мы перешли к реальной действительности. Идя по берегу озера, мы заметили, что вода около берега стала слегка дымиться. Тогда мы решили разъяснить столь магическое действие. И спросили у выливавшего из бутылки некую жидкость в озеро, что он делает. Он нам ответил, что пробует лак, так как он хотел его выпить, а приятель посоветовал проверить, так как лак может сжечь нутро… Что и подтвердилось в действительности: река дымилась, а жаждущий остался в своей жажде одинок и мятежен. Уставшие от обилия впечатлений, мы отправились на троллейбус.