Павел Амнуэль - Удар гильотины

• Название: Удар гильотины
• Автор: Павел Амнуэль
• Жанр: Детективная фантастика

Каждый из нас помнит все, что с ним произошло в его жизни, и все, что не произошло в этой жизни, но случилось в бесконечном числе других вариантов, и все, что еще не произошло, но случится или сможет случиться. Если это записано в паззле мироздания, значит, я должен это знать, чтобы иметь возможность выбрать. Эта возможность всегда при нас – выбор того кадра, того элемента паззла, куда мы перейдем и тем самым заставим время двигаться. От прошлого к будущему. От причины к следствию.

---

– Верно, – кивнул детектив. – И что же? Допустим, некто узнал о вашей афере. Он пошел к Койперу и убил его? Зачем? Почему не пришел с обвинением к вам? Если целью был шантаж, то с вас взять – более естественно, чем с копииста. И если цель – шантаж, то убийство не вписывается. Шантажисты не убивают – поверьте, я имел с ними дело. Уверяю вас, если Койпера действительно убили, причина, скорее всего, не имеет к вам ни малейшего отношения. С точки зрения здравого смысла, – добавил Манн, мысленно допустив, что в мире искусства здравый смысл далеко не всегда играет определяющую роль.

– Или вы мне не все сказали, – проговорил детектив несколько минут спустя, прервав молчание; Ритвелд стоял, сложив на груди руки, переводил взгляд с картины на картину, хмурился и, возможно, действительно, думал о чем-то таком, что не хотел говорить Манну.

– Почему? – спросил Ритвелд у солнца, заходившего в море на четвертой картине. – Почему умер Альберт, молодой человек, никогда и ничем не болевший? Почему он умер после того, как я показал оригиналы? Почему все – все! – критики, видевшие картины, утверждают, что они хуже прежних, хотя я вижу, что это не так, и Альберт видел то же, что я?

– Койпер присутствовал на вернисаже? – спросил Манн. – Вы мне об этом не говорили.

– Да, он пришел… Стоял в углу. Не хотел обращать на себя внимание. Я не подходил к нему, он сам… Подошел и сказал тихо: «Они стали лучше». И ушел. Больше я его не видел.

* * *

Машина у Манна была маленькая – «пежо», только такие и выживали на узких амстердамских улицах, а большие и шикарные «кадиллаки» бились, как блюдца. Детектив сел за руль, включил двигатель и долго ждал, пока мотор прогревался. На самом деле он размышлял над словами художника, пытался понять его логику, которой скорее всего не было – люди искусства жили чувствами, подсознательными импульсами. Хорошо, что криминалистика – наука, работа, профессия, а не способ самовыражения, познания себя и своего места в мире. Будь это так, Манну с его рациональным характером пришлось бы искать другое занятие – программирование, например.

Тронув, наконец, машину с места, Манн свернул на набережную Рокин и, доехав до Аудиториума, поставил «пежо» на стоянку и пешком направился к Керкстраат, где вдоль тротуаров росли каштаны, а туристов было больше, чем воробьев на карнизах.

Как он и ожидал, у дома, где расстался с жизнью Альберт Койпер, дежурил полицейский в чине сержанта, молодой парень, которого Манн видел пару раз в компании старшего инспектора Мейдена, наверно, один из его помощников. Значит, делом занимается Мейден. И следовательно, версия о естественной кончине художника полицию тоже не устроила.

– Здравствуйте, Ханс, – приветливо сказал Манн, – шеф внутри или вы тут один прозябаете?

Сержант перевел взгляд с витрины магазина сексуальных принадлежностей на выросшего перед ним детектива и произнес флегматичным тоном, не допускавшим, однако, никаких возражений:

– Входить нельзя, герр Манн. Только по личному распоряжению старшего инспектора Мейдена.

– Это понятно, Ханс, – благодушно сказал Манн. – Я и спрашиваю: можно ли мне видеть старшего инспектора Мейдена?

– Конечно, – улыбнулся сержант. – Старший инспектор вас уважает, герр Манн, он сам говорил дня три или четыре назад.

– Так как же мне его увидеть, – с нетерпением проговорил детектив, – если, при нашем взаимном уважении, он находится внутри, а я – снаружи?

Дилемма показалась сержанту неразрешимой, о чем свидетельствовал его застывший взгляд и три глубокие морщины, прорезавшие гладкий молодой лоб. Если он еще сильнее углубится в размышления, – подумал Манн, – мимо него можно будет пройти, и бедняга ничего не заметит.

– Вот что, – решил наконец сержант, – вы подождите здесь, а я пойду спрошу старшего инспектора.

– Не годится, – отмел предложение Манн. – Что мне делать, если кто-то захочет войти внутрь? У меня нет личного распоряжения старшего инспектора Мейдена не пускать никого, кроме…

– Кроме? – подозрительно спросил Ханс.

– Разве, – удивился Манн, – старший инспектор Мейден не сделал для меня исключения? Вы сами сказали только что, как он меня уважает.

Сержант погрузился в раздумья, но проблема разрешилась сама собой: дверь распахнулась, и на улицу вышел старший инспектор Мейден в сопровождении судмедэксперта управления внутренних дел майора Шенде. Увидев детектива, Мейден воскликнул, протянув руку:

– Добрый день, дорогой Тиль! Я ждал вас чуть раньше и, как видите, уже собрался уходить.

Настала очередь Манну удивиться.

– Вы меня ждали, старший инспектор? Почему? Еще час назад я не…

– Дорогой Тиль, вы не хотите думать! Разумеется, я установил наблюдение за домом и мастерской Ритвелда, и мне сообщили, как только…

– Я мог и не принять предложение, – пробормотал Манн, в мыслях укоряя себя за очевидный прокол: ему и в голову не пришло проверить, ведется ли наблюдение за художником.

– Не могли! – бодро провозгласил инспектор Мейден. – Не такое у вашей фирмы финансовое положение, чтобы отказываться от выгодного и простого дела.

– Простого? – уцепился Манн за наверняка не случайно сказанное слово.

– Простого, – твердо повторил Мейден. – Давайте договоримся, Манн. Я разрешу вам прочитать кое-какие страницы из материалов расследования, – когда все будет надлежащим образом оформлено, конечно, – а вы расскажете мне, почему смерть Койпера так взволновала Ритвелда. Что общего между этими людьми? Вы понимаете, какая именно информация меня интересует?

– Разумеется, – кивнул Манн. – И поскольку вас интересует подобная информация, вы не уверены в причине смерти Койпера.

Мейден внимательно посмотрел Манну в глаза (тот не опустил взгляда) и сказал:

– Дорогой Тиль, меня интересует не Койпер, а ваш клиент.

– Мой клиент? – нарочито удивился Манн.

– Давайте изменим условия еще не заключенной сделки. Я расскажу вам, что знает полиция, а вы мне скажете, почему Ритвелд уверен в том, что Койпера убили.

«Черт, – подумал Манн, – надо сто раз думать, прежде чем открывать рот в присутствии Мейдена. Почему я каждый раз допускаю, что инспектор менее умен, чем мне это доподлинно известно по прежним встречам?»

Ответ был прост: выглядел Мейден простецким парнем, недалеким и говорливым полицейским, и даже те, кто хорошо знал жесткий и расчетливый ум старшего инспектора, в первые минуты разговора с ним поддавался влиянию внешних факторов, забывая на время о том, что нужно остерегаться и не говорить лишнего.

Изображать перед Мейденом святую невинность было по меньше мере глупо, но и пересказывать соображения художника Манн не собирался, тем более, что в соображениях этих для старшего инспектора не было, скорее всего, ничего интересного.

– Койпер был на вернисаже у Ритвелда, – доверительно сообщил Манн о том, что Мейдену, скорее всего, было уже известно. – Они обменялись парой слов, а наутро Койпера нашли мертвым. Художники – люди очень чувствительные, замечают самые незначительные детали…

– Хотя чаще всего потом не могут их описать словами, – сказал Мейден. – Художники, дорогой Тиль, самые ненадежные свидетели, смею вас уверить, если вы в этом еще не убедились сами.

– Как свидетели – наверно, – согласился Манн. – Выступая свидетелем, художник вынужден рассказывать не о своем восприятии реальности, а о реальности как таковой. А есть ли реальность как таковая в сознании художника?

– Оставим это, – покачал головой Мейден. – На какую деталь обратил внимание ваш клиент, разговаривая с Койпером?

– Это не деталь реальности, а впечатление, и потому я склонен верить… На Ритвелда Койпер произвел впечатление человека, удовлетворенного жизнью. Человека, строившего планы на будущее – он не сказал ничего о своих планах, но Ритвелд убежден, что такие планы у Койпера были. И потому, узнав о самоубийстве…

– Разве газеты писали о самоубийстве? – прервал Манна Мейден. – Если так, то журналисты, как обычно, выдали одну из версий за единственную.

– Несчастный случай? – поднял брови Манн.

– Макс, – обратился инспектор к стоявшему рядом с безучастным видом майору Шанде, – скажите, что вы думаете о безвременной кончине господина Койпера.

Судмедэксперт сделал вид, что только сейчас заметил присутствие постороннего.

– Не думаю – сказал он, – что кончина эта была безвременной. Когда бы человек ни ушел из нашего мира, значит, настало его время. Для одних время наступает на сотый год жизни, для других – на второй…

Заметив, что Манн готов еще долго выслушивать лекцию и не собирается прерывать ее нетерпеливым жестом или, тем более, словом, майор Шанде бросил фразу на середине, будто недоеденный кусок бутерброда, и перешел к делу:

– Смерть наступила вчера между полуночью и двумя часами ночи. На теле нет признаков насилия – впрочем, полное обследование еще не проводилось. Внешние признаки – закушенная губа, синюшные пятна на кончиках пальцев, выражение страха на лице – очевидные свидетельства неожиданного сердечного приступа. Положение тела свидетельствует о том же. Есть факторы внешнего порядка, заставляющие отбросить версии об убийстве или самоубийстве.