Владимир Владимирович - Ноябрьский дождь

• Название: Ноябрьский дождь
• Автор: Владимир Владимирович
• Жанр: Боевая фантастика

Социопат — термин, который используется для обозначения лиц, страдающих диссоциальным расстройством личности. Согласно определению Эрика Берна, социопаты бывают двух типов:

Первый тип, латентный или пассивный социопат, большую часть времени ведет себя вполне прилично, принимая руководство какого-нибудь внешнего авторитета, например религии или закона, или привязываясь временами к какой-нибудь более сильной личности, рассматриваемой как идеал (речь идет здесь не о тех, кто пользуется религией или законом для направления совести, а о тех, кто пользуется такими доктринами вместо совести). Эти люди руководствуются не обычными соображениями приличия и человечности, а всего лишь повинуются принятому ими истолкованию того, что написано в «книге».

Второй тип — активный социопат. Он лишен как внутренних, так и внешних задержек, если и может на некоторое время усмирить себя и надеть маску добропорядочности, особенно в присутствии лиц, ожидающих от него приличного и ответственного поведения. Но как только такие социопаты оказываются вне досягаемости взрослых или авторитетных личностей, требующих хорошего поведения, они тотчас перестают себя сдерживать.

К характерным видам девиантного поведения при социопатии могут относиться:

прямо криминальные — сексуальные нападения на людей, убийства из хулиганских побуждений или мошенничества;

формально не наказуемые, но порицаемые обществом — неадекватное поведение водителей на дороге, целенаправленное уклонение от исполнения обязанностей на работе, мелкие пакости окружающим. «Некриминальные» социопаты тем не менее не заботятся об опасности или добавочном труде, которые выпадут из-за этого на долю других, и равнодушны к возможным потерям.

Погружайтесь в этот мрачный мир ужаса и насилия в продолжении романа Владимира Владимировича "Социо-пат"

---

   После поступления в окинавскую миссию Крестоносцев Мегуми почти не поддерживала связи с родней. Окунувшись в новую жизнь, юная девушка, совсем девочка уже не находила времени для заботливых, но таких привычных, таких обыденных родителей. Юности простителен такой эгоизм, ведь жизнь слишком велика и прекрасна, соблазн слишком ярок и манящ. Летя на этот яркий, ослепительно прекрасный свет, юность сбрасывает с себя оковы старых привязанностей. Так поступила и Канзаки.

   А потом они умерли. Летящий к ней на Окинаву самолет рухнул в соленые океанские пучины, чтобы остаться глубоко на дне. Останки жертв авиакатастрофы, унесшей жизни нескольких сотен человек, извлекли через полгода, и лишь тогда Мегуми смогла понять, как тяжело теперь было на душе. Хороня мать и отца, она впервые ощутила грызущую изнутри боль раскаяния. Они не виделись целых два года, и дочь без энтузиазма ожидала прилета истосковавшихся предков. Именно те мелкие, пакостные, недостойные благодарного ребенка мыслишки, что мелькали в голове молоденькой курсантки, не давали покоя совести.

   После той памятной даты вспоминать было особенно нечего. Друзья, праздники, романы... Будни. Первая большая и чистая любовь, закончившаяся, как это часто бывает, ничем. Выпуск из училища, радость, форма-парадка и восторженные взгляды гражданских мужчин, первые годы службы... И перевод в Токио. Особо важное задание, испытания в городских условиях новой модели боевой брони. Вольная наполовину гражданская жизнь в чудесной городской квартире. Вечер, когда в ее жизнь ворвался убийца со счастливыми детскими глазами, оказавшийся полубессмертным чудовищем, вызнавшим ее главный секрет. Странный мальчик Отоко, спасший ее от растерзания. Ватанабэ...

   Ох, Ватанабэ! Канзаки показалось, что вода вдруг стала холодней. Да, Ватанабэ. Странный эксцентричный толстяк, прибывший якобы с инспекцией от Восьмого отдела, знаменитой в узких кругах Инквизиции. Всем нахамивший и вызвавший глухую неприязнь к собственной персоне. Столь неожиданно оказавшийся рядом в тот страшный вечер. Именно Сэм Ватанабэ, по большому счету, втянул Канзаки в нынешнее существование. Именно он не выпустил ее из цепких инквизиторских рук, заставив участвовать в операции, смысл которой до сих пор оставался неясен. Именно он таскал ее с собой в поисках цели, которая на самом деле служила приманкой. Именно он вез ее, раненую, привязав к собственной спине. Именно в его мягких объятиях плакала Мегуми возле убитого Ривареса.

   Надо сказать, та неделя с лишним, что им довелось работать в Токио, оказала странное влияние на отношения между Канзаки и Сэмом. Первое впечатление, заставлявшее примеряться для удара в широкое пузо, сгладилось после невольного знакомства накоротке. Несмотря на несносный характер, развязные манеры и склонность не к месту шутить, Ватанабэ оказался человеком куда более глубоким, нежели можно было предположить с первого взгляда. Он читал классическую литературу, хотя и отзывался о ней не слишком лестно, имел своеобразный взгляд на мир и носил в бумажнике фото девушки. А еще он несуразно много ел. И оставался в живых, даже получив пулю в лоб. В общем, нескучный тип. И жалел он ее весьма трогательно, успокаивая после гибели напарника и не давая погрузиться в себя первые дни. Апофеозом его дружелюбия стала притащенная из брошенного дома кошка, о которой Мегуми, к своему стыду, совсем забыла. Черная гибкая Ти сейчас дрыхла где-то, скорее всего, прямо на хозяйской кровати.

   Нет, Ватанабэ явно был очень и очень странным. В нем язвительность и нелюдимость сочетались с совершенно неожиданной ласковостью. Мегуми испытала на себе обе стороны личности Сэма. А потому он по-прежнему очень сильно раздражал, даже злил идиотской манерой общения, но вся эта злость, все это раздражение носили какой-то почти ритуальный характер. Как будто они молча договорились о том, что будут постоянно цапаться по мелочам. И цапались. За месяц с лишним проживания рядом успели наговорить друг другу столько ехидных колкостей, что кому другому хватило бы, чтобы рассориться на всю оставшуюся жизнь. А они просто продолжали ворчать. Как пару минут назад, в коридоре.

   Нащупав кран, Канзаки выключила воду. Вокруг сразу стало жарко и гулко, как в парной. Вдыхая горячий воздух душевой кабины, девушка открыла прозрачную дверцу и ступила на мягкий коврик мокрыми босыми ногами. Распаренное тело ощутило легкое дуновение прохлады, пока Мегуми хватала полотенце, насухо вытиралась и заворачивалась.

   Теперь предстояло высушить и причесать волосы. Особых проблем не ожидалось, но всегда имелся риск получить на голове воронье гнездо, особенно если стрижешься почти под мальчика. Для мальчиков лохматость как раз характерна.

   Приведя в относительный порядок прическу, Мегуми покинула ванную комнату. Часы глубокомысленно намекали на прорву свободного времени. Поваляться или сразу покушать?

   После непродолжительной борьбы лени с голодом последний заломал соперницу и направил стопы Канзаки к уголку кухни. Отдельного помещения в служебной квартирке на кухню не полагалось, и лишь тонкая полупрозрачная перегородка отделяла холодильник, стиральную машину, раковину и плиту от угла, занятого одноместной кроватью, заправленной по-солдатски педантично. Не заботясь даже о том, чтобы одеться, Мегуми подошла к холодильнику и, отворив дверцу, задумалась. Доесть остатки вчерашнего ужина или сделать себе космополитский бутерброд?

   - Мяу! - свирепо донеслось снизу. Выспавшаяся Ти терлась о ноги хозяйки, недвусмысленно намекая, что бедное животное тоже пора бы кормить.

   Когда мы очень малы, ночь кажется несуразно длинной, а день - несуразно коротким. Так не терпится нам, детям, поскорее проскочить скучные часы лежания в кровати и радостным звоном голоса возвестить начало нового дня!

   Но идут годы смирного постельного режима, ночь становится короче, загруженный новыми заботами день - длиннее. И мы уже с радостью падаем на подушки, отдавая душу в руки Морфия. Вскакивать за секунду до звона будильника уже не хочется. Пробуждение вообще превращается в одну из самых изощренных пыток, известных человечеству.

   Учики Отоко испытывал тяжелейшие муки. Он пытался проснуться. Героически выползая из-под коротковатого одеяла, молодой человек с лохматой головой старался не стукнуться опухшим азиатским лицом о прикроватную тумбу. Макушку пригревало разыгравшееся по осени солнце, пронзая широкое окно у изголовья кровати золотисто-оранжевыми лучами. Флегматично мигающий дисплеем наладонник гулко вибрировал. Неловко цапнув пластиковую коробочку рукой, Учики поспешно ткнул в сенсорный значок отключения. Он до сих пор не мог привыкнуть к новому агрегату, заменившему его старый классический мобильник.

   - С добрым, - сквозь утреннюю вату в ушах Отоко услышал голос соседа по комнате. Пару раз моргнув, он разглядел, что тот уже сидит на своей кровати, стоявшей в паре метров от постели Учики.

   - Утром, - полумертво ответил соседу молодой человек и продолжил выпутываться из одеяла.

   Вот уже больше месяца Учики Отоко, чистокровнейший японец, всю сознательную жизнь проживший в Токио, обитал в самом сердце Европы. И еще не совсем акклиматизировался. Дома он просыпался с куда меньшим трудом.

   - Душ свободен, - сказал сосед. Звали его Андрон Макинтайр, сам он свое имя ненавидел всеми фибрами души, а потому представлялся исключительно прозвищем Маки. Учики первое время смущался тем фактом, что так же звали его японскую тетку, но потом привык. Маки был парнем незлобивым и не слишком назойливым, а потому проживать с ним в одной комнате оказалось легко. Они мало разговаривали, мало виделись и не докучали друг другу навязчивым знакомством. Идеальное соседство для Отоко, всегда предпочитавшего уединение и славившегося нелюдимостью.

   - Спасибо, - Учики сел на кровати и зевнул. Он был строен, почти худощав, некрупен габаритами и вполне подходил под определение среднестатистического молоденького азиата. Почесав лохматую голову, юноша глянул, как сосед берет со своей тумбочки круглые смешные очки. Маки с раннего детства, как сам сказал, страдал близорукостью. Видимо, этот недостаток, с которым наверняка пришлось в свое время настрадаться, и лишил соседа того неприятного дружелюбия, что порой проявляют новоявленные "люди с соседней койки". Таким кажется, что, раз судьба свела вас на пятачке в пару метров, нужно обязательно лезть брататься. Учики боялся, что ему попадется подобный субъект. Ведь, несмотря на вечную замкнутость, молодой человек обладал той мягкостью нрава, что не позволяла грубо отвергнуть настойчивые попытки сближения. Но судьба хранила нелюдимого японца. Сосед оказался таким же ненавязчивым и, к тому же, никогда не пытался строить из себя главного. Идиллия царила в комнате 108-В.