Сергей Марков - Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя

• Название: Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя
• Автор: Сергей Марков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-6460-7

Он больше чем писатель. Латиноамериканский пророк. Например, когда в Венесуэле (даже не в родной Колумбии!) разрабатывался проект новой конституции, то в результате жаркой, чудом обошедшейся без применения огнестрельного оружия дискуссии в Национальном собрании было решено обратиться к «великому Гарсия Маркесу». Габриель Гарсия Маркес — человек будущего. И эта книга о жизни, творчестве и любви человека, которого Салман Рушди, прославившийся экзерсисами на темы Корана, называет в своих статьях не иначе как «Магический Маркес». Особенно данная биография ценна тем, что она написана Сергеем Марковым — известным журналистом-международником, писателем, кинодраматургом, специалистом по творчеству Маркеса, которому довелось лично встречаться с самим «Сервантесом нашего времени».

---

На следующий день, впервые чувствуя себя предпринимателями, Мендоса с Маркесом сняли офис в центре Боготы, на престижной 7-й каррере, между 17-й и 18-й улицами. Напротив располагалось модное кафе «Тампа» — в нём друзья пили кофе и проводили переговоры. Всё больше людей с разными, порой безумными идеями по поводу переустройства Колумбии и мира стали приходить к ним. Габриель с Плинио устраивали на окрестных улицах митинги в поддержку Кубы. Маркесу нравилась такая жизнь.

Мечтам, фантазиям Маркеса не было предела: их трудно было втиснуть в привычные измерения. Ему казалось, что в жизни нет невозможного.

— Тогда, в конце пятидесятых, в воздухе носился полёт в космос, — говорил мне в 1980 году в гаванском «Доме Америк» Марио Бенедетти, выдающийся уругвайский поэт, один из любимых поэтов Маркеса. — Было предчувствие, что мы все стоим на пороге чрезвычайных открытий, вот-вот, ещё немного — и будет создан принципиально новый человек, не только разумный, но и стопроцентно отважный, мудрый, красивый, благородный, добрый — идеальный, который спасёт планету от грядущей катастрофы! Было время поэзии — столь редкое в истории человечества. И я ждал сообщений о реальном полёте в космос почему-то именно из вашей России, не только потому, что вы уже запускали собачек Белку и Стрелку, но и потому, что в юности читал Толстого, Достоевского, Чехова-Ленина читал!..

Кубинцы зарплату не задерживали. Маркес позволил себе снять в самом центре, неподалёку от офиса, квартиру с антикварной мебелью, стал покуривать сигары. 24 августа 1959 года у Мерседес родился первенец — Родриго Гарсия Барча, в котором Габриель с радостью увидел черты не только своей красавицы-матери, но и деда-полковника.

Работа в агентстве была несложной: по телетайпу или по телефону обменивались новостями с Гаваной, принимали информацию о деятельности революционного правительства и лично Фиделя Кастро, туда отправляли наиболее интересную, с левым уклоном информацию о событиях в Колумбии.

Маркес настолько разошёлся, что в довесок к новостной информации стал высылать сокращённые варианты своих старых интервью и очерков, опубликованных ещё в газете «Эль Эспектадор». Но вскоре эйфория кончилась: с очередной пачкой долларов пришло требование предоставить публикации о Кубе в колумбийской прессе. В бочке мёда всей затеи Че Гевары под названием «Пренса Латина» или «Прела», как называли агентство в народе, это оказалось ложкой дёгтя — сама по себе Куба постепенно переставала быть информационным поводом, как прежде, да и по мере ухода революции влево газеты Колумбии публиковали кубинские материалы всё менее охотно. Но как-то выходили из положения — забросив прозу, Маркес переписывал сообщения, репортажи, вкладывая в них талант, порой превращая в маленькие произведения. Мерседес протестовала, но за квартиру, за еду на троих надо было платить.

Учредитель и генеральный директор агентства аргентинец Хорхе Рикардо Масетти, приближенный к своему высокопоставленному земляку — Че Геваре, сообщил, что работой колумбийского отделения доволен и вскоре сделает предложение, от которого нельзя отказаться. Предложение поступило в сентябре, когда Масетти проездом в Рио-де-Жанейро на пару дней заглянул в Боготу.

Сидя в гостиной Маркеса и потягивая приготовленный Мерседес мате, Масетти, кинематографически эффектными манерами напоминавший своего земляка Че, говорил, что и ему лично, и Эрнесто, и самому Фиделю нравятся репортажи Габриеля о Колумбии. Остальные отделения агентства или вообще ни черта не делают, или гонят халтуру, а этого не потерпит революция. Если бы Габо знал, с какой самоотверженностью трудятся день и ночь Че с Фиделем, да все честные люди, которым не наплевать на революцию! Но Колумбия сейчас — не приоритет. Им, Мендосе с Маркесом, двум столь мощным журналистам, слишком жирно сидеть здесь, тогда как у них явная нехватка голов для тотального мозгового штурма. Короче говоря, спросил Масетти, кто из них летит в Гавану, чтобы затем открыть отделение агентства где-нибудь в Северной Америке, например, в Монреале, — Гарсия Маркес? Приказывать он не может, зная, что у Габриеля жена и маленький сын, но он нужен революции. Маркес спросил, надолго ли, и получил ответ: на столько, сколько потребуется революции. Маркес взглянул на Мерседес, она кивнула — и Маркес сказал, что согласен, полетит пока один, семью заберёт позже. Масетти, допив мате, сообщил, что в гаванском аэропорту Ранчо Бойерос его встретит первый заместитель директора агентства, Родольфо Уолш, тоже аргентинец, как Че и он сам, и тоже писатель, автор серии полицейских детективов «Вариации в кровавых тонах». Оказалось, что Маркес пару лет назад зачитывался «Вариациями».

Укладывая рубашки в чемодан, Мерседес позволила себе заметить, что это кубинская революция с каким-то аргентинским акцентом, а он писатель. Но Маркес, целуя своего «священного крокодила», сказал, что это их общая революция, а что до писательства, то он приходит к выводу, что революция есть лучшая школа для писателя.

54

— Мне было семнадцать и это было самое счастливое время! — вспоминал политобозреватель «Гранмы» Роландо Бетанкур, с которым мы в 1984 году работали над сценарием фильма «Взошла и выросла свобода». — 1960-й, 1961-й… Люди жили на площадях и улицах! Почти не спали, жалко было тратить время на сон! Всюду звенели гитары, распевали песни, читали стихи, запускали петарды, палили и из боевого оружия, то ли в воздух, то ли по врагам революции… Никто не работал! Было ощущение, что теперь и не надо работать — ни мачетерос на сафре, ни рыбакам, ни строителям, ни учителям, ни даже врачам! Остаётся только всё окончательно отнять у капиталистов, у мафии, поделить — и все кубинцы до конца дней будут счастливы! Будут играть в шахматы, как Капабланка, боксировать, как наши чемпионы, побивавшие янки, танцевать, петь, заниматься любовью…

— Эрос революции парил над страной, как у нас в России — с лёгкой руки соратницы Ленина, посла Советского Союза Коллонтай?

— Ещё как! — отвечал Роландо, усатый кареглазый красавец, разбивший, судя по внешности и повадкам, не одну сотню сердец, зять кого-то из окружения Фиделя.

— И действительно, как говорят, проститутки давали бесплатно? — любопытствовал я.

— Даже те, к которым было не подступиться, раньше работали только с американцами за доллары! К любой подходишь и говоришь: «Пойдём?» — и она идёт в честь революции, притом не как обычно, механически, а с неподдельным, душевным оргазмом! Только они, кажется, и трудились в то время. Потом их заставили таксистками работать, выселили на остров Пинос, но это потом. А тогда, в 1960-м, кажется, не только проститутки, никто никому не отказывал, любовью занимались в парках, скверах, на набережной Малекон, на пляжах… Потрясающее было время, все любили друг друга! Притом без презервативов, поставки из Штатов прекратились, но никто не заразился — революция!

— Вот о чём надо было в фильме рассказывать, Роландо! А мы с тобой про колхозы и интернационалистов! Скажи, а Маркеса в ту пору помнишь?

— Он жил в новой Гаване, на Рампе, в Доме медицинских работников, где размещалось агентство «Пренса Латина». Мы, студенты, завидовали им, молодым, энергичным и уже опытным журналистам. Маркес провёл в Гаване месяца три-четыре. Дружил больше с аргентинцами — Хорхе Масетти и Родольфо Уолшем, хотя и с кубинскими журналистами, он был коммуникабельным, не как потом, когда стал знаменитым. Обедали в центре, в Ведадо, тогда много было баров, ресторанчиков на авениде Рампа. Видел я его и в «Клубе Наутико Интернасиональ», членом которого, кстати, был Хемингуэй, и в «Бодегите-дель Медио», где собирались писатели и художники, и в баре на двадцать четвёртом этаже отеля «Гавана-Хилтон», переименованного революцией в «Гавана либре»…

— Он только в Гаване работал или ездил по острову, имел представление о том, что происходит?

— Вообще-то он с утра до вечера, пятнадцать, семнадцать часов проводил в агентстве, а это работа на телетайпе, аккумулирование информации, обработка, редактирование, рассылка, написание текстовок, притом в огромных объёмах. Но знаю, мне многие говорили, что работа на Кубе ему нравилась, хотя бывал он всё-таки наездами. Фидель и особенно Че тогда большую ставку делали на открытие отделений «Пренса Латины» в Канаде, в Штатах. По-моему, в Нью-Йорк Маркеса только долларами затянули, пообещав, кажется, чуть ли не пять сотен — в Гаване выходило максимум триста, что тоже было много, кубинцы работали за десять-пятнадцать в месяц.

— Я понял, чему ты завидовал. Я тоже завидовал аккредитованным в Москве западным корреспондентам, получавшим кучу долларов. Но почему тогда платили именно Маркесу? Он ведь был никому не известным Габо?

— Вроде бы они с Фиделем ещё с Колумбии, с 1948 года, были знакомы. Ну, и вообще писал он здорово, его репортажи запоминались. Да и с аргентинцами дружил, а тогда благодаря Че Аргентина была в фаворе.