Ананта Мурти - Самскард

• Название: Самскард
• Автор: Ананта Мурти
• Жанр: Проза

---

Потом он разложил перед собой связки пальмовых листьев со священными текстами и стал перебирать их в поисках верного решения.

Сколько Пранешачария помнил себя, Наранаппа вечно мешал всем жить. И даже не в самом Наранаппе была беда, а в том, чья возьмет в аграхаре: его, Пранешачарии, праведный образ жизни и приверженность обычаям старины или разнузданность Наранаппы. Пранешачария силился понять, что толкнуло Наранаппу на этот путь, молился за него, прося бога послать ему прозрение.

Дважды в неделю Ачария постился во искупление вины Наранаппы. Пранешачария мучился и мыслью об обещании, которое он дал умирающей матери Наранаппы. Ачария сказал тогда ей в утешение: "Я не брошу гвоего сына, верну его на путь благочестия, не тревожься так за него!"

Но по пути благочестия Наранаппа идти отказался и ничьих добрых советов выслушивать не пожелал.

Он еще и другим показал пример: буквально из-под носа Пранешачарии увел и Шьяма, сына Гаруды, и Шрипати, зятя Лакшмана, которых Ачария учил санскриту. Шьяма Наранаппа подбил бросить дом и уйти в армию.

Устав от жалоб на Наранаппу, Ачария решился наконец поговорить с ним. Когда он вошел в дом, Наранаппа валялся на мягком матрасе. Уважение он проявил, поднявшись на ноги, но слушать Ачарию так и не стал. Хуже того--не постеснялся сказать без всяких обиняков, что он думает о брахминах и об их долге.

-- Ваши священные Книги, ваши обряды--никому они больше не нужны. Национальный конгресс забирает власть, и скоро вас заставят открыть двери храмов для неприкасаемых,-- богохульствовал Наранаппа.

-- Остановись!--вынужден был прервать его Ачария.-- Произнося злые слова, ты собственной душе ущерб причиняешь... И не отвращай Шрипати от его жены.

Громкий хохот был ему ответом.

-- О Ачария, ну кому же охота спать с женщиной, не доставляющей удовольствия! Разве что брахмину, который все равно не знает, что с женщиной делают! Ах вы, брахмины, святоши иссохшие, вы и меня хотели бы на цепь посадить при какой-нибудь кликуше--лишь бы из моей касты была! Да захлебнуться бы вам всем в вашем благочестии; одна жизнь у человека, одна, ясно? Все остальное--сказки! Правильно говорил в древние времена Чарвака: мир материален, жизнь одна, ей нужно радоваться и жить в свое удовольствие. Хоть в долг, а жить!

-- Живи как хочешь, твое право,--взмолился Ачария,-- но об одном прошу: молодежь не развращай!

Наранаппа только фыркнул.

-- Ты знаешь, кто молодежь развращает? Вы сами! Гаруда слывет благочестивым брахмином, так ведь? А Гаруда грабит бритоголовых вдов, Гаруда с деревенскими колдунами якшается--хорош брахмин! Ладно, Ачария. Жизнь покажет, кто прав: я или ты. Увидим, долго ли еще продержатся все эти брахминские штучки. Высшая каста, дваждырожденные, всеми почитаемые -- да я с радостью все это отдам за часик с горячей девкой в постели! И уходи, Ачария. Говорить нам не о чем, а обижать тебя я не хочу.

И Ачария ушел ни с чем.

Почему же он все-таки противился изгнанию отступника из касты? Из-за чего--из страха или из жалости? А может быть, из упрямства, из-за того, что очень уж хотелось сломить Наранаппу? Что бы там ни было, но сейчас мертвый Наранаппа бросает вызов благочестию Ачарии, как делал это при жизни.

В последний раз Ачария виделся с Наранаппой три месяца назад. Вечером четырнадцатого дня луны Гаруда ворвался к нему с криками, требуя, чтобы он что-то предпринял; утром того дня Наранаппа с целой компанией мусульман явился к храмовому пруду, у всех на глазах выловил священных рыб и унес. Громадные откормленные рыбины сами подплывали к берегу и брали рис из рук; любой, кто вздумал бы их тронуть, должен бы захаркать кровью и умереть. Во всяком случае, брахмины в этом не сомневались. А Наранаппа презрел запрет --и хоть бы что.

Ачарию напугал не сам поступок Наранаппы -- плохой пример людям. Если рухнут запреты, на чем будут держаться благочестие и справедливый порядок вещей? В эти черные времена, когда все приходит в упадок, один лишь страх направляет простолюдинов по правильному пути; не будет страха--какие силы помогут нам удержать мир от гибели?

Пранешачария не мог не вмещаться.

Он быстрым шагом подошел к дому Наранаппы и на веранде увидел его самого.

Наранаппа был явно пьян: глаза налиты кровью, волосы растрепаны. Но, как бы пьян он ни был, разве не прикрыл он поспешно рот краем дхоти, едва завидев Ачарию?

Жест почтения и страха внушил Ачарии некоторую надежду; Ачарии часто казалось, что душа Наранаппы -- запутанный лабиринт, в который ему никак не удается проникнуть. А в этом жесте Пранешачарии увиделась щелка, трещинка в демонической гордыне заблудшего-- может быть, кончик путеводной нити.

Ачария ощутил прилив сил от собственной добродетели. Он понимал, что словами здесь ничего не сделать. Он понимал, что Наранаппа откроется, только если в него рекой хлынет добродетель Ачарии. Но в самом Ачарии закипало острое желание--могучее, как похоть, желание орлом святости налететь на Наранаппу, вцепиться в него и когтить его душу до тех пор, пока не прольется она божественной сутью, родник которой таится в каждом из людей.

Ачария вперил гневный взгляд в Наранаппу. Простой отступник пал бы ниц и извивался в ужасе под этим взглядом. Две покаянные слезинки, и больше ничего не нужно; он бы, как брата, заключил отступника в объятия -- Ачария желал этого всем существом, он старался заглянуть в самую душу Наранаппы.

Наранаппа повесил голову; казалось, будто хищная птица святости и впрямь упала на него с небес и ухватила его когтями; будто он чувствует себя ничтожным червяком; будто внезапно распахнулась дверь во мрак его души и свет истины слепит его.

Но Наранаппа отвел руку от лица, отбросил на циновку тряпицу, в которую уткнулся было, и выкрикнул со смехом:

-- Чандри! Где бутылка? Сам Ачария явился! Поднесем Ачарии нашей святой воды!

-- Закрой рот!

Пранешачарию затрясло от ярости--Наранаппа не дался ему в руки, увернулся, и Пранешачария чувствовал себя как человек, который, спускаясь с лестницы, промахнул ступеньку.

-- Ого! Ачария тоже умеет сердиться! А я думал, только обыкновенные люди, как мы, поддаются страстям и гневу. Хотя не зря же говорится: кто подавляет в себе страсти, у того злоба до самого носа достает! Дурваса, Парашара, Бхригу, Брихаспати, Кашьяпа--все великие мудрецы были людьми горячими. Чандри, бутылка где, я тебя спрашиваю? Так верно говорю или нет, Ачария? Великие мудрецы--святые люди, примеру которых нам должно стремиться следовать. Блудливая была компания! Как этого звали, который прямо в лодке повалил рыбачку, когда она его через реку перевозила, и, чтоб от нее рыбой не перло, даровал ее телу вечное благоухание, а? Умели жить! А теперь? Что сталось с жалкими брахминами, потомками таких мужей!

-- Закрой рот, Наранаппа!

Озлившись на медлительность Чандри, Наранаппа сам шумно затопал наверх за бутылкой, возвратился и наполнил стакан. Чандри, выскочив из кухни, пыталась удержать его. Но Наранаппа ее оттолкнул.

Пранешачария закрыл глаза. Опять ничего не вышло. Нужно было уходить.

-- Постой, не уходи, Ачария!--потребовал Наранаппа.

Пранешачария остановился: если сейчас уйти, Наранаппа решит, что он струсил.

Его мутило от запаха спиртного.

-- Слушай меня,--властно сказал Наранаппа. Он глотнул из стакана и со смехом замотал головой.-- Посмотрим, кто победит: ты или я. Я ненавижу брахминство и изведу вас, не сомневайся. Беда в том, что здесь и воевать-то не с кем, один ты здесь настоящий. Гаруда, Лакшман, Дургабхатта--да какие они брахмины! Был бы я, как раньше, брахмином, Гаруда бы меня на завтрак скушал и святой водичкой запил бы. А Лакшман так деньги любит, что медяк с кучи дерьма языком слизнет. Этот бы мне свою очередную дряблую свояченицу в жены подсунул, чтоб наследство после меня получить. А я бы ходил с длинным клоком на макушке--как положено, а как же?--рожу пеплом бы натирал и сидел бы у тебя на веранде, слушал бы святые байки.

Наранаппа сделал еще глоток и рыгнул. Чандри, затаившись в сторонке, испуганно следила за всем происходящим. Она умоляюще сложила руки и взглядом показала, что Ачарии лучше уйти.

Пранешачария повернулся к выходу--что с пьяным разговаривать?

-- Стой, Ачария, слушай меня! Откуда такое высокомерие, почему вся аграхара должна всегда одного тебя слушать? Послушай разок, что я тебе скажу. Я тоже знаю святые байки, вот слушай: жил да был в одной аграхаре один ужасно святой Ачария. Жена его вечно болела, и он не знал, что это такое -- спать с женщиной. Зато слава об учености его всю страну осияла. Другие брахмины из этой аграхары погрязли в мерзости, прямо-таки купались во всем, что оскверняет брахминскую душу: в чревоугодии, корыстолюбии, в безграничной любви к золоту. Но неслыханные добродетели Ачарии покрывали их мерзости, поэтому они спокойно пакостили дальше. Ачария все укреплялся в добродетели, а аграхара--в скверне. Пока в один прекрасный день не приключилась странная вещь. Ты меня слушаешь, достопочтенный Ачария? В моем рассказе есть урок: всякий поступок имеет своим последствием не желаемое, а обратное тому, чего хотелось достичь. Выслушай историю, Ачария, и тебе будет что рассказывать твоим брахминам.