Энн Райс - Белинда

• Название: Белинда
• Автор: Энн Райс
• Издательство: Домино; Эксмо
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978–5-699–55669–4

Белинда! С виду она невинна и беззащитна, а на самом деле сама страсть. Она может соблазнить и святого. Она обнаженной позирует знаменитому иллюстратору. Она становится его музой, и карьера героя оказывается под угрозой. Она скрытна, и попытка узнать ее тайну приводит героя в мир роскошных особняков Беверли Хиллз, экзотических песчаных пляжей греческих островов. В мир, где все как зеницу ока хранят семейные тайны…

Впервые на русском языке!

---

Уходя из отеля, я прихватил с собой пачку «Голуаз». Очень крепкие короткие сигареты без фильтра. Наверное, ребятишкам кажется, что курить их очень романтично. Мое поколение битников курило «Кэмел», а ее — курит «Голуаз».

Я сел в такси и закурил «Голуаз». И пока таксист вез меня домой, я обшаривал глазами улицу в надежде ее увидеть.

Стемнело, но жара так и не спала, что было нехарактерно для Сан-Франциско. Но в комнатах с высокими потолками моего дома в викторианском стиле, как всегда, царила прохлада.

Я сварил себе кофе, сел, закурил еще одну сигарету из смятой пачки и так и остался сидеть в окутанной сумерками гостиной, думая о Белинде.

Повсюду разбросаны игрушки. На полу изношенные восточные ковры, заваленные, как в антикварной лавке, пыльными вещами. Признаюсь, сей бардак мне изрядно надоел. Мне ужасно хотелось выкинуть все барахло прямо на улицу, оставив в доме голые стены. Но я знал, что потом буду жалеть.

Я собирал эти вещи в течение долгих двадцати пяти лет и действительно любил их. В свое время они мне здорово помогли. Когда я работал над «Миром Беттины», я приобрел свою первую антикварную куклу, первый стандартный игрушечный паровозик, а еще большую затейливую куклу Викторианской эпохи. Это были вещи Беттины, и, когда я рисовал, мне необходимо было держать их перед глазами.

Я делал черно-белые фотографии игрушек, причем со всех ракурсов и в разных сочетаниях. Потом, уже в студии, масляными красками переносил изображение на холст.

Впоследствии я привязался к своим игрушкам, полюбив их всем сердцем. Когда я случайно купил редкую французскую куклу — фарфоровую красавицу с миндалевидными глазами, одетую в выцветшее кружево, — я создал с ее помощью книгу «Мечты Анжелики». И вот так уже много лет: игрушки вдохновляют меня на книги, книги поглощают игрушки и так до бесконечности.

Большая карусельная лошадка, которая держится на прикрепленном к потолку медном шесте, дала жизнь книжке «Божественная ярмарка». Заводной клоун, старая кожаная лошадка-качалка со стеклянными глазами подвигли меня на серию «Шарлотта на чердаке». За ней последовала «Шарлотта на взморье», для которой я купил покрытое ржавчиной ведерко и антикварную тележку. И наконец, для серии «Шарлотта в Зазеркалье» были использованы все мои игрушки, которые приобрели новый колорит и новое окружение.

На сегодняшний день Шарлотта была моим самым успешным проектом. Она даже стала героиней субботнего утреннего мультипликационного шоу с игрушками на заднем плане. А еще там были большие напольные часы, присутствовавшие на иллюстрациях всех моих книг, так же как и антикварная мебель из моего дома. Я жил внутри своих картинок. Причем всегда, то есть еще до того, как создал первую иллюстрацию.

Где-то там, в пыли, у меня завалялась пластмассовая Шарлотта — кукла, какие продаются в дешевых магазинчиках наряду с сезонным шмотьем. Однако это угловатое создание не шло ни в какое сравнение с красавицами из XIX века, которых я сложил в плетеную детскую коляску или посадил в ряд в столовой.

Но я не люблю смотреть субботнее шоу. Анимация сделана великолепно, множество интересных деталей — об этом позаботились мои агенты, — но мне не нравятся голоса.

Ни у кого на этом шоу нет такого голоса, как у Белинды: низкого обволакивающего голоса, подобного успокаивающей музыке. И это очень грустно. Шарлотта заслужила право на хорошее озвучивание, поскольку именно она, а не Беттина, Анжелика и другие сделала меня знаменитым.

Многие художники — иллюстраторы детских книжек заново оформляют волшебные сказки. Я тоже приложил руку к «Спящей красавице», «Золушке», «Ослиной шкуре». Кто-то придумывает затейливые рисунки к занимательным историям, полным увлекательных приключений. У меня же талант создавать юных героинь на фоне иллюстраций, подчеркивающих их характер и переживания.

На заре моего становления как художника издатели уговаривали меня, чтобы расширить читательскую аудиторию, ввести в качестве героев и маленьких мальчиков, но я не согласился. Когда я был со своими девочками, то мог со всей страстью отдаться развитию их образов. Я сосредоточился исключительно на них. И к черту всех критиков, периодически высмеивающих меня за это!

Когда я ввел в свои книги Шарлотту, со мной начали происходить удивительные вещи. Шарлотта постепенно взрослела. Из семилетней потеряшки она превратилась в девушку-подростка. Чего никогда не случалось с остальными. Шарлотта стала моим лучшим творением, хотя и застыла в возрасте тринадцати лет к тому моменту, когда я подписал контракт с телевидением.

После этого я уже не мог ее рисовать, несмотря на все просьбы читателей. Она ушла. Стала пластмассовой куклой. То же может случиться и с Анжеликой, если выгорит сделка с анимационным фильмом. Ведь я могу и не закончить книгу о ней, которую начал пару недель назад.

Но сейчас меня это не слишком волновало. Беттина, Анжелика мне надоели. Мне все надоело. И этот съезд книгоиздателей стал последней каплей. Я снова почувствовал себя вконец измочаленным. Что значит «В поисках Беттины»? Я сам ее больше не в силах найти!

Я закурил очередную сигарету «Голуаз». И наконец расслабился.

Прием, обед, шум и суета остались где-то позади. Затхлая атмосфера комнаты действовала успокаивающе, как и было задумано. Я обвел глазами выцветшие обои, пыльные подвески люстры, темные зеркала, почти не отражающие свет.

Нет, я еще не готов выкинуть свои любимые вещи на улицу. По крайней мере, не в этой жизни. Особенно после всех этих отелей, книжных магазинов и репортеров…

Я представил себе Белинду на карусельной лошадке или сидящей по-турецки возле игрушечной железной дороги. Я представил себе ее раскинувшейся на диване в окружении кукол. Черт, зачем я дал ей уйти!

Мысленно я снова ее раздевал. Видел следы от носков в рубчик на загорелых лодыжках. Она дрожала от удовольствия, когда я слегка провел ногтями по этим отметинам, впиваясь в мякоть каждой ноги. Свет ее абсолютно не беспокоил. Именно я выключил свет, когда начал расстегивать рубашку.

К черту все!

Тебе еще крупно повезет, если ты не окончишь свои дни в тюрьме за такие дела, а ты тут сидишь и переживаешь, что она соскочила! Что до тех уличных девчушек, то это не в счет, так как потом ты отвалил им кучу денег. «Вот, возьми. Купи себе билет на автобус домой. Вот, возьми. Этого хватит даже на самолет». Интересно, на что они тратили деньги? На выпивку? На кокаин? Их проблема.

Послушай, опять ты об этом!

Напольные часы пробили десять. Декоративные тарелки на каминной полке в столовой отозвались музыкальным позвякиванием. Самое время попытаться ее нарисовать.

Я налил себе еще чашечку кофе и отправился в мастерскую, устроенную в мансарде. Чудесные привычные запахи льняного масла, красок и скипидара. Запахи, означавшие, что я дома, что я в безопасности.

Перед тем как включить свет, я допил кофе и подошел к большому окну без штор. Сегодня не было даже намека на туман, хотя завтра он, возможно, появится. Туман — неизменный спутник жары. Хотя утром я слегка замерз в своей спальне в задней части дома. Сейчас город сиял призрачными огнями и был виден весь как на ладони. И это было нечто большее, чем просто состоящая из огней карта Сан-Франциско. Приглушенная подсветка массивных прямоугольных небоскребов деловой части города, остроконечные крыши домов на Куин-Анн-стрит, переходящей в Нои-стрит в Кастро.

Полотна, загромоздившие мастерскую, казались тусклыми и выцветшими.

Но все изменилось, когда я включил свет. И тогда я засучил рукава, поставил на мольберт небольшой холст и начал набрасывать ее портрет.

Я не часто делаю эскизы. А если и делаю, это означает, что у меня нет четкого плана. И я никогда не использую карандаш. Только тонкую кисть и немножко масляной краски. Как правило, умбры или охры. Иногда я делаю наброски, когда слишком устал, чтобы приниматься за новую работу. А иногда — когда мне страшно.

На сей раз имело место именно последнее. Я забыл, как она выглядит. Не мог представить себе черты ее лица. Не мог ухватить что-то такое, что заставило меня с ней связаться. Дело было даже не в ее доступности. Я вовсе не моральный урод и не такой уж непроходимый глупец. Хочу сказать, что я достаточно зрелый человек и способен выпутаться из подобной щекотливой ситуации.

Трусики из хлопка, губная помада… Сахар и мед. Хм…

Все без толку. Ладно, я уже изобразил копну волос — облако мягких густых волос. Нарисовал одежду. Но не Белинду.

Тогда я решил вернуться к работе над большим холстом для следующей книги. Там был изображен заросший сад, по которому в поисках своего кота бродила Анжелика. Жирные блестящие зеленые листья, раскидистые ветви дубов, свисающий до земли мох, высокая трава, в которой прячется кот, злобным оскалом напоминающий саблезубого тигра.