Энн Райс - Белинда

• Название: Белинда
• Автор: Энн Райс
• Издательство: Домино; Эксмо
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978–5-699–55669–4

Белинда! С виду она невинна и беззащитна, а на самом деле сама страсть. Она может соблазнить и святого. Она обнаженной позирует знаменитому иллюстратору. Она становится его музой, и карьера героя оказывается под угрозой. Она скрытна, и попытка узнать ее тайну приводит героя в мир роскошных особняков Беверли Хиллз, экзотических песчаных пляжей греческих островов. В мир, где все как зеницу ока хранят семейные тайны…

Впервые на русском языке!

---

Блэр, который страшно возбудился по поводу маминого участия в «Полете с шампанским», поинтересовался, не согласится ли она еще раз поработать на «Миднайт минк».

Так или иначе, но папа уже тянул меня в сторону яхты.

— Папа, но я же не одета! — попробовала отбрыкаться я.

И тогда он нежно мне улыбнулся.

— Господи, Белинда, с такими волосами, как у тебя, ты всегда хорошо одета, — успокоил меня Джи-Джи. — Ну давай, шевелись.

Яхта оказалась шикарной, арабские женщины, которые дома ходят в хиджабах, плыли по залу в умопомрачительных туалетах, а их мужчины с горящими глазами выглядели так, что вот сейчас возьмут — украдут и увезут в шатер в пустыне. Угощение, как и шампанское, было просто сказочным. Но я чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы наслаждаться жизнью. И только ради папы я делала хорошую мину при плохой игре.

Блэр все не мог успокоиться по поводу маминого участия в рекламе «Миднайт минк», и наконец Олли Бун не выдержал и сказал, чтобы тот кончал говорильню и заткнулся. А потом мы с папой пошли танцевать. Для меня это была лучшая часть вечера.

Оркестр играл Гершвина, и мы с папой медленно кружились под печальную музыку. Я вспомнила обо всем, что со мной произошло, и опять чуть было не заплакала. А затем я краем глаза увидела того парня на краю танцпола. Очередной темнокожий араб, думала я, пока не поняла, что никакой это не араб, а Марти Морески из «Юнайтед театрикалз» и он очень внимательно за мной наблюдает.

Когда музыка закончилась, Марти вклинился между мной и папой и повел меня танцевать, прежде чем я сказала «нет».

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросила я.

— Я могу задать тебе тот же вопрос. За тобой что, совсем не смотрят? Что, никто не спрашивает, куда ты идешь и что делаешь?

— Конечно нет, — огрызнулась я. — Мне уже пятнадцать, и я сама себе хозяйка. К тому же, если тебе угодно знать, парень, с которым я танцевала, — мой отец.

— Ты не шутишь? — удивился Марти. — Неужели тот самый Джи-Джи?! Он выглядит как старшеклассник!

— Да, — ответила я. — И он ужасно милый.

— А как насчет меня? Ты разве не считаешь, что я тоже очень милый?

— Нет, ты тоже ничего. Но что ты здесь делаешь? Принимаешь заказы на убойный сериал под названием «Шейхи в Ривьере» или что?

— Здесь деньги. Разве ты не чувствуешь запах денег? Но если честно, то никто не проверяет билеты на входе, и я взял и прошел за тобой.

— Ну а тебе зачем обо мне беспокоиться или за мной следить? — удивилась я.

Но между нами определенно уже начало что-то происходить. Какие-то химические процессы. Мне даже стало неловко: настолько сильными оказались новые ощущения. Мне кажется, я была красная как рак.

— Давай вернемся в отель. Выпьем, поболтаем. У меня к тебе серьезный разговор.

— И что, оставить папу?! Даже и не думай! — отрезала я, хотя в ту же секунду поняла, что да, я иду с ним.

И когда танец кончился, я представила Марти папе, и Олли Буну, и Блэру, — а потом мы с папой еще долго обнимались и целовались, обещая друг другу непременно встретиться в Лос-Анджелесе.

Папочка здорово растерялся. Пока мы с ним обнимались, он успел шепнуть мне на ухо:

— Только не говори Бонни, что видела меня. Договорились?

— Что, все так плохо? — удивилась я.

— Белинда, мне не хочется посвящать тебя во все подробности, но могу твердо обещать, что этим летом обязательно навещу тебя в Лос-Анджелесе.

Олли, который уже не скрываясь зевал, сказал, что им тоже пора идти. Блэр же мертвой хваткой вцепился в Марти и усиленно толкал ему идею использовать манто фирмы «Миднайт минк» в будущем телесериале. Марти дипломатично проявлял сдержанный энтузиазм — прием, который я потом тысячу раз видела в Голливуде.

Я поцеловала папу.

— Встретимся в Лос-Анджелесе, — в один голос сказали мы.

Покидая вечер в сопровождении Марти, я испытывала страшную неловкость. Теперь, оглядываясь на прошлое, я начинаю понимать, что когда чувствуешь к кому-нибудь физическое влечение, то проникаешься всей ответственностью момента, и тогда все остальное уже не имеет значения. Нечто похожее я пережила и с тобой. Но в последнем случае я оказалась лучше подготовленной. Вот почему, когда мы с тобой еще только притирались друг к другу, я постоянно исчезала.

Но тогда такое со мной было впервые, и я не понимала, что происходит, за исключением одного: мне приятны прикосновения этого мужчины. По дороге в «Карлтон», а затем в апартаменты Марти мы не сказали друг другу ни слова.

Но что-то явно назревало, и я не знала, почему пассивно плыву по течению. Апартаменты Марти были чем-то вроде штаб-квартиры «Юнайтед театрикалз» в Каннах, и обставлены они были даже шикарнее, чем мамины. В баре — вино на любой вкус, и куда ни кинешь взгляд — везде море цветов. В апартаментах не было никого, кроме парочки официантов. И никто не видел, как мы с Марти туда вошли.

Да, действительно что-то должно было сейчас произойти, и я сама себе удивлялась, не понимая, откуда во мне такая пассивность. Словом, мужские достоинства этого парня произвели на меня неизгладимое впечатление. Он ведь погубил мою кинокартину. Разве не так? И я практически его не знала. И, несмотря ни на что, я шла с ним в его спальню и, стараясь казаться хладнокровной, говорила:

— Ладно. Ты вроде хотел поговорить.

И понеслось. Он действительно начал говорить. Не самый лучший способ завоевать женщину. Он только говорил и говорил. Он закурил сигарету, налил мне виски, налил себе виски, который даже не пригубил, поскольку, как я заметила, не слишком удачливые продюсеры вообще никогда не пьют, а потом засыпал меня вопросами обо мне, о моей жизни в Европе, о том, что я думаю по поводу возвращения в Штаты. Затем он начал рассказывать, что сам не понимает, как мальчику, выросшему в типовой пятиэтажке без лифта в Маленькой Италии в Нью-Йорке, удалось в конце концов оказаться в Каннах. Он оглядел свою роскошную комнату с узорчатыми обоями, бархатными диванами и креслами и произнес: «Я хочу сказать типа: а где же крысы?»

Я вымученно улыбнулась, хотя он на самом деле меня очаровал и чем-то напомнил артиста разговорного жанра, потихоньку устанавливающего связь с залом. Он рассказывал о Лос-Анджелесе как о земле обетованной, о том, как чувствовал себя гориллой в пятисотдолларовых костюмах, как после изысканного ланча в дорогих ресторанах с боссами «Юнайтед театрикалз» украдкой покупал себе хот-доги.

— Можешь себе представить ланч в «Сен-Жермене»? Тарелочка маринованных грибов и кусочек сушеной рыбы. И это у них называется ланчем!

Я глупо подхихикивала ему, чувствуя, что не могу остановиться. Состояние у меня было самое что ни на есть истерическое.

— Ты ведь ничего не боишься. Правда? — продолжил он. — Например, я сказал тебе, что та закуска на шведском столе — кальмар в соусе из собственных чернил, а ты преспокойно все съела. Просто взяла и съела. Я видел, как тебя представили их принцу или что-то вроде того, а ты просто улыбнулась, и все. Интересно, каково это — быть такой, как ты? А тот парень Блэр Саквелл? Я всю жизнь видел его рекламу в журналах, а ты вот так, запросто, обнимаешь его и целуешь его, будто старого друга. Интересно, каково это — вести такую жизнь, как у тебя?

Но когда я начала говорить, точнее, отвечать на его вопросы, стараясь объяснить ему, как завидовала школьникам, которых встречала в Америке и Европе, и как мне хотелось тоже быть частью коллектива, Марти очень внимательно меня слушал. Да-да, слушал. Глаза его по-особенному блестели, он задавал мне наводящие вопросы, свидетельствовавшие о том, что он не пропустил ни единого слова.

Но я, в свою очередь, тоже постаралась присмотреться к Марти получше. Нет, его нельзя назвать совсем уж нетипичным жителем Лос-Анджелеса. Он не пытается утверждать, что телевидение — это ужас-ужас. У него есть свои критерии того, что такое хорошо и что такое плохо. И он ими руководствуется. Он яростно защищает телевидение, говоря, что оно делается людьми, для людей и о людях. Совсем как романы Чарльза Диккенса. Хотя лично Марти за всю свою жизнь не прочел ни одного. Для Марти вершиной всего является то, что он называет одним словом — «хот». В данное понятие он включает деньги, талант, искусство, популярность. Но Марти отнюдь не собирается продавать за это душу. «Хот» — его религия, а он ее адепт.

Но основные силы ему дает его лихое уличное прошлое и несколько бандитский стиль. Когда он в напряжении, то говорит исключительно на языке ультиматумов, угроз и заявлений.

Вот только один пример. «И тогда я и говорю им: „Послушайте меня, засранцы! Или вы даете мне прайм-тайм, или я ухожу“. И вот уже через десять минут звонит телефон, и они говорят: „Марти, ты получил что хотел“. А я и отвечаю: „Все правильно, черт побери!“» И всегда так.

Однако есть в нем и некоторая наивность. Я имею в виду его очаровательную неотесанность, в которой так много искренности. Именно этим качеством и объясняется успешность Марти.