Энн Райс - Белинда

• Название: Белинда
• Автор: Энн Райс
• Издательство: Домино; Эксмо
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978–5-699–55669–4

Белинда! С виду она невинна и беззащитна, а на самом деле сама страсть. Она может соблазнить и святого. Она обнаженной позирует знаменитому иллюстратору. Она становится его музой, и карьера героя оказывается под угрозой. Она скрытна, и попытка узнать ее тайну приводит героя в мир роскошных особняков Беверли Хиллз, экзотических песчаных пляжей греческих островов. В мир, где все как зеницу ока хранят семейные тайны…

Впервые на русском языке!

---

Вот и сейчас я чувствовала себя примерно так же. Мне трудно было дышать. Я задыхалась. А если я не могу дышать, значит, я уже умерла. Я слышала, как дядя Дэрил говорит с кем-то насчет школы Святой Маргариты и насчет пятичасового рейса на Лондон.

«Этого нельзя допустить, — думала я. — Он не может заставить меня уехать, не дав попрощаться с Марти, поговорить со Сьюзен или с Джи-Джи». Нет, так не пойдет!

Я отыскала глазами свою сумочку, медленно открыла ее и тут же принялась лихорадочно обшаривать ее. Да, паспорт на месте, дорожные чеки тоже. Я знала, что у меня не меньше трех-четырех тысяч в дорожных чеках. А может быть, и больше. Я ведь не один год копила деньги. Определенные суммы оставались у меня после оргии покупок еще в Европе, и потом, я старалась не тратить все карманные деньги, что давал мне дядя Дэрил.

Я как раз застегивала сумочку, когда в комнату вошла мама.

Она только-только вернулась из больницы и еще даже не успела снять пальто. Она посмотрела на меня, но глаза ее были подернуты характерной для нее дремотной пеленой. И тут она заговорила безжизненным голосом накачанного лекарствами человека:

— Белинда, твой дядя Дэрил отвезет тебя аэропорт. И он будет сидеть рядом с тобой, пока не объявят рейс «Пан-Ам».

Я поднялась с места, посмотрела на нее и испугалась, увидев ее каменное лицо и глаза, пылавшие жгучей ненавистью, которую не мог скрыть даже наркотический туман. Я хочу сказать, когда кто-то, кого вы когда-то очень любили, смотрит на тебя с такой ненавистью, то тебе начинает казаться, что перед тобой незнакомец или самозванец, принявший обличье дорогого тебе человека.

А потому я, наверное, считала, что обращаюсь к незнакомке, поскольку никогда в жизни не позволила бы себе говорить с мамой подобным тоном.

— Не поеду я ни в какую школу в Швейцарии! — огрызнулась я. — А поеду туда, куда захочу.

— Черта с два! — воскликнула она, хотя речь ее была все так же слегка заторможенной. — Ты поедешь туда, куда я скажу. Ты мне больше не дочь. И я не желаю жить с тобой под одной крышей!

Я так растерялась, что не знала, что сказать. Я ловила ртом воздух, точно рыба, и изо всех сил сдерживала слезы. Я смотрела на нее в упор и думала: «Передо мной моя мама. Нет, это не моя мама».

— Ладно, я уеду, — наконец выдавила из себя я. — Уеду прямо сейчас. Но я сама буду решать, куда мне ехать. Я хочу встретиться со Сьюзен Джеремайя и сняться у нее в фильме.

— Если ты хотя бы близко подойдешь к Сьюзен Джеремайя, — медленно, почти по слогам, произнесла мама, — я сделаю все, чтобы ни одна киностудия в этом городе больше никогда не имела с ней дела. Никто не вложит ни цента ни в тебя, ни в нее. — Сейчас мама с ее медленными движениями и смазанной речью как никогда походила на зомби. — Нет уж, можешь мне поверить, ни к какой Сьюзен ты не поедешь. Тем более с учетом того, что ты здесь выкинула. И о Джи-Джи можешь даже не мечтать. Я выгнала Джи-Джи из Парижа, и он на всю жизнь зарубил это себе на носу. Я и из Нью-Йорка могу его выгнать. Нет, ты не поедешь к ним и не будешь кормить их сплетнями о нас с Марти. Ты отправишься в ту школу в Швейцарии, как я и сказала. И никакие возражения не принимаются.

Я пыталась хоть что-то сказать, но слова застревали в горле.

— Мама, как ты можешь так со мной поступать?! — услышала я собственный голос. Господи боже мой, сколько раз она говорила те же слова другим! — Как ты можешь так со мной поступать?! — Неужели я такое говорю?! Господи, какой ужас!

Она продолжала смотреть на меня как зомби, а голос ее прозвучал еще тише и страшнее:

— Как я могу так с тобой поступать? И ты еще имеешь наглость спрашивать меня об этом?! Хорошо, я скажу. Когда я тебя родила, ты стала единственным, что имело для меня значение на земле. Ты была моей, моим ребенком, вышедшим из моего тела. Я верила, что ты будешь единственным существом, который никогда мне не изменит. Моя мать умерла, когда мне не было и семи. Несчастной алкоголичкой — вот кем она была. Большой нарядный дом в Хайленд-Парке. Возможно, она даже и пивом накачивалась. А на нас с Дэрилом ей было глубоко плевать. Могла бы и пожить подольше, хотя бы ради нас. Но я любила ее. Господи, как я любила ее! Если бы она была жива, я все для нее сделала бы. Мыла бы ей ноги и эту воду пила, лишь бы она была счастлива и хотела бы жить! И точно так же я все делала для тебя, Белинда. Давала тебе то, что ты просила, и то, что ты даже не просила. Разве хоть раз бывало такое, чтобы ты чего-нибудь хотела и не получила от меня?

Конечно, как я уже говорила, мама и раньше нередко вспоминала о своей матери. Но сейчас, правда, несколько сменила тональность.

— Но тебе ведь не нужна твоя мама. Правда? — продолжила она. — Ты ведь у нас уже взрослая? А родная кровь и родственные связи для тебя — пустой звук. Что ж, я скажу тебе, кто ты такая. Ты шлюха, Белинда. Вот как мы назвали бы шалаву вроде тебя у нас в Хайленд-Парке. Вот как мы назвали бы тебя в Дентоне, штат Техас. Ты дешевая маленькая шлюшка. И это вовсе не означает, что ты задираешь подол и раздвигаешь ноги при виде первого встречного мужика, на которого положила глаз. Нет, шлюха — это женщина, которой плевать на родню и друзей. Ты такая и есть. И ты сейчас сядешь на самолет с Дэрилом, или, клянусь Господом, я сдам тебя комиссии по делам несовершеннолетних. Я прямо сейчас сниму трубку и скажу им, что ты неуправляемая, и они тебя арестуют, и они посадят тебя в тюрьму, Белинда, и они заставят делать, что тебе говорят.

У меня возникло такое ощущение, будто Галло снова двинул мне в живот ногой. Мне трудно было дышать, и тем не менее я чувствовала, как в душе закипает слепая ярость — такая, что у меня заболели даже корни волос.

— Только попробуйте сделать это, леди, — сказала я ей, — и я засажу вашего мужа в Сент-Квентин за половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия. Я расскажу комиссии по делам несовершеннолетних обо всем, что между нами было. Да будет тебе известно, он имел половое сношение с малолетней, и если ты думаешь, будто Роман Полански просто так уехал из страны, то можешь подождать и посмотреть, что станет с Марти. Это взорвет твой гребаный «Полет с шампанским», так что от него и кусочков не останется.

Я чувствовала, что умираю. Умираю. И, несмотря ни на что, я продолжала бросать ей угрозы в лицо. А она посмотрела на меня затуманенным взором и, помолчав, сказала:

— Сейчас же убирайся из моего дома, Белинда! Отныне ты больше никогда не будешь жить со мной под одной крышей!

— Ты этого хочешь, ты это получишь! — сказала я ей.

Но тут из-за ее спины возник дядя Дэрил и грубо схватил меня за руку.

— Давай сюда свой паспорт, Белинда, — сказал он и, выпихнув меня из комнаты, втолкнул в лимузин.

— Не дождешься, — окрысилась я и еще крепче вцепилась в сумочку. — Даже и не пытайся его забрать.

Дядя Дэрил отвечать не стал, но мою руку не выпустил.

Пока лимузин медленно выруливал с подъездной дорожки, я смотрела на свой бывший дом. Я не знала, наблюдает ли за нами мама или нет. Потом до меня дошло, что она обязательно передаст Марти те ужасные вещи, которые я ей наговорила. А Марти, наверное, никогда не поймет, что я просто защищалась от мамы и дяди Дэрила и не способна на такую подлость.

Когда мы подъехали к аэропорту, я снова расплакалась. Под любопытными взглядами прохожих дядя Дэрил выволок меня из машины. Все, чем я располагала в этом мире, теперь лежало в багажнике лимузина. Я еще никогда не видела так много чемоданов. Похоже, они упаковали то, что было и дома, и в «Шато».

— Иди внутрь, — приказал мне дядя Дэрил, и я послушно пошла за ним, крепко прижимая к себе сумочку.

«Он не сделает этого, — думала я. — Он не посадит меня на борт самолета до Лондона. Нет, мэм, как он любит говорить».

Люди глазели на меня, потому что я шла и плакала. А рука, в которую мертвой хваткой вцепился дядя Дэрил, слегка занемела. Шофер лимузина проверял мой багаж. Он сказал, что мне нужно предъявить паспорт. Посмотрев на дядю Дэрила, я поняла: сейчас или никогда.

— Сейчас же отпусти меня, — прошипела я, но он только сильнее сжал пальцами мою и так онемевшую руку.

И тогда что-то словно взорвалось у меня в голове. Я повернулась к нему и, все так же вцепившись в сумочку, изо всех сил саданула ему коленом по яйцам.

А потом я побежала по залу. Я бежала так, как не бегала с тех пор, как была ребенком. Я пробегала мимо каких-то дверей, потом вниз и вверх по эскалатору и, выскочив в результате на улицу, запрыгнула в распахнутую дверь такси.

— Мистер, я очень спешу! — со слезами в голосе обратилась я к водителю. — Мне необходимо успеть на автобусную станцию. Моя мама уезжает оттуда. Если я опоздаю, я никогда больше не увижу свою маму.

— Ладно, давай подвезем ее, — сказал какой-то парень, который уже садился в машину.

Мы еще не успели завернуть за угол, когда на стоянку, как ошпаренный, выскочил дядя Дэрил, но я была уже далеко.