Софья Ролдугина - Кофе со льдом

• Название: Кофе со льдом
• Автор: Софья Ролдугина
• Жанр: Мистика

Добро пожаловать в Великую Аксонскую Империю!

Здесь по улицам все еще раскатывают и кэбы, и омнибусы, но под славным городом Бромли уже шумит метро. Здесь в переулке можно встретить бродячую гадалку или графиню, а если не повезет — получить ножом в бок. Здесь проходит рубеж веков — и за эпохой лошадей наступает эпоха паровозов, а следом уже спешат, подгоняя прогресс нетерпеливыми гудками, первые электромобили.

Здесь леди Виржиния-Энн пригласит вас в свою кофейню «Старое гнездо» на чашечку превосходного кофе — если, конечно, вам повезет.

Детектив и мистика, старый век и новый, ужасные преступления и блеск высшего света — все это Кофейные Истории!

Заходите на чашечку кофе!

…

Ближе к весне в Бромли начинают курсировать жуткие слухи — мол, кто-то похищает приютских мальчишек и младших сыновей из бедных семейств, а затем подбрасывает тела к городским храмам.

В страшном преступлении испуганные люди готовы обвинить кого угодно — проходимцев-гипси, издавна живущих в городе, языческие общины эмигрантов с Юга, даже призраков…

Детектив Эллис и леди Виржиния еще и не подозревают, что за разгадкой им придется в буквальном смысле спуститься под землю.

---

Не раздумывая ни секунды, я выскочила из кэба, уже начавшего разворачиваться. Возница крикнул мне вслед что-то вроде «да куда ж ты побежала-то?!», но я едва-едва это расслышала. Было не до того. Кровь словно вскипела, и я различала каждую нотку в городском запахе, каждый звук в слитном шуме необычайно ясно.

…странная парочка бежала к станции — да не совсем.

Они свернули в какой-то проулок. Я на мгновение замерла у тесного проема между домами, колеблясь. Да, преследовать вероятных преступников опасно. Но у меня револьвер, а у них… у них — ребенок. И если я сейчас опоздаю, а газеты потом напишут о новой жертве — никогда себе не прощу.

Проулок оказался даже слишком коротким, но ужасно грязным.

А после него была подворотня, череда ветхих домов и — тупик.

Точнее, так померещилось сначала. Но потом я заметила, что часть досок в заборе оторвана. С острого угла этого не было видно — дерево заслоняло, и пришлось подойти почти вплотную, чтобы заметить лазейку. А за забором тянулись рельсы, исчезающие в темном туннеле.

Другой дороги не было.

Я нервно ощупала шляпку и сверток с револьвером под ней, бессильно сжала кулаки — некогда разматывать ткань и откалывать булавки, некогда, я ведь только посмотрю — и вернусь, не соваться же в туннели без Эллиса и гусей! — решительно направилась к темнеющему входу.

Пахло гарью, гнилью и еще чем-то медицинским, похожим на запах больнице — или в комнате доктора Брэдфорда в доме на Плам-стрит.

Сглотнув от волнения, я медленно и осторожно сделала шаг, другой, переступая через шпалы и вслушиваясь. Деревянный стук каблуков стих — либо та женщина затаилась где-то, либо убежала слишком далеко вперед, пока я колебалась. Эта мысль придала мне решимости. С отчаянно колотящимся сердцем я ступила в полумрак туннеля, прошла вперед с десяток шагов — и вновь замерла. Дальше идти было неразумно. Да и не обязательно те люди были преступниками, а если были — они могли спрятаться не в туннеле, а в одном из тех полуразвалившихся домов.

Еще некоторое время поглядев в жутковатую темноту туннеля, я собралась разворачиваться.

И тут кто-то резко дернул меня назад, а к носу и рту прижалась отвратительно, химически пахнущая тряпка. Я инстинктивно вдохнула, попыталась закричать, махнула наугад рукой… а потом сознание отчего-то начало уплывать.

«Запах… — догадалась я, вспомнив версии Эллиса. — Медицинский запах… Хлороформ?»

Но было уже поздно.

Сознание ко мне вернулось раньше, чем возможность двигаться, и в этом была моя удача.

Первые секунды все словно в тумане плавало. Не поймешь, где верх, где низ, тепло ли, холодно ли… Воспоминания о произошедшем были отрывочными, но и их хватило, чтобы испугаться до испарины. Меня бросили валяться в туннеле? Похитили? Со мной что-то… сделали?

Давний рассказ Эллиса об убийце, охотившемся за честью бромлинских красавиц, вспомнился как нельзя более некстати.

Разум прояснялся постепенно; я будто выныривала из тяжелого, болезненного сна. И вот уже могла различать явь и бред, собственные мысли — и обрывки какого-то разговора.

— …поешь, пожалуйста, Джим.

— Да какой я тебе Джим?!

— Не спорь, пожалуйста, Джим. Ради твоей маменьки…

— Да к бесам через кочерыжку и тебя, и «маменьку»! Пусти меня!

— Не забудь поесть, Джим. Доброй ночи.

Что-то хлопнуло, лязгнуло железо.

«Это ключ провернули в двери?» — пронеслась в голове догадка.

Чувство реальности вернулось ко мне уже полностью, хотя мысли еще плавали как в тумане. Кажется, я лежала на какой-то деревяшке, укрытая пыльным отрезом шерсти. Вроде бы целая, невредимая — и одетая. У меня как камень с души свалился. Значит, никто не покушался ни на мою честь… ни на оружие.

А значит, у меня есть шанс.

— Эй?

Голос был определенно мальчишеский и чем-то знакомый.

Что-то скрипнуло, потом зашуршало. Я замерла, стараясь дышать неглубоко и размеренно, на всякий случай притворяясь спящей.

— Ты как там? — чуть громче окликнул меня мальчишка и вдруг тихонько взмолился: — Ох, Небеса и все святые заступники, пускай она живехонька будет!

Я испугалась, что мальчишка сейчас расплачется, и наш тюремщик вернется с проверкой, а потому поспешила откликнуться:

— Все в порядке… кажется, — и осторожно села.

Голова закружилась, к горлу подступило, и я дернула туго завязанные шляпные ленточки, чтобы вздохнуть поглубже. Револьвер, слава небесам, был на месте; сверток с ним тяжело стукнул мне по ногам, и я едва успела ухватить шляпку за приколотую вуаль, чтобы он не свалился на пол.

Судьба и собственная глупость завели меня в комнату без окон, освещенную одной-единственной тусклой свечой в железном фонарике под потолком. В углу стояло жестяное ведро, судя по запаху, заменяющее ночную вазу; на широкой доске у двери курились паром две миски с горячей похлебкой или кашей, накрытые сверху ломтями хлеба; в углу валялся матрас, застеленный на удивление чистеньким шерстяным одеялом. Мне же служил ложем сбитый из деревяшек щит — занозистый, но тоже не слишком грязный. С краю на него присел щуплый светловолосый мальчишка лет тринадцати на вид, вглядывающийся в мое лицо с недоверием.

— Так ты ж… это… Она самая! — выдохнул он изумленно, встретившись со мной взглядом. — Которая к нам в приют ездила! А я, это… — он смутился не на шутку и потупил взор. — Ну, крысу дохлую тогда притащил. Но я не нарочно!

Тут и я вспомнила — и не сдержала улыбки.

— Да, тебе Кир Святой самолично подсказал. Ты ведь Лиам, верно?

Он подполз ко мне поближе и судорожно вцепился пальцами в мои юбки.

— Лиам О'Тул. А ты, это… ну, как сюда… того?

Мальчишка взглянул на меня с таким отчаянием, что я поняла — надо врать.

— Мы с Эллисом вели расследование. Я решила проникнуть в логово преступников, чтобы узнать все наверняка. А Эллис скоро придет за нами… А раз уж мы здесь, Лиам, расскажи мне, что с тобой случилось.

Он насупился и почесал в затылке.

— Ну… Мы тоже, это, расследовали. Как Эллис. Ну, ходили у станции, где Джер пропал, смотрели. Я вот утром до завтрака побежал, в обед Нора с девчонками тут прошла б… Дошел до станции, а там под деревом стоит женщина и плачет. Тихо-тихо, но очень сильно. И приговаривает — «Куда он делся, куда он делся». Я к ней подошел, а она как вцепилась в меня — Джим, говорит, иди к маменьке. А потом — не помню.

«Скорее всего, мальчика тоже усыпили хлороформом», — подумала я, а вслух спросила:

— Много ли времени прошло с тех пор?

— Ну… — он замялся. Голос его дрогнул. — Как я тута проснулся — ну, с полдня где-то. А что?

Я представила, осмыслила, прислушалась к своим ощущениям… Ведро в углу обрело необыкновенную, магическую притягательность. Ох, как не вовремя!

— Ничего, — улыбнулась я нарочито бодро. — Все хорошо. Значит, Эллис уже скоро придет нас спасать.

— Скоро, да? — растерянно отозвался мальчишка. Я невольно потянулась к нему — обнять, утешить, сделать хоть что-то. — А я шапку в углу нашел. Как у Джера была. Совсем похожа, но это ж не она?

У меня кольнуло сердце.

— Будем молиться, что не она. Лиам… — сказала я тихо и ласково погладила мальчишку по голове, а он доверчиво ко мне прильнул. Его била крупная дрожь — то ли от озноба, то ли от переполняющих сердце чувств. Страшно подумать, что пришлось перенести самоуверенному и дикому приютскому зверьку, чтобы он стал так тянуться к чужому человеку, лишь однажды сделавшему ему добро. — Все будет хорошо, правда.

— Эллис… — начал было он, но дыхание у него прервалось всхлипом. — Эллис их уже с осени и-и… и-ищет. А все без толку… И Джер пропал, и Том, Риз с площади… А мы?

— Если Эллис не придет — мы выберемся сами, — твердо сказала я, нащупывая сквозь слои ткани револьвер. — Лиам, как выглядел человек, который приносил еду? Была ли с ним женщина? Он что-то говорил?

Мальчишка разом напрягся, закаменел. Я как наяву почувствовала волну суеверного ужаса, исходящего от него.

— Б-была. Приходила сюда. Она… она меня Джимом зовет. И она страшная… — тут голос у него сел окончательно. — Глаза такие… пустые, как стекляшки, руки холодные. Взяла меня за шею, а я двинуться не могу, такая жуть. И опять — «Джим, Джим, не уходи, куда ты все время уходишь?». П-поцеловала в лоб… как покойника, — закончил он еле слышно.

«Значит, Джим, — у меня мелькнула страшноватая догадка. — А не был ли он первым? Тем, с кого все началось?»

— Лиам О'Тул, сэр, будьте мужчиной, — вслух пожурила я его шутливо, не переставая ерошить спутанные светлые волосы, а потом склонилась и шепнула на ухо: — Лиам, у меня есть план. Но одна я не справлюсь. Могу я на тебя положиться?

Он кивнул, стукнувшись лбом об мое плечо, и ойкнул. Я улыбнулась:

— Вот и славно.

После более тщательного осмотра комнаты выяснилось, что положение не столь легкое, как мне показалось сначала. Лиам был накрепко привязан к кольцу в стене веревкой — в три витка вокруг пояса и по ногам. Причем не дешевой, пеньковой, а прочной и гладкой — на вид вроде бы шелковистой. Разорвать ее не смогли бы и десять матросов из сказки про морских силачей; к счастью, мой костяной ножик никто не тронул, а уж он-то с веревкой справлялся прекрасно. Правда, до конца дорезать узлы мы не стали, чтобы не раскрывать свои возможности раньше времени; распутали их так, чтоб освободиться одним движением, но создали видимость целостности узлов.