Антонин Ладинский - Собрание стихотворений

• Название: Собрание стихотворений
• Автор: Антонин Ладинский
• Издательство: Русский Путь
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-310-3

Имя Антонина Ладинского(1896–1961) хорошо известно российскому читателю. Его исторические романы печатались в России с конца пятидесятых годов, в восьмидесятые попали в популярнейшую «макулатурную» серию, издавались миллионными тиражами и многократно перепечатывались. Гораздо меньше известен Ладинский-поэт. Хотя стихи его включаются во все многочисленные антологии поэзии ХХ века, его сборники не перепечатывались ни разу и в настоящем издании собраны впервые. Тем более никогда не перепечатывались стихотворения, разбросанные по эмигрантской периодике и не входившие в сборники.

В основу тома легли пять прижизненных сборников стихов в авторском составе, к ним добавлено более 70 стихотворений, не включавшихся в сборники. В примечаниях приведены большие фрагменты рецензий на книги Ладинского, указаны первые публикации стихотворений и учтены наиболее существенные разночтения в ранних вариантах стихов.

---

97. «Вижу потрясенный воздух…»

Вижу потрясенный воздух,
Корабли, коней из бронзы
И дубы средь синих молний.
Это — мир, жилье героев.
А сравнишь с величьем смерти:
Маленькие все людишки
И ничтожные душонки,
Может быть, и ты — не слезы,
Не отчаянье, не гибель,
А красавица пустая,
Шум муара, птичий щебет…
Мы-то думали — дыханье,
Музыка, печальный ангел,
К нам слетевший из лазури
В африканский жаркий дансинг!
Но — последняя надежда,
Что и в этом страшном мире
Есть любовь до гроба, верность,
А в твоем прекрасном теле
Спит душа и ждет бессмертья.

1935

98. «Не Бог, а жалкий червь. Комок навоза…»

Не Бог, а жалкий червь. Комок навоза,
Вздыхающий о дальних небесах.
Не небеса, а бочка водовоза,
Нелепая случайность, гибель, прах.

Влечет нас кляча в стужу ледяную,
Давя червя тяжелым колесом.
А вот поди ж, мы даже и такую
Бессмысленную жизнь блаженно пьем.

Ползет презренный червь через дорогу,
С трудом преодолев свой жалкий вес.
Еще усилие, еще немного!
Быть может, доползешь и до небес.

Но не заслуживает он презренья,
Ползущий к небу червь, несчастный брат
С капустного листа в стихотворенье
Попавший, как из огорода в сад.

1935

99-102. СТИХИ О ЕВРОПЕ

1. «Небо все ниже, чернее…»

Небо все ниже, чернее.
Все безнадежней игра.
Стихи, как свинец. Холоднее
Мрамора руки. Пора!

В игре только черные пики.
Карта Африки. В бамбуках
Там-тамы. Львиные рыки.
Восстания на островах.

Воздух полон тревоги,
Неточны рифмы, размер.
И поздно говорить о Боге,
Когда рушится мир.

2. «На светлом лице Европы…»

На светлом лице Европы —
Улыбка, печальная тень.
Летит загнанная антилопа,
Спасается в чащах олень.

Прекрасной белой рукою
Европа держит с трудом
Копье, коней и Трою —
Свой тысячелетний дом.

И страшно за участь дальних
Ее кораблей и квадриг,
За судьбы ее хрустальных
Фонтанов и книг.

Европа, средь птичьего гама
Прекрасен твой черный закат:
Так только высокие храмы
Средь бурь на ветру горят.

3. «Ты строила водопроводы…»

Ты строила водопроводы,
Дороги, арки мостов
Под клики свободных народов,
Под шум благородных дубов.

Кто ж средь римской скуки
Знал, что вот побегут
Легионы! Что виадуки,
Как легкий сон, упадут!

Не кафры, не страшный шепот
Пальм и дубов, не страх,
Не ночь, не варварский топот
На Елисейских Полях.

Страшнее: душа, сомненья,
Жажда смерти, тоска,
Муз заглушенное пенье,
Уставшая править рука.

4. «Там-тамы бубнят от гнева…»

Там-тамы бубнят от гнева.
Вращая белками глаз,
Шоколадная нежная дева
В джунглях целует нас.

Но воздух рая недвижим —
В райской черной стране,
В тиши тростниковых хижин
Мы плачем, как дети, во сне

О голубоглазой Европе,
О мраморе стройных колонн,
С глухой негритянской синкопой
Мешая арийский пэон.

Неужели затравленной лани
Никак не избегнуть пик?
Неужели средь завываний
Умолкнет тот сладкий язык,

На коем, сквозь вздохи и слезы,
Даже с грубою буквою «ы»
Мы такие стихи о розах
Писали во время чумы!..

Париж. 1932

ПЯТЬ ЧУВСТВ (1938)

103. «Не надо грузными вещами…»

Не надо грузными вещами
Загромождать свою судьбу:
Жизнь любит воздух, даже в драме,
Шум ветра, прядь волос на лбу.

Не дом, на кладбище похожий,
А палка, легкое пальто
И в чемодане желтой кожи
Веселое хозяйство то,

Что мы берем с собой в дорогу —
Весенних галстуков озон,
Из чувств — дорожную тревогу,
Из запахов — одеколон.

1935

104–106. НОВАЯ АМЕРИКА

И.В. Одоевцевой

1. «О первые знаки прекрасной и страшной эпохи…»

О первые знаки прекрасной и страшной эпохи…
О каравеллы… О желтые флаги чумы…
О под пальмой зачатая жизнь и любовные вздохи,
Пуританские громы, органы небес и псалмы.

Все в черных одеждах и шляпах. Но чист этот белый,
Как помыслы праведников, отложной воротник.
Жизнь — море. Как Ноев ковчег на волнах каравелла,
Доносится из темноты о спасении крик.

Но время течет не ручьем, а гигантским потоком.
На гибель несчастного некогда нам поглядеть.
Уже он в кипящей геенне горит с лжепророком,
И ангельских труб слышен голос — печальная медь.

Вздувается парус дыханьем из огненной пасти.
О новый Израиль! О вопль псалмопевца средь слез!
Корабль вертоградом расцвел, корабельные снасти,
Как струны давидовой арфы, как музыка гроз.

Объята вселенная страшным и дивным пожаром.
Все громче органы ревут и псалмы пуритан,
Все ближе Сион — с каждым новым небесным ударом,
Качается, как Немезиды весы, океан.

А грешник — в геенне, и мельничный жернов на вые.
Но в час торжества невозможно никак позабыть,
Как были заплаканы эти глаза голубые,
Как голос взывал из пучин о желании жить.

2. «Мир снова, как палуба в черном густом океане…»

Мир снова, как палуба в черном густом океане.
Под грохот ночных типографских свинцовых страстей
Над пальмами солнце восходит, поют пуритане,
И утренний ветер стал гимном средь лирных снастей.

Что мы покидаем навеки? Немного.
Жилище, чернильницу, несколько книг.
Что значит чернильница или берлога
В сравненье, когда расставания миг?

О это волненье на дымном вокзале,
Когда чемоданы, как бремя, несут,
О грохот багажных тележек! Из стали —
Огромные стрелки вокзальных минут.

Терзает, как червь, нашу душу сомненье.
Кто прав? Судия или ты, человек?
И в хлопанье крыльев орлиных, и в пенье
Рождается новый мучительный век…

3. «Мечтатель, представь себе нефтепроводы…»

Мечтатель, представь себе нефтепроводы,
Лет аэропланов и бремя трудов,
Дым топок, вокзалов и труб, пароходы
И бархатный глас пароходных гудков.

Представь себе грузы, системы каналов.
Движенье атлантов до самой Москвы,
Пакгаузы фруктов, теплицы вокзалов,
Вулканы пшеницы, амбарные рвы.

Грохочут экспрессы средь тундр и сияний,
Трубят ледоколы в торжественный рог.
Жизнь — график прекрасных стенных расписаний,
А рейсы — Архангельск и Владивосток.

Ты будешь такой — Вавилоном, Пальмирой
Иль Римом! Хотим мы того или нет.
Ты будешь прославлена музыкой, лирой,
Но будешь ли раем? Мужайся, поэт!

Ведь, может быть, в час торжества и обилия света,
Под музыку гимнов, органов, свирелей, псалмов,
Никто даже и не посмотрит на гибель поэта
В кромешных пучинах, в геенне кипящих валов.

1936

107. «Где теперь эти тонкие смуглые руки…»