Неизвестен Автор - Преступления могло не быть !

• Название: Преступления могло не быть !
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Детектив

---

Валентин низко опустил голову. Дмитрий Тимофеевич подошел к нему, взял за плечи, весело посмотрел в лицо.

- Чудак-человек. Был бы жив братишка, а мы его на краю света найдем. Слов нет, плохо, что ни разу не написал - ведь брат родной. Но не горюй. Найдем Леньку.

Так начались поиски брата.

Нашли Леньку, встретили. Он нерешительно прильнул лицом к матери и отцу. Его тоже усыновили. Когда встретился с братом, был в оцепенении: ты ли это, Валька? Братья крепко обнялись...

* * *

Разыскивая Варковых на одной из улиц Алма-Аты, я спросил отдыхающего на скамейке белобородого старика:

- Скажите, аксакал, вы не знаете, где живет Дмитрий Тимофеевич Варков?

- Как не знать, четвертый дом налево.

Старик помолчал, внимательно оглядел меня и весело добавил:

- Конечно, знаю - хороший человек...

Н.ЯНИНА

ПЕРЕД ТОРЖЕСТВЕННЫМ ДНЕМ

Прогретая жгучим солнцем степь медленно отдавала свое тепло надвигающимся сумеркам. Пахло полынью и другим разнотравьем, и здесь на холме, где Виталий Павлович удобно устроился на охапке иссохшего сена, можно было долго просидеть с беспечностью человека, отработавшего трудный рабочий день и после этого имеющего право распоряжаться собой как угодно, если бы время от времени глухая тоскливая боль не появлялась где-то внутри и не разрасталась бы, напоминая о том, что произошло.

В Кинижском пруду барахтались мальчишки, как всегда перед сном, словно ничего не произошло; и ему отсюда был виден всплеск воды, стриженые головы, слышен смех и безудержный говор.

Андрей, командир второго взвода, ходил по берегу, у самой кромки воды, мял в руках пилотку и ей же грозил тому, кто переплывал запретную черту.

"Вот они командиры-воспитатели! - без раздражения и без одобрения подумал о нем Виталий Павлович, - самому бы ему сейчас в воду не для надзора, а так за компанию... "

Они были молоды, все шесть командиров взводов, сержанты из войсковой части, вели с мальчишками военную подготовку: изучали автомат, пулемет, карабин и мало разбирались в педагогике и психологии, хотя в этом военно-спортивном лагере собрались "трудные".

Виталию Павловичу вспомнился тот день, когда с ним разговаривали в районо, а затем в райкоме партии и везде упирали на это слово "трудные", а вместе с тем не хотелось верить, что все это так, потому что и сам он в детстве был беспокойным парнишкой и мать не раз в слезах выговаривала ему, и все-таки где-то потом выровнялся, закончил вечернюю школу, пединститут, стал работать в школе.

Эти "трудные" были чуть ли не в каждом классе - одни не успевали, другие грубили, третьи никого не признавали. В каждом их поступке была мальчишеская бравада, какой-то стихийный протест.

В десятом классе мальчишек словно кто-то подменял, взрослели на глазах, вырабатывалось достоинство, с такими уже говорилось легче, и учителя отходили от того периода нервотрепки, которая была два-три года назад...

Виталий Павлович поднялся с холма и пошел к лагерю. Палатки стояли в два ряда, и между ними протянулись нити разноцветных флажков. Все шло хорошо - лагерь готовился к открытию, было приглашено много гостей, мальчишки должны были стать юнармейцами. И вдруг ЧП - кража.

Начальник штаба, майор в отставке Поликарпов и замполит Смирнов что-то горячо обсуждали. Смирнов доложил Виталию Павловичу, что виновные не найдены, а Чайков, которого подозревали, не причастен к этому делу.

Чайков ушел" из лагеря в тот день, когда случилось это ЧП. Смирнов поехал в город и встретился с его матерью. Елена Ивановна растерянно смотрела на замполита.

- Ну я понимаю, что он безобразничает, но чтобы красть. Не могу себе представить... - она с видом вконец измученного человека опустилась на стул и страдальчески сморщилась. - Ведь я педагог, через мои руки их за двадцать лет сколько прошло, не сосчитать. Все люди, как люди, а вот собственного сына проглядела. А впрочем, что значит "проглядела"? Спрашиваем с родителей, с учителей, а между тем меньше всего с самих ребят. Готовим к аттестату зрелости и забываем о зрелости нравственной...

Володьку Чайкова Смирнов неожиданно встретил в магазине радиотоваров, он стоял у прилавка, разглядывал какие-то лампы и, увидев замполита, не бросился бежать, как предположил Смирнов. Он даже как-то заулыбался, словно обрадовался этой встрече, смирнехонько подставил плечо под протянутую руку замполита и прирос к месту.

- Значит приемником решил обзавестись? А деньги?

Володька развел руки и вывернул карманы.

- Мог бы таким способом не доказывать, - примирительно сказал Смирнов, - человеку надо на слово верить. Так ведь?

Они вышли из магазина как давнишние друзья.

- Ты вот что скажи, кто все-таки на эти одеяла позарился и почему ты убежал из лагеря? Ведь понимаешь, подумали...

- Я не из-за себя. Я с Алешкой хочу быть в лагере.

Они шли по тихой улочке мимо домов, прикрытых разросшимися деревьями. Шагали нога в ногу - высокий, сутуловатый, в поношенной гимнастерке Смирнов и крепыш Володька, одетый в новые шорты и тенниску, выданные ему в лагере. Володька нажал коленом на калитку, и она, скрипнув, раскрылась. Смирнов пошел за ним. В покосившемся сарае, в свете лучей, пробивающихся сквозь щели, какой-то мальчишка возился с проволочками, ржавым железом и чуть ли не жестяным корытом. "И ведь поди воображает черт знает что", - усмехнулся про себя Смирнов, разглядывая нелепое сооружение. И грубовато спросил:

- Значит, здесь квартируешь? Самостоятельной жизни захотел? А родители, небось, всю милицию на ноги поставили...

Мальчишки переглянулись, в их глазах появились солидарные насмешливые огоньки, а лица с недоверием насторожились.

- Отцовского бы ремня тебе не мешало...

Смирнов услышал откровенный хохот, и было в этом смехе что-то циничное, отчего у замполита испортилось настроение, и вспомнились ему вдруг слова Володькиной матери: "А о нравственной зрелости забываем... "

Они сидели втроем на перевернутом оцинкованном корыте, Алешка доверчиво рассказывал о себе, а Смирнов ясно представлял, как все это было.

Ее все называли мать-одиночка. Она, видимо, так привыкла к этому, что сама к месту и не к месту говорила: что поделаешь - я мать-одиночка! Говорила до тех пор, пока однажды у автобуса не произошел скандал. Был воскресный день, и они собрались к какой-то троюродной слепой и глухой тетке. Лешке тогда было шесть лет. Автобусы шли переполненными. Мать подхватила его на руки и полезла с передней площадки, ее оттеснил какой-то пьяный.

- Куда прешь? - закричала она. - Не видишь с ребенком, мать-одиночка.

Пьяный дико вытаращил глаза, плюнул сквозь зубы: "Мать-одиночка!" - и нехорошо выругался.

Что с матерью тогда сделалось. Она прижала Лешку к себе крепко-накрепко и истошно закричала:

- Хулиган! Обормот!

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы кто-то не протолкнул пьяного в дверь и автобус не тронулся.

Ни к какой тетке они не поехали, вернулись домой, мать оставила Лешку поиграть на дворе, а сама пошла в комнату, утирая слезы.

Потом однажды к ним пришла высокая худая женщина в очках.

- Ну здравствуй, мальчик! Сколько тебе лет?

Она была очень ласкова, эта женщина, вся в черном. Она потрепала Лешкин вихор и похлопала по спине.

- Значит, в школу собираешься? Ну вот я пришла тебя записать.

Мать стояла рядом, глаза ее весело блестели. Она тоже Лешку погладила по голове.

- Вырос, сынок, вырос! Теперь вот учиться будешь...

Они улыбались, вертели Лешку из стороны в сторону, хвалили рост и здоровье. Женщина стала удобно усаживаться за столом.

- Дайте-ка мне свидетельство о рождении ребенка...

Мать порылась в шкатулке и дрожавшей рукой протянула бумагу.

- Шел бы ты, Леш, погулять... - сказала она, виновато улыбаясь.

- Ничего, он не мешает, пусть посидит... - женщина взяла у матери метрику и стала читать, - значит, вы мать-одиночка...

- О, господи! - мать пошатнулась, она уже знала, что с этим понятием Лешка связывает то некрасивое ругательство, которое услышал на автобусной остановке.

- Ну вот, Лешенька, - засуетилась мать, когда они остались одни, - в школу идешь, ты уже вырос, все понимаешь... Почему ты у меня никогда не спросишь, где твой папа?

- У меня нет папы... - нахохлился Лешка.

- Но ты же знаешь, что у всех мальчиков и девочек есть папы, ты должен уже поинтересоваться, почему у тебя нет...

- Ты мать-одиночка, - ответил Лешка.

Она судорожно сжалась, потом выдвинула из-под кровати старенький чемоданчишко, быстро перерыла его.

- Вот, Лешенька, теперь ты все должен знать... - из розового лоскута она бережно вынула фотокарточку. Мать как-то особенно засветилась, протягивая ему тронутый желтизной снимок. Под окнами большого здания, на скамейке сидело несколько мужчин. Были они не в брюках, а в длинных, до полу, халатах.

- Это больница, где я работала санитаркой, а вот твой отец. Он не видел тебя, ты родился потом...