Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле

• Название: Мы жили среди бауле
• Автор: Гржимек Бернгард
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1979

Эта книга Б.Гржимека посвящена путешествию в Западную Африку, в республику Берег Слоновой Кости. В ней автор живо и остроумно рассказывает о поведении, связях с ландшафтом таких животных, как слоны, бегемоты, человекообразные обезьяны и др. Вместе с тем говорится о необходимости охраны исчезающих ценных видов животных и растений. Книга содержит интересный этнографический материал, рассказывающий о самобытном народе бауле. От внимательного взгляда ученого и публициста не ускользают страдания и бедствия народа, длительное время находившегося под колониальных гнётом, социальное неравенство белых и африканцев в этой стране. Книга читается с огромным интересом, богато иллюстрирована.

---

Жорж Рур, возглавляющий дело охраны природы Берега Слоновой Кости, написал объёмистую книгу о животном мире этого края и за последние годы неоднократно обменивался со мной письмами. Его добрый знакомый, господин Брунель, возглавляет общество, обучающее жителей местных деревень возделыванию и выращиванию табака. А поскольку он одновременно увлечённый знаток и любитель птиц, то мы сразу же нашли общий язык: он предоставил в моё полное распоряжение автомашину своей жены (вместе с шофёром). На этой машине я проехал более тысячи километров по стране, притом по ровным, прямым, пусть и не всегда заасфальтированным, но очень красивым дорогам. Правда, иногда едешь по ним в течение двух-трёх часов, не встречая ни одной другой машины.

Я направляюсь на этот раз в самый крайний, северо-западный угол страны, где никогда прежде не бывал, это почти что на самой границе с Ганой и Верхней Вольтой. Там за это время основан природный резерват Буна[30].

В кемпинге, предназначенном для туристов, мне отпирают один из павильонов, свободно и живописно разбросанных вокруг ресторана, построенного прямо посреди леса. Павильон представляет собой просторный, солидный, свежевыкрашенный деревянный дом, он состоит в известном смысле из одного лишь второго этажа, возвышающегося над кронами деревьев. Дело в том, что дом стоит на бетонных и деревянных сваях. Чтобы попасть в жилые помещения, надо подняться по широкой деревянной лестнице на веранду, уставленную шезлонгами и плетёной мебелью. В доме две просторные спальни с восемью постелями, с модным холодильником (разумеется, керосиновым), кафельные ванные, оборудованные по последнему слову техники; из кранов течёт чистая, прозрачная вода; имеется кухня с газовой плитой и полным комплектом посуды, начиная от открывалки для бутылок и кончая тарелками и бокалами всех сортов и размеров. Вдоль всего фасада и задней стены дома укреплены специальные жалюзи, которые можно, при желании, открыть под таким углом, чтобы ветер, струящийся над верхушками деревьев, продувал комнату насквозь.

Вот с какими удобствами можно сегодня в стране Берег Слоновой Кости обозревать слонов и антилоп…

В ресторане, тоже стоящем на сваях, можно заказать различные сорта охлаждённого пива, в том числе и немецкого. На кухне вам приготовят всё что угодно, включая африканские и арабские национальные блюда (правда, в «облагороженной» форме), такие, как «путу» (Poutou), клёцки из игнама или варёные бананы. Многие из этих блюд поначалу напоминают жвачку, если же сдобрить их соответствующей приправой и специями, то начинаешь понимать, в чём их прелесть.

Кемпинг этот, видимо, весьма популярен: недостатка в посетителях здесь нет. Однако из «книги для гостей» я узнаю, что я здесь первый иностранец, не живущий на Береге Слоновой Кости или хотя бы вообще в Западной Африке. Значит, европейцы ещё не обнаружили этого идиллического уголка, несмотря на то что их более чем достаточно приезжает по делам службы в столицу страны — город Абиджан.

Весь следующий день я разъезжаю на маленьком грузовичке по всему резервату. Купаюсь в реке Комоэ, совсем неподалёку от мирно ворчащего стада бегемотов; стою перед воздвигнутым не посредственно в самой глуши высоким мраморным обелиском над могилой лесничего Матты, убитого здесь браконьерами в 1959 году. Это третий европеец, отдавший свою жизнь за дело охраны африканской природы. Я вижу много животных: здесь и редчайшие лошадиные антилопы, и газели, коровьи антилопы, дукеры, различные обезьяны, огромные рогатые вороны с их синекрасными головами, а ночью, в постели, я слышу доносящийся откуда-то издалека львиный рык. Однако поскольку местность эта представляет собой саванну, поросшую редким кустарником и куртинами деревьев, то животных здесь не так-то легко увидеть, а ещё труднее фотографировать. Не то что в Серенгети и на других открытых степных просторах Восточной Африки! А кроме того, они и довольно пугливые, потому что здесь ещё много браконьеров, которые на них охотятся. Тем не менее Буна — всё же единственное место на Береге Слоновой Кости, где её жители имеют возможность полюбоваться свободно живущими слонами.

Спустя пару дней я предпринимаю попытку отыскать своего старого друга, «вождя» Жана Куадью. Но когда я добираюсь до его деревни, то нахожу его дом запертым. После долгих расспросов я разыскал наконец одного из его братьев, который на другом конце деревни построил большую и красивую бензоколонку. Неужели действительно прошло только тринадцать лет с тех пор, как мы сидели здесь меж глиняных богов, украшенных волосами из куриных перьев?

С тех пор как страна перестала быть французской колонией, Жану Куадью и другим «вождям» прекратили выплачивать жалованье (раньше они считались как бы государственными чиновниками), так что ему пришлось подыскивать себе работу, приносящую достаточный доход. Двое его сыновей окончили за это время учёбу, одна дочка вышла замуж за врача, а сам он со всей остальной семьёй перебрался в столицу Абиджан, где стал директором судовой компании.

Но мне хотелось ещё хоть раз попасть в какую-нибудь старую африканскую деревушку, где ещё нет коттеджей, построенных в современном европейском стиле, где не бормочет день и ночь напролёт радио… Так что я проехал из Буна-резервата ещё дальше на север, туда, где живёт племя лоби. Конец пути мне пришлось проделать пешком, потому что в деревню ведёт лишь узенькая тропинка. Зато я нашёл, что искал: здесь ещё с давних времён каждая семья строит себе дом, состоящий из нескольких комнат, столь низких, что я, например, не могу распрямиться в них во весь рост. Зато из комнат на крышу, через нечто напоминающее дымоход выведен древесный ствол с насечками, по которым обитатели дома, и мужчины и женщины, взбираются наверх, чтобы там насладиться вечерней прохладой. Крыша совершенно плоская, и сделана она из утоптанной глины, настолько ровной, что напоминает зацементированную площадку.

Женщины здесь по-прежнему разгуливают обнажёнными по пояс, просо они растирают в муку каменными ступками в плоских лоханках, а тёплое самогонное пиво помбе мне, как и прежде, подавали из калебаса, передаваемого по кругу. Однако к глиняным стенкам домов уже тут и там прислонены велосипеды, и, когда я хочу сфотографировать цесарку, кто-то протягивает мне руку, требуя «cadeau» — подарок, так как он владелец этой цесарки.

Старик, занятый изготовлением чего-то напоминающего деревянный топор, и есть, оказывается, деревенский староста. На нём поношенная европейская, одежда. Я договариваюсь с ним о том, чтобы завтра вся деревня устроила для меня танцевальный концерт. Он затребовал 85 марок, то есть пять тысяч колониальных франков, зато я выторговал себе условие, что расплачиваться буду только с ним одним и не должен никому больше выдавать «cadeau».

Таким способом мне на другой день удалось организовать за свой счёт танцевальный праздник. Причём среди бела дня и при солнечном освещении, чтобы я мог всё удобно заснять на плёнку. Так что когда вам приходится смотреть подобные фильмы, то знайте, что такие танцы аборигены устраивают специально для кинокамеры, за деньги, а не ради собственного удовольствия. Потому что ради удовольствия здесь никто не станет танцевать под палящими лучами солнца, ради собственного удовольствия здесь танцуют только ночью… Именно поэтому нам тогда, когда мы в первый раз жили среди бауле, никак не удавалось сиять фильм — мы могли лишь фотографировать со вспышкой.

В те годы люди здесь смотрели на нас непонимающим взглядом, когда мы требовали от них, чтобы они танцевали днём. Теперь же даже столь отдалённо живущие племена, как эти лоби, привычны к подобного рода пожеланиям заезжих кинолюбителей.

Музыка, знакомая мне издавна, извлекаемая из местного «рояля», состоящего из деревянных планок разной длины, издающих звуки разной высоты, в сопровождении щипковых инструментов, звучала красиво и ритмично, как всегда. Но что касается танцоров, то на каждом втором были надеты европейские штаны и рубаха, а то и соломенная шляпа или спортивные тапочки. Лишь немногие из девочек оставались в своей естественной наготе, остальные же нацепили бюстгальтеры или яркие кофточки или считали неудобным не обвязаться хотя бы цветастым набедренным платком…

Но чем позднее становилось и чем ниже опускалось солнце к горизонту, тем оживлённее становились пляски. И когда я уже вынужден был упаковать свою камеру из-за недостатка света, тут-то оплаченный мною танцевальный вечер только и пришёл в самый разгар, а танцоры вошли в настоящий раж. И пока мы в сумерках гуськом добирались домой по тропе, петляющей меж редко разбросанных деревень, до нас ещё долго доносилась гулкая ритмичная дробь барабанов…

Вот такой я увидел теперь Западную Африку.

Послесловие

Профессора Б. Гржимека не нужно представлять советскому читателю. Пять его книг переведены на русский язык, две из них издавались дважды.