Екатерина Лесина - Алмазы Джека Потрошителя

• Название: Алмазы Джека Потрошителя
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-57341-7

Он убивает – убивает бессмысленно и беспощадно, наслаждаясь агонией и мучениями своих жертв. Во сне к Джеку Потрошителю приходит сама Смерть. Она плачет кровавыми слезами, которые превращаются в изысканные драгоценные камни. Но Старуха с косой не в силах смириться с потерей такого сокровища и до сих пор преследует всех владельцев проклятых алмазов, забирая их с собой… Дочь известного бизнесмена Вера Гречкова тонет в собственной ванне. Ее смерть выглядит естественной, но серьги с алмазами пропали. Гадалка утверждает, будто Веру убили. И погибает сама во время спиритического сеанса. Саломее Кейн, специалисту по паранормальным явлениям, предстоит найти проклятое украшение и убийцу. Разгадка всех смертей ведет к так и не пойманному и не понятому – Джеку Потрошителю и его потомкам…

---

– Но здесь все равно чего-то не хватает. Слишком… слишком все белое.

Саломея двинулась по периметру. Она перемещалась на четвереньках, вглядываясь в пол, но то и дело поднималась на колени, выворачивала шею.

– У нее все яркое. Мебель. Ковры. Обои. А здесь – белым-бело и… и страшно. Как в больнице.

– Она часто болела.

– Как и ты. Тебе нравились больницы? – Она все-таки поднялась на ноги. – Только честно.

– Не особо.

– А ей, получается, нравились. Или просто мы чего-то не видим…

Саломея провела пальцами по стене, и стена ответила на прикосновение скрипом.

– Она ведь писала картины, верно? Ты не говорил, но я кое-что нашла. Она писала картины и выставлялась. Дважды. И оба раза неудачно… она расстроилась. Я бы расстроилась на ее месте. И картины… я бы не смогла расстаться со своими работами. А она смогла? Нет. Я думаю, что она спрятала их в этой комнате. И куда они подевались?

Илья знал точный ответ:

– Вера их сожгла.

Картины вывозили из дома тайно, ночью, укутав в постельное белье, как будто бы стыдясь их или себя, того, что предстояло сделать. Вывозили на пустырь и там уже сваливали на облысевшую землю, ломали, выдирая из рам. Ошметки холстов падали разноцветными бабочками.

– Может, не надо? – слабо спрашивала Полина, жалкая, растерянная и податливая.

– Не надо, Верочка, – вторил Полине Андрюша.

А Лера молчала. Ей было жаль и дорогих рам, и холстов, и красок. Денег-то на это все потрачено изрядно. И теперь вот жечь? Зарисовала бы белым и там, глядишь, по второму разу можно было бы использовать. Или вот отмыть, растворителем. Лера бы отмыла, попроси ее Вера. Но просьбы не последовало, а Вера, вдруг обезумев, ломала, кромсала, рвала. И разорвав последнее полотно, вдруг обессилела.

– З-зажигайте. – Она оперлась на машину и воткнула каблуки в землю, пытаясь удержаться на ногах.

– Твоему отцу это не понравится, – покачала головой Полина.

– Хватит уже! Хватит смотреть, что нравится ему! Я тоже… тоже имею право…

Она заплакала, как обычно неумело, стесняясь этих слез. Ее веки тотчас набрякли, а глаза побелели, и само лицо стало одутловатым, некрасивым.

– Ну… теперь уже все равно… если тебе станет легче.

Андрюшка попытался было обнять жену, но та вывернулась, оттолкнула его со странной злостью и повторила:

– Поджигай!

Из багажника достали пластиковую бутыль с бензином. Поливали деловито, и Лера следила за тем, как бензин – еще одна зряшная трата – скатывается с промасленных клочков картин. Потом щелкнула зажигалка, и рыжий огонек переполз на фитиль из простыни.

А белье-то было новехоньким, хранящим запах упаковки.

Картины вспыхнули сразу, резко, с хлопком, который ударил по Вериным нервам. Она вдруг вздрогнула, закричала во весь голос и кинулась к костру.

– Стой, дура! – Андрей выронил зажигалку и схватил Веру.

Держал крепко, прижимал к себе, пыхтя от натуги и раздражения: у него на этот вечер были иные планы. А теперь приходится возиться с безумной избалованной девчонкой.

– Отпусти! – Она выла и выворачивалась, то садилась на землю, заставляя Андрея нагибаться, то отталкивалась от земли, выпрямлялась, и тогда он повисал на Вере.

Костер дымил черным, жирным, и ветер бросал горсти этого дыма на Андрея. Теперь пропитаются этой вонью и пальто новое, кашемировое, и шарф, и волосы, и даже машина.

А этой дуре плевать. Сама не знает, чего хочет. Бесится с жиру.

– От… отпусти, – сказала Вера, обмякнув, но Андрей не послушал. Он оттянул ее – теплый мешок с костями и требухой – к машине и втолкнул в салон.

– Верочка, может, тебе успокоительного налить? Как ты себя чувствуешь?

Никак, она сидела, позволяя Полине щупать лоб, мять щеки и руки, раздвигать губы, всовывая меж ними горлышко фляги.

А костер догорал. Зола – вот и все, что осталось от картин, и обугленными костьми виднелись в ней рамы.

– Герман Васильевич ругаться станет, – Лера обращалась ко всем сразу и ни к кому по отдельности. – Он ведь платил за все.

– Ненавижу. – Оттолкнув Полину, Вера встала. – Ненавижу его!

Она вывалилась наружу и кинулась к догоревшему костру. Она топтала его, растирая и пепел, и обглоданное огнем дерево, марая замшевые сапожки.

Андрей думал о том, что он больше не выдержит рядом с ней. А Полина спокойно, отрешенно даже, наблюдала за истерикой. И только Лера тянула руки, пытаясь поймать широкие Верины рукава.

– Прекрати. Прекрати, – лепетала она.

Странное дело, но Вера услышала этот голос и остановилась. Она тяжело дышала. Ее лицо было красно, налито гневом, а из носа шла кровь.

– Дай вытру, – Лера вытащила из кармана тряпочку и прижала к носу. – Домой пойдем? Или погуляем? Пошли погуляем. Гулять полезно. И не переживай, Вер. Новые нарисуешь…

– Нет.

Тряпочку она вырвала и, скомкав, практически затолкала в ноздрю.

– Не следует говорить о картинах. Ее это беспокоит. Нельзя беспокоить Веру…

– Полька, я еще здесь. Я слышу. Не говори обо мне так, как будто меня нет! Я есть!

– Конечно, есть, милая…

– И ты не притворяйся, Андрюшка. Ты меня не любишь… никто меня не любит! Уходите!

Она бросилась прочь. Вера бежала с пустыря огромными скачками, нелепо покачиваясь на каблуках, но не падая. Вера то и дело оглядывалась, проверяя, не бегут ли за ней.

Все стояли.

– Далеко не уйдет, – сказала Полина и протянула руку: – Дай закурить.

Андрей вложил в ладонь сигарету, а вот зажигалку пришлось искать. Нашла Лера, долго, внимательно разглядывала, и в какой-то миг Андрею почудилось – не отдаст.

– Надо сходить за… этой, – Полина курила медленно, наслаждаясь каждой затяжкой. И ароматный дым сигареты отчасти перебивал вонь костра. – Еще ногу подвернет… или поцарапается.

Или потеряется. Встретит кого-нибудь. Просто придумает себе приключение, и собственная фантазия спровоцирует истерику. Андрюшке порой хотелось залепить женушке пощечину. Хорошую отрезвляющую пощечину, которая разрушила бы нервный ее мирок.

Нельзя. Герман костьми ляжет, но сохранит для дочери потемкинскую деревню ее жизни. Противно. И с каждым днем все противнее. Потому и курит Полина, ветеран затянувшейся пьесы. Потому и бродит неприкаянная Лера вокруг костра, потому сам Андрюшка переминается с ноги на ногу, не спешит бежать вслед за женушкой.

Куда она денется?

– А я ему говорила, что не следует давить, – Полина уронила окурок и наступила, растерла с наслаждением, как будто представляла на месте окурка кого-то другого. Кого? – Но разве он слушал? Разве он вообще способен слушать?

– Он хотел как лучше, – попыталась оправдать хозяина Лера.

– Для кого лучше? Ей и так неплохо. А выставка… слава… это ему надо, а не Верке. Ладно, пошли.

Она двинулась по следу, опытная гончая, точно знающая, что жертве от нее не уйти.

– Почему она такая злая? – Лера спрашивала шепотом, но Полина все равно услышала:

– Потому что задолбал этот спектакль. Господи, разве он закончится когда-нибудь?

До финальной сцены оставалось три месяца.

Глава 7 Удар судьбы

Мадам Алоиза позвонила в дверь в десять часов десять минут. Ровно на десять минут позже назначенного времени. Вообще-то она пришла вовремя и даже раньше, но, завидев серую башню дома, мадам Алоиза остановилась. Это место выглядело зловещим, а дело – тухлым. И сама мадам Алоиза в жизни не взялась бы за него. Но ведь взялась же. Аванс получила.

Отрабатывать надо, и, подняв воротник норковой шубы, мадам Алоиза шагнула под козырек подъезда. В конце концов, она не настолько глупа, чтобы поддаваться панике.

Мадам Алоизу ждали. Дверь открыла бледная девушка неопределенного возраста. Глубокие тени под глазами делали ее старше, а стянутые в пук волосы и широченные клетчатые брюки, напротив, привносили в облик подростковые черты.

– Меня ждут. – Мадам Алоиза с неудовольствием отметила сиплоту в голосе. Неужели простуда?

Девушка кивнула и помогла выпутаться из мехов.

– Там, – указала она в коридор. – Ждут. В зале. Я провожу.

Норке нашлось место в гардеробной.

– Как вас звать, милое дитя?

– Лера, – буркнула девица и скукожилась.

Взгляд у нее был растерянный и злой. Странное место. Может, все-таки уйти следовало бы?

– Это имя тела… а вот душа ваша…

Пятерня коснулась холодного покрытого испариной лба.

– Душа ваша носит имя…

– Вас ждут, – девица ударила по руке и вывернулась. – Идемте. Герман Васильевич не любит ждать.

О да, этот мужчина производил впечатление человека, не склонного сдерживать душевные порывы. И сколь часто его недовольство выплескивалось на эту светлую голову?

Алоизе не хватало информации. Заказчик был скуп. Сказал, что если она – профессионал, то справится. И возместил неудобства деньгами. Аванса хватило, чтобы рассчитаться за шубу, а если сегодня все пройдет нормально – конечно же, нормально, иначе и быть не может! – мадам Алоиза позволит себе отдохнуть.