Вилен Арионов - Убийство на побережье

• Название: Убийство на побережье
• Автор: Вилен Арионов
• Жанр: Криминальный детектив

Прибалтика… Конец 90-х годов прошлого века. На берегу моря убили семью фермера… Почему? За что? Какие мотивы? В событиях разбирается бывший "кагебешник", ныне подполковник милиции Караваев, а наблюдает и комментирует — его сосед — опытный проектировщик и хозяин милой собаки по имени Жанетка.

---

В конце дня Ларионов спросил, не появлялся ли вчерашний посетитель?.

Нет, не появлялся. Что ж, появится, иначе, зачем бы ему приходить вчера?

6

Уже вторую неделю В.Н. приезжал на работу за час до урочного времени. Он ездил на служебной машине с соседкой, Комитет которой размещался в том же здании, что и управление Ларионова.

Однако у неё рабочий день начинался в 8 часов, так как их система компьютеров была увязана с режимом московского Центра и приходилось учитывать разницу в поясном времени.

Работалось утром хорошо. За окном ещё темно и снег с дождём хлещет по стёклам, — слякотная на грани зимы и поздней осени погода, похоже, установилась в эту зиму прочно, — а в кабинете настольная лампа высвечивает полстола и даже уютно, несмотря на хронический холод.

До 9 часов В.Н. успевает просмотреть вечернюю почту, "расписать" очевидные бумаги и отложить для внимательного разбора те, что требовали размышления, уточнения, контакта с сотрудниками…

В этот день почта оказалась скудной. Ларионов, прикрыв глаза, задумался.

В последнее время, — он стал замечать это, — всё чаще накатывают воспоминания…Что это, — возрастное или ностальгия, вызванная окаянным временем? Нет, окаянными переменами в жизни общества. Время само по себе не виновато.

Люди, люди…Что движет вами? Откуда берутся такие человеки, как Квасов…или Зеленцов?

Кажется, Горький написал однажды, что культура — это добровольные ограничения, которые приняты людьми для обуздания звериных первобытных инстинктов…Вероятно, на людях сказывается недостаток культуры… слишком быстро жиреть начали… Некоторые, конечно. Быстрее, чем культура достигла их мозговых извилин и моральных центров. Где она, культура, гнездится? В извилинах? Или всё-таки в некой субстанции души? Религиозное наступление идёт массировано. Быть может, для данного конкретного времени это и хорошо. Людей мыслящих, точнее умеющих мыслить самостоятельно, не так уж много. Для остальных, приученных к газетно-телевизионной жвачке, нужна какая-то сдерживающая те самые звериные инстинкты сила…

В.Н. понимал условность этих рассуждений, но более точного ответа для себя пока не находил…

Зазвенел телефон, рабочий день начался.

.

7

Как всё-таки погода влияет на настроение! Зарядит дождь и, кажется, всё не так, всё уныло вокруг. Особенно, если моросит сутками, да ещё и ветер непонятный, не сильный, но какой-то нудный… Лучше бы гроза, ливень…А потом и солнце сверкающее.

Так бы лучше. Но погода не спрашивает у нас совета, небесная канцелярия работает самостоятельно. На Балтике бывает по-всякому. Это лето, в общем-то, среднее. Хорошо, хоть, только влияет, — активные люди умеют подчинять своё настроение любым обстоятельствам.

В том числе и от скверной погоды отрешаться.

Господин Петерс — активный человек.

Господин Петерс проснулся в отличном настроении…

Во всём теле чувство лёгкости и бодрости. Даже небольшая ломота в суставах, — ночью всё же пришлось изрядно потрудиться, — даже эта небольшая ломота — свидетельствует о запасе сил: сейчас он встанет, хрустнет этими самыми суставами, сделает два-три упражнения для разминки…

Всё же удобная эта бабёнка Марта. Не какая-нибудь молодая шлюшка… возраст за тридцать…с гаком, но фигура в норме. Да, конечно, ноги не такие длинные, как у модных моделей, но зато есть за что подержаться… И попка гладкая и округлая… И всё знает, всё умеет, ничего не стесняется.

Петерс сглотнул слюну.

Марта — не единственная причина хорошего настроения, хотя в последние годы Карл не часто позволяет себе такие удовольствия…

Вчера состоялось заседание правления банка. Не всего состава, а узкого, особо доверенного, на котором подвели первые итоги "инициативы господина Петерса", принятой к реализации около полугода назад.

Идея, с которой выступил тогда Петерс, была проста.

Туристический бизнес — процветающая в мире отрасль экономики. Его объёмы с каждым годом растут. Многие страны живут, и неплохо живут, облегчая кошельки миллионов людей, жаждущих новизны впечатлений и… иллюзорного ощущения свободы от повседневных забот. Почему бы и их, бедной ресурсами республике, не взяться за прибыльное дело?

Председатель правления банка поправил его: о республике пусть думает правительство. А идея — хороша, конъюнктура выгодная. По всему южному побережью Балтики царит правовая неразбериха и вполне возможно выгодно прибрать к рукам…передать в дееспособные руки огромное количество земельных участков и отдельных прозябающих сегодня "отелей-мотелей" и прочих, — председатель рассмеялся, — "домов отдыха трудящихся". — Вот мы и потрудимся ради грядущих прибылей. И добавил уже очень серьёзно: — Тянуть с этим не следует. И наше правительство, и соседи наши разберутся и обставят этот бизнес такими законами, что наши прибыли могут не состояться.

Петерсу поручили разработать схему быстрой и негласной скупки приморских ценностей.

Естественно, что при этом он ни на минуту не забывал о собственном гешефте, о заветных листочках, хранящихся в его сейфе. Этот участок нужно приобрести только для себя. Делиться удачей он не намерен ни с кем…

…И вот вчера он сообщил коллегам о первых успешных результатах работы.

Созданная небольшая фирма, — учредителем стал он сам, — заявила о намерениях изучить и в будущем обустроить Южный берег Балтийского моря. Учитывая заявленный регион интересов, Петерс позаботился о привлечении соучредителей из других республик, не очень волнуясь о размерах их вступительных взносов, — он не собирался делиться с ними правом контроля за ходом дел. Особо удачным господин Петерс считал привлечение известного ленинградского специалиста Панкратова, фирма которого в С. — Петербурге влачила жалкое существование.

Удачно замаскировал он и личный интерес. Он поручил давно опекаемому им молодому общественному деятелю взять для исполнения особых поручений к себе в штат некого господина Эльнорда, обеспечив при этом негласность его работы. Петерс намекнул, что выполнять эти особые поручения Эльнорд будет в "интересах республики". И отчитываться в полном объёме будет перед самим Петерсом.

Правление банка одобрило информацию Петерса. О некоторых накладках он, разумеется, не говорил. Для членов правления — это мелочи, да и незачем привлекать внимание к отдельным объектам…

8

Эвальд в совершенстве владел русским языком. Это понятно. Родился в русском городе Нарве, общался в детстве с мальчишками, не знавшими другого языка, кроме русского. Потом учился в Ленинградском университете. Но и язык родителей, тоже знал почти безукоризненно, — на нём говорили в семье. Разве что иногда ударение в произношении слов не там ставил, — всё же тематика домашних разговоров ограничена.

Впрочем, не это главное.

Главным для господина Хартса стало неожиданно обнаруженное им у себя чувство национального патриота и, от мысли такой замирало в груди, — чувство готовности стать национальным лидером. Также неожиданно для себя он стал ошибаться в русском языке, стал говорить по-русски с вполне заметным акцентом.

Особенно это проявлялось в публичных выступлениях, которые он очень полюбил в яркие и дерзкие дни 91-го переломного года.

Хартс родился в конце пятидесятых в семье преподавателей средней школы. Достаточно рано проявил литературные способности и еще, будучи студентом Ленинградского госуниверситета, написал и опубликовал две небольшие повести.

Правда, дальше дело пошло хуже.

Ему несколько раз отказали в "толстых" журналах, а редактор — рецензент местного издания, хотя и похвалил очередной шедевр Эвальда, но сделал довольно много оскорбительных, на его взгляд, замечаний и предложил внести в текст исправления, совершенно ненужные, по мнению молодого автора.

Хартс уже не раз в кругу творчески настроенных соотечественников слышал разговоры о том, что редакторы всех калибров умышленно давят национальные таланты, не дают им выбиться на широкую "европейскую" звёздную дорогу.

— А ведь верно, — подумал Эвальд, когда вышел из редакции, — хотя и не русский человек наш редактор, но гнёт заданную ему линию. Не даёт ходу наиболее талантливым людям нашей республики.

Мысль о том, что он сам себя причислил к "наиболее талантливым" его не зацепила, давно стала привычной. Работая в редакции журнала, он многое повидал. Много, — он был уверен в этом, — гораздо более слабых материалов печаталось по неведомым ему причинам. А приводившиеся на совещаниях в редакции доводы в их пользу казались надуманными и, уж, совсем не важными.