Нуджуд Али - Мне 10 лет, и я разведена

• Название: Мне 10 лет, и я разведена
• Автор: Нуджуд Али
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-02032-3

Нуджуд всего 10 лет. Возможно, чуть больше или чуть меньше. Родители не могут точно сказать, какого она возраста. Им не до подсчетов. Мать Нуджуд бесконечно рожает. У нее на руках шестнадцать детей. Отец работает, чтобы прокормить многочисленное семейство. Ведь у него две жены. И от второй тоже есть потомство, хотя и не столь многочисленное.

Семья уезжает из маленькой йеменской деревушки в столицу за лучшей жизнью, но проблем не становится меньше. Отец Нуджуд теряет работу. Как поправить положение?

Совсем неожиданно их маленькой дочке находится жених. И пусть они его совсем не знают, и пусть ему давно за тридцать, и пусть она еще совсем ребенок… Это неважно… Нуджуд должна выйти замуж, чтобы помочь своей семье…

Но маленькая девочка-женщина еще даже не догадывается, что за жизнь ее ожидает..

---

— Не волнуйся…

Вечером отец шепотом успокаивал мать:

— Не волнуйся, мы заставили его пообещать, что он не прикоснется к Нуджуд, пока не пройдет год с прихода ее первых месячных.

Я внутренне содрогнулась.

* * *

Свадьба началась в полдень. Не было никакого белого платья. Не было рыжих цветов хны на запястьях. Не было даже любимых конфет с кокосовой стружкой, наполненных вкусом счастливых дней. Несмотря на то, что торжеству уделили не так уж много времени, мне казалось, что это никогда не кончится. Я забилась в уголок и отказывалась присоединиться к танцующим женщинам. Было очевидно, что в моей жизни происходят большие перемены. И отнюдь не в лучшую сторону. Самые юные гостьи принялись выставлять напоказ пупок и колыхаться всем телом, совсем как в слащавых видеоклипах, исполняя танец живота. Старшие, взявшись за руки, кружились в традиционном народном танце, который так часто можно увидеть в деревнях Йемена. Когда музыка стихала, чтобы вскоре заиграть с новой силой, они подходили с поздравлениями, а я целовала их в ответ, как того требовали приличия. Но несмотря на все усилия, у меня не получалось хотя бы чуть-чуть растянуть губы в улыбке.

Я безучастно смотрела из своего угла на веселящихся гостей, лицо опухло от слез. Было невыносимо тоскливо от предстоящей разлуки с мамой и папой, братьями и сестрами. Я ужасно скучала по школе, и еще сильнее — по Малак. Мои глаза отыскали в толпе Хайфу. Было заметно, что младшей сестре не очень хочется веселиться. Ей тоже будет меня не хватать. Внезапно меня охватил страх: а что, если Хайфе уготована та же судьба?

На закате, когда гости разошлись, я задремала рядом с сестрой, прямо в своем поношенном свадебном наряде. Мама подсела к нам после того, как убралась в зале. Когда отец вернулся с мужского праздника, мы уже крепко спали. В последнюю ночь незамужней жизни я не видела никаких снов. В голове маячил лишь один вопрос: закончится ли этот кошмар, когда наступит утро?

* * *

В шесть часов, когда солнечный свет затопил комнату, Omma разбудила меня и вывела в узкий коридор. Как и прежде, день начался с поклонения Богу и утренней молитвы. Потом мама подала еду: я медленно сжевала шарик foul из белой фасоли с луком и томатным соусом (это блюдо обычно подают на завтрак) и выпила чашку чая. У двери уже ждал небольшой узел с вещами, но я упорно делала вид, что не замечаю его. И только громкий автомобильный гудок, донесшийся с улицы, напомнил о начале новой жизни, полной неизвестности. Мама крепко-крепко прижала меня к себе, а потом помогла завернуться в черное покрывало и повязать черный платок. Все эти годы было достаточно маленького цветного лоскутка, который скрывал волосы. Иногда можно было им пренебречь, и никто не обращал на это внимания. Но сейчас я увидела, как Omma достает из узла черный niqab. Никогда прежде от меня не требовали, чтобы я целиком закутывалась в платок.

— С сегодняшнего дня ты должна обязательно надевать его, когда выходишь из дома. Теперь ты замужняя женщина. Твое лицо должен видеть только муж. Потому что отныне на кону его sharaf[21]. И ты ни в коем случае не должна ее запятнать.

Я грустно кивала, соглашаясь с мамой и обнимая ее в последний раз. Сердце жгла обида из-за того, что она согласилась отдать меня чужим людям. Но не находилось слов, чтобы выразить свою боль.

С заднего сиденья автомобиля, который ждал у входа, на меня пристально смотрел мужчина небольшого роста. Он был одет в белую тунику — такую носит Aba. Я заметила усы, взлохмаченные, короткие, слегка вьющиеся волосы, а потом — темные глаза, холодно поблескивавшие на плохо выбритом лице. Руки мужчины потемнели от машинной смазки. Он был отнюдь не красавцем. Значит, это и есть Фаез Али Тхамер, тот, кто решил сделать меня своей женой, незнакомец. Вполне возможно, что мы уже встречались в Кхарджи, где в последние годы наша семья появлялась всего несколько раз, но я его совершенно не помнила.

Меня посадили позади шофера, рядом с четырьмя другими пассажирками — среди них была невестка моего мужа. Вместо приветствия они едва смогли выдавить из себя улыбки и явно не горели желанием поболтать. Сам незнакомец сидел во втором ряду со своим братом. Меня немного порадовал тот факт, что не придется смотреть ему в глаза, пока мы будем ехать, — впереди была долгая дорога. Но от его взгляда по спине бегали противные мурашки. Что это за человек? Почему он решил на мне жениться? Чего ждал от меня? И что такое вообще этот брак? На все эти вопросы у меня не было ответа.

Когда мотор зарычал и водитель нажал на педаль газа, по щекам вновь побежали слезы. Сердце билось так сильно, что становилось больно дышать. Прижавшись носом к стеклу, я смотрела на маму до тех пор, пока она не превратилась в маленькую точку, которая потом и вовсе исчезла…

* * *

За всю дорогу не было произнесено ни слова. Полностью уйдя в свои мысли, я думала только об одном: надо обязательно найти способ вернуться домой. Сбежать! Но чем дальше мы уезжали на север, прочь от Саны, тем было понятнее, что все мои попытки обречены на провал. Сколько раз я думала о том, чтобы сорвать черный niqab, под которым невозможно было дышать? Я чувствовала себя маленькой, слишком маленькой для всего, что со мной происходило. Для niqab, для долгой поездки, для расставания с родителями, для новой жизни с мужчиной, который внушал мне отвращение. Вдруг машина остановилась.

— Откройте багажник!

Резкий голос солдата заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Видимо, устав от слез, я в конце концов заснула. По дороге на север расставлено множество контрольно-пропускных пунктов, и это только первый из них. Говорят, что виной тому — бушующая в здешних провинциях война между государственной армией и взбунтовавшимися Хутхи[22]. Папа говорит, что Хутхи — шиита, в то время как большинство йеменцев — сунниты. В чем разница? Понятия не имею. Знаю лишь то, что я — мусульманка и должна молиться пять раз в день.

Бегло осмотрев кабину автомобиля, солдат разрешил нам ехать дальше. Если бы только я воспользовалась этим случаем, чтобы позвать на помощь, чтобы попросить его выручить меня! Ведь он одет в зеленую униформу, за плечом висит автомат — разве такие солдаты не должны обеспечивать порядок и безопасность йеменцев? Значит, можно было рассказать ему, что я не хотела уезжать из Саны, что боюсь умереть от тоски в деревне, где совсем никого не знаю…

* * *

За время, проведенное в столице, мне удалось полюбить высокие здания, широкие проспекты и яркие рекламные щиты с нарисованными на них мобильными телефонами и оранжевой газировкой, которая пузырьками щекочет нёбо. Душный грязный воздух и бесконечные пробки стали частью моей жизни. Но больше всего в деревне будет не хватать Старого города — Баб-аль-Йемена — «ворот Йемена». Это — настоящий город в городе. Волшебное место, где было так здорово гулять, держа за руку Мону или Джамилю, и воображать себя искательницей приключений, открывающей новые земли! Отдельный маленький мир с глиняными домами и белыми лепными украшениями вокруг окон. Они были настолько тонкие и изящные, что навевали мысли об индийских архитекторах, которые, должно быть, побывали здесь задолго до моего рождения. В этом месте все казалось таким невероятным и волшебным, что я даже придумала историю о короле и королеве, проживших здесь множество счастливых дней. А может, им принадлежал весь Старый город?

Стоило только оказаться в Баб-аль-Йемене, как на нас обрушивалось море звуков: крики торговцев смешивались с потрескиванием старых кассет и завываниями босоногих попрошаек. На углу вас мог схватить за ногу чистильщик обуви и предложить свои услуги. А потом призыв к молитве внезапно перекрывал всю эту разноголосицу.

Я очень любила принюхиваться к запахам, наполнявшим улицы Баб-аль-Йемена, старалась различить пряные ароматы тмина, корицы, гвоздики, изюма, доносившиеся из многочисленных лавочек. Иногда приходилось вставать на носочки, чтобы получше разглядеть разложенное на слишком высоких для меня прилавках. Передо мной раскидывалось сказочное многообразие товаров: серебряные клинки jambias, искусно вышитые шали, ковры ручной работы, сладкие пирожки с пылу с жару, специи, хна и платья для девочек моего возраста.

В Баб-аль-Йемене мы иногда сталкивались с женщинами, кутавшимися в длинные разноцветные покрывала — sitaras[23]. Я развлекалась, называя их «дамами Старого города», потому что яркие одеяния этих незнакомок разительно отличались от черных платков, которые обычно носили на улице жительницы Йемена. Эти сами «дамы», казалось, принадлежали к другому времени[24].

Однажды в полдень, когда мы с тетей отправились за покупками, нас разлучила плотная толпа, заполнившая улицы Старого города. Сказочный мир Баб-аль-Йемена завораживал своими чудесами. Наконец я поняла, что заблудилась, и повернула назад, чтобы найти дорогу. Но вскоре обнаружилось, что все улочки похожи одна на другую. На следующей нужно свернуть направо? Или налево?