Николай Нагорнов - Вечная Любовь

• Название: Вечная Любовь
• Автор: Николай Нагорнов
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Непременно, Поль.

Мотор. Старт. Машина понеслась дальше по ночному городу. Отблески синего и красного неона мерцают на ее заднем стекле.

Твоя машина унеслась в темноту, ее уже не видно. Лишь шум турбированного мотора еще летит, летит, летит издалека... и если бы оказаться рядом, был бы виден бриллиантовый блеск Луны в отражении этих автостекол.

Я всю жизнь мечтал о таком человеке...

И снова обрывки чьих-то фраз отдаются эхом в памяти:

...и в шелковом голосе Незнакомки мерцают мечты о городах из белого песчаника, где синие сумерки неощутимо покрывают океан, и люди, люди, люди стоят на берегу залива в торжественном молчании... "Это катастрофа! Это катастрофа!" - стучит в висках, и эхо разносится по Лабиринту... мрачные нелюди из подземных атомных бункеров управляют чувствами и мыслями миллионов и миллионов... жадные руки ловят Вселенную стальной радиосетью, но она выскальзывает, словно старик Протей из этой вечной поэмы Гомера...

Вот так это и пролетело...

И - снова и снова будет играть медленная электронная музыка с женскими голосами из свободного мира, где никто никому не скажет "нельзя", напротив, эти нежные голоса поют о том, что все можно всем...

А здесь... "Мы полые люди, трухою набитые люди... И жмемся друг к другу, и череп соломой хрустит..."

"Образ без формы", - подхватывает этот хор. - "Призрак без цвета!"

"Чувство без силы", - вступают низкие голоса. - "Порыв без движенья..."

И вот - я умер. Но я - ожил заново. Быть Фениксом. Рожденным летать из пепла. Железный Век заканчивается на Древней Планете.

Прошла секунда. Прошло десять тысячелетий.

И снова старые тополя стоят в темноте вдоль проспекта, как будто опять ничего не изменилось...

А небо... Нет, оно больше не мертвое, оно стало... загадочным. Оно просто молчит.

Вот и дом, в котором прожил всю жизнь.

Подняться по лестнице в подъезде, открыть дверь, зайти. Вот так и прошли несколько веков жизни за несколько дней...

Сколько же лет мне теперь?.. Словно несколько тысяч... Какая условность этот земной возраст... И кому это объяснишь... Впрочем, никому и не надо объяснять. А Поль и так все понимает.

Уверенно, хотя и нетвердо, подойти к календарю, на листке которого 9 марта 1979 г., и записать:

"День основания Нового Мира".

И еще записать:

"Ирина Истомина, мы встретимся, обязательно встретимся двадцать лет спустя".

Я благодарен Вам, удивительная женщина. Без Вас я ничего не знал бы о подлинной реальности. Без Вас я бы не встретил моего Гениального Человека. И не понял бы: самые сложные законы природы предельно просты. Потому люди и проходят мимо них.

Возможно, я стану совсем другим уже через год. Таким, как Поль.

Вот тогда я и найду Вас. И все начнется заново.

Почему-то есть только слово "прощание". И оно несет смысл какого-то действия: кто-то с кем-то прощается, потому что так хочет, потому что так решил.

И нет другого слова, когда прощаются не потому, что так захотели сами, а потому, что так складывается поток событий и ситуаций. И сейчас мы придумаем это слово и введем его в современный лексикон:

Прощальность...

И с тобой, Наташа, мы встретимся, обязательно встретимся десять лет спустя. Возможно, ты к тому времени перестанешь донкихотствовать и обретешь трезвость ума. Ведь ты неплохой человек.

И с тобой, Элен, и с тобой...

"Прощальность"...

Ты думаешь, это мелочь - произносить это странное слово? Вовсе нет, мой друг...

И ты знаешь, что это такое? Это провода под напряжением, подключенные к сердцу.

А завтра с утра...

В конце концов, вся наша жизнь - эксперимент. А если ставить эксперименты на собачках и мышках, как академик Павлов и все его последователи, то человека - не изучишь.

Эксперименты надо ставить на самом себе.

Эксперименты надо ставить на самом себе. И никакие книжные доктрины здесь уже не имеют значения. Действительно, это все лишь идеология. Надо в реальности пройти этот пере-просмотр собственной жизни.

Чтобы перейти в Вечную Жизнь, надо пройти через временную смерть самого себя: во всем. Чтобы умерло все, к чему привязан, за что привык цепляться.

Итак, стать свободным от всего. Стать свободным от всяких правил игры. От всякой "слишком человеческой" морали - вся она стоит на позорном компромиссе...

Стать свободным от самого себя.

Завтра мы начнем, Поль, да, мы начнем такое, чтобы содрогнулся этот сонный мир...

А сейчас... Вспомнить все по хронологии, вспомнить, с чего все началось лишь несколько дней назад...

Драконография

Заколдованный мир

Видеофантом

Левитация

Ореол

Альбатрос

Allegro non molto

Искусство быть невесомыми

Белый день

Лимб

Мертвое небо

Радиократия

Майя

F = - F

Vox humana -...

Нет, не так... Слишком быстро все проносится в памяти. Надо начать с самого первого дня, когда Вы, в тот день еще таинственная и неизвестная, вдруг появились в моей жизни, в тот странный снежный день после бессонной ночи, когда был написан мой "Иллюзион" словно предвестие Вашего появления, и плыли откуда-то волны музыки как волны памяти:

"Тебя окликнуть можно, еще окликнуть можно,

Но возвратить уже нельзя"...

Нет, начать вспоминать еще раньше, с самого утра, с пробуждения, чтобы не упустить ничего, ни одного предчувствия, ни одного знака времени...

Часть I

Звездный мост

Глава 1

Драконография

Среди мерцающих звезд и бесконечной глубины Вселенной где-то вращается вокруг своей звезды по имени Солнце эта загадочная планета.

На этой планете есть очень большая страна, занимающая полконтинента.

В этой стране есть очень старый город.

И в этом Старом Городе есть замкнутое пространство.

Оно отгорожено от земной суеты стеной, вернее, Суперстеной.

21 февраля 1979 г. на календаре...

Неяркий свет в комнате, кресло с раскрытой книгой, недопитая чашка кофе, рассыпавшиеся на полу листы рукописи промелькивают сквозь сон... Старый проигрыватель все еще крутит невыключенную пластинку на последней дорожке, и упавшие на пол стереонаушники шипят и щелкают.

Снова этот сон-воспоминание: аккуратный, в белой рубашке, типичный отличник, любимец учителей. Со всех сторон одноклассники в пионерских галстуках, он их пока не видит, одно слово - "поэт".

И вот уже они взяли его в кольцо, прозвучал чей-то голос: "И ты заснешь надолго, пианист!"

Это было началом. И приближеньем конца. И зачем было говорить: "Да что вам всем нужно от меня?!"

А в ответ: "Еще спрашивает, интеллигент!", и еще чьи-то голоса и голоса, вроде бы разные, но столь похожие друг на друга своими скрежещущими интонациями, словно это говорили многие головы одного и того же огромного туловища...

Их было много. Очень много. Их перекошенные лица напоминали головы дракона, и было ясно: сколько ни отрубай у дракона эти головы, они будут вырастать снова и снова, и взамен одной отрубленной вырастут две, а взамен двух отрубленных вырастут три, а взамен трех отрубленных вырастут пять, и это будет длиться без конца. Бесконечные головы красного дракона с повязанными на шеях красными лоскутами, знаками принадлежности, словно клейма с именем хозяина на лицах римских рабов...

Как будто по невидимому знаку в мгновение ока они исчезли.

Надо было встать помятым, с разорванной рубашкой, испачканной кровью, тоже красной, и делать все выводы из происшедшего.

- Почему они так тебя, Андрей? Что ты им сделал? И как быть дальше? всплыл откуда-то чей-то очень знакомый растерянный голос. И лицо медленно проявлялось сквозь картины каких-то коридоров, квартир, дворов... Бабушка...

- "Что пользы, если Моцарт будет жив... Чтоб возбудив бескрылое желанье в нас, чадах праха, после улететь... "Зачем только ты меня учила этому, Бабушка... Я знаю, что делать. Я знаю... Я построю такую Супер-Стену, за которую не проникнуть никаким "чадам праха"...

Была музыка. Очень долгая музыка. И медленно строилась Стена.

- Я построю неземную обитель, летающий город-остров!

Плыли в пространстве аккорды старого баховского органа, и они словно отвердевали в воздухе, складываясь в Стену...

- Это будет Стена аристократов духа, братьев друг другу!

Уплывали строчки стихов и формул и тоже складывались в слои Стены...

- Это будет бессмертный храм Красоты, Истины, Благородства!

Появлялись портреты многих и многих, обладавших искусством строительства невидимых Стен, способных превращаться в лестницы:

Вивальди... Кант... Тургенев... Бах... Бунин... Моцарт... Лермонтов... Смоктуновский... Бодлер... Достоевский... Блок... Данте... Тютчев... Ньютон... Микеланджело... Платон... Аристотель... Шредингер... Нильс Бор... Лейбниц...

Одиннадцатилетний взволнованный человек исчезает. И опять откуда-то звучит мягкая музыка, что и в самом начале этого бесконечно повторяющегося сна. Надо открыть глаза, стряхнуть сон, просмотреть исписанные за ночь листы и вспомнить самого себя, и свое земное имя: Андрей Орлов.