Александр Найденов - Больше света белого

• Название: Больше света белого
• Автор: Александр Найденов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Густой Андреевский бас так гулко отдавался в кабине, что Герман Ермаков приоткрыл форточку и отчего-то не захотел с Федором на этот раз согласиться:

- Им, сват, с верху видней - они ученее нас, сват,- возразил он, повернув к Андреевскому свою коротко остриженную седую голову на вытянутой вперед шее.

- Ученее!?- рявкнул Андреевский и воззрился на Ермакова.- Сват! да я гляжу, они и тебе мозги запудрили! Нечего сказать: большого ума там люди сидят! Большого! Экономику нашу они посчитали нерентабельной - и - бух... цены взвинтили в два раза, потом - в пять раз, потом - в десять раз, потом еще в десять раз. Говорят: чтобы стали цены на мировом уровне.

Где уж нам, необразованным, об их делах рассуждать: они же профессионалы рыночной экономики! Но я не могу понять вот что: откуда сразу взялось у нас столько профессионалов, если у нас экономики этой рыночной почитай сто лет не было? Нужно сделать экономику эффективной?  Ну, и отлично, делайте: кто же против этого возражать станет?  Но только мне не понятно, как так: было напечатано на деньгах, что они обеспечиваются всем достоянием государства - это значит: вон на холмах леса наши, пруд, в земле - руды разные, вот - наша дамба, которую еще Татищев рассчитал и велел строить, вот - наш завод, - все это как было здесь, так и есть, ничто не обрушилось и не сгорело,- так отчего же деньги-то в один прекрасный день вдруг начали уценяться: в 2, в 5, в 10 раз?  В две тысячи раз уценилось!  Как это быть может? Ну, может, значит. Где уж нам с тобой об этом судить?  Это ж наука! Программа "шоковой терапии". По мировым-то ценам никто продукцию завода не покупает - наверное, потому, что зарплаты у народа забыли на мировой уровень вывести,- и разорился завод; да еще налогами его подушили, подушили - видят, пользы от него уже никакой: укатали нашего сивку крутые горки,- и продали его за гроши... Кредитов у капиталистов наклянчили: инвестиции нужны... для рывка в экономике. Превосходно... Соцстраны нам за нефть были должны, а теперь после нашей "шоковой терапии" пишут, что еще мы сами у них в должниках получились: перекачали им нефть, товаров недополучили взамен, и еще 40 миллиардов оказались за эту нефть им же должны: оттого-де, что их деньги остались весомыми, а наш рубль крякнулся. Обалдеть!  Да сверх того, у буржуев 60 миллиардов заняли: вот это - профессионалы!  И куда делись эти миллиарды, сват? их что-то не видно... И теперь - ни денег у нас нет, ни экономики - вот это рывок! У народа все сбережения обесценили - и что, на пользу отечеству это пошло?  Нет, шок - есть, а терапии - нет: в пропасть катимся!..

- Стой ты, черт! тормози!- отчаянно взвизгнула с заднего сиденья Тамара Андреевских. Федор натянул к рулю гашетку тормоза - инвалидный "Запорожец", разогнавшийся накатом под горку, резко клюнул носом к земле и остановился, чуть не стукнув в автобус. Герман Ермаков собирался что-то возразить, но вместо этого непроизвольно, и так сильно - что подбородок ударился о грудь, кивнул головой.

- Черт, заспорил опять, закатил зенки-то!.. за дорогой лучше смотрел бы!- кричала Тамара на мужа. Федор молчал, не оборачивался, лишь было видно сзади, что мясистые уши бывшего гвардейского старшины зардели.

"Запорожец" снова медленно поехал за автобусом.

Порулив немного, Федор пробурчал Герману: Открой еще чуть-чуть форточку. Им там сзади, наверное, жарко - перегрелись...

Шествие достигло плотины и стало поворачивать в Ригу. Эта развилка дорог была памятна в процессии двоим людям - Аркашке и Юрчику. Аркашка посмотрел вправо, на забор плотины, на то место, где десяток досок отличались высотой от других: сюда когда-то, напившись пьяным, он въехал на ассенизаторной машине и, пробив дыру, свалился с пятиметровой кручи с машиной в поток. Он как всегда подумал, проходя тут, что удивительно, как он остался жив и невредим, что его не посадили в тюрьму отвечать за это и даже не отобрали права.

- Это благодаря Полинке,- нежно подумал Аркашка.- Это она оббегала весь завод, всех упросила, чтобы меня простили, а Юрку своего послала помогать мне чинить машину. Месяца два, наверное, мы тогда с ним колупались...

Юрчик, проходя по плотине за гробом, вспомнил, что однажды, крепко подвыпив с дедом Андреем, он его посадил к себе в КРАЗ и они поехали покататься по городу. Выскочив на полном газу на дамбу, он лишь на самом краю, у обрыва в пруд, сумел совладать с машиной и повернул на дорогу. Дед закричал ему: "Стой!.." Он затормозил вот здесь. Дед Андрей, матерясь и словно чего-то смущаясь, выскользнул из кабины на тротуар и ринулся домой. Юрчик заметил, что штаны у него вымокли... Вспомнив теперь об этом, он опять добродушно улыбнулся.

На дороге в Ригу стало особенно заметно, что в сторону кладбища, обгоняя процессию, движется сегодня много народу. Нынче был "родительский день" - люди, направляющиеся к кладбищу несли венки и искусственные цветы. Те же, кто уже возвращался оттуда назад в город, были подвыпившие и, очевидно, в хорошем расположении духа.

- Вот ведь, отец пьянствовал всю жизнь, из коммунистов его исключили, из председателей колхоза, из бригадиров и даже из кузнецов его выгоняли,- а все равно, ни у кого, наверное, не было таких похорон,- восхищенно улыбаясь, сказала Ирка Полине.- Со всем городом сегодня папка простится, всех своих знакомых увидит. И день подгадал такой теплый, веселый, и облака, гляди ко, какие красивые в небе...

- Да,- глухо отозвалась Полина.- Не было бы только дождя...

Полина работала расчетчиком заработной платы в бухгалтерии завода и была очень хорошо знакома со многими из тех, кто проходил мимо процессии по тротуару; проходившие, заметив среди людей, следующих за гробом знакомую, оглядывались на машину, пытались прочитать издали на памятнике фамилию умершего и догадаться, кем приходится он Полине.

- Поля, кого вы хороните?- негромко и почтительно окликнула ее с тротуара круглолицая невысокая женщина с венком в руках, шедшая с молодой девушкой на кладбище.

- Отца,- негромко, в тон ей, ответила Полина и поджала губы, давая этим понять, что это все другие могут позволить себе сегодня так беспечно идти по тротуару, а у нее забот - невпроворот.

Возле небольшого, на три окошка, симпатичного домика процессия ненадолго остановилась и затем тронулась дальше. Здесь старики Харины прожили десять лет, прежде чем получили квартиру.

Сашка припомнил, как они долго ходили сюда зимой с матерью, выторговывая у прежних хозяев этот дом, куда Полина уговаривала своих родителей переехать к ней из деревни, вспомнил он серого щенка восточно-европейской овчарки, которого отец купил у охранников завода, чтобы он сторожил этот дом, и из него вырос потом огромный пес, вспомнил, как было жалко ему этого кобеля, когда он узнал, что дед Андрей без всякой видимой причины отвел его в лес и повесил.

- Странно, помнится, бабка говорила, что дед был трезвым. Чем ему овчарка помешала?  Я же его спрашивал об этом - он отмалчивался. И как только ему удалось справиться с таким волкодавом одной рукой?  Мы с отцом и не подозревали до того, что дед собак не выносит, и в деревне никогда их с самой войны не держал...

С горки предстало взору в отдалении за городом обширное кладбище. Оно состояло из трех сопредельных частей: самая большая, русская часть кладбища была обнесена ветхою деревянной оградкою, которая уже кое-где поверглась наземь, там росли тополя, березы, кусты сирени и сосенки; татарское кладбище было обведено добротным высоким забором из горбыля, над которым выставлялись вершины елей и пихт; маленький уголок кладбища был огорожен невысоким, по пояс, новым штакетником, голая, без единого памятника, без всяких насаждений, неровная  земля на нем поросла дерном - здесь были похоронены в братских могилах в Отечественную войну человек двести военнопленных немцев, из числа тех, кому нужно было зачем-то повалить Россию и которые сюда с такой страшной силой шли.

На русском кладбище сегодня сидели на скамейках перед могилками, пили водку, прикручивали проволокой венки к памятникам, клали на могилы конфеты и рассыпали крупу, ходили по кладбищу, отыскивая на памятниках знакомые имена, огромное количество русского народу. Среди рассеянной по кладбищу толпы в одном месте стало видно, как в гуще памятников между деревьями движется высоко поднятая за древко церковная хоругвь и молодой дьячок из городской церкви в церковном облачении обходит кладбище и окуривает его ладаном.

Из небольшой серой тучки над кладбищем выпрыснулся бисер теплых дождинок, они едва окропили Андрея Петровича, тут же и опять улетучились, нагретые майскими лучами.

- Вот, и облачко всплакнуло об отце,- находясь в лирическом настроении заметила по этому случаю Ирка.

Процессия прошла по дороге, миновав кладбище, повернула за ним налево и по дороге вдоль татарской половины стала продвигаться наизволок в горку. Через мелькающие при ходьбе щели забора стали заметны татарские памятники: преимущественно, такие же, как у русских, но не с крестами, а с полумесяцами, приделанными на штырьках над ними.