Л. Хартли - Смертельный номер: Рассказы

• Название: Смертельный номер: Рассказы
• Автор: Л. Хартли
• Издательство: Б.С.Г.-ПРЕСС
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-93381-172-6

Тонкие, ироничные, парадоксальные, вобравшие в себя лучшие традиции английской новеллистики, произведения Л. П. Хартли (1895–1972) давно вошли в золотой фонд мировой литературы. В данном сборнике представлены лирические, психологические и так называемые «готические» рассказы.

---

— Дорогая тетя Агата! Как я рад вас видеть — точнее, был бы рад, если бы видел! — Шутка, он сразу это почувствовал, вышла довольно плоской. — Тем не менее хочу вас познакомить со своим большим другом, леди Федермор, которая приехала к нам на выходные. пропустить ее вперед, дабы она произвела тот эффект, который всегда производила, — как вдруг свет погас, и комната погрузилась в темноту.

Что теперь делать? Правила приличия требовали, чтобы он обязательно представил Хелен присутствующим, и он должен это сделать. Но как, если их невозможно даже увидеть? Ничего страшного, свет сейчас зажжется, думал он. Но тот не зажигался, а среди гостей тем временем пронесся легкий ропот, ропот недовольства, словно это Валентин собственноручно вывел из строя пробки.

Хелен, похоже, нисколько не удивилась тому, что ее привели в эту темную комнату с длинным столом, за которым смутно маячили чьи-то головы, плечи и спины. Но она отличалась исключительной благовоспитанностью, которая не раз ее выручала, причем в куда более серьезных, хоть менее экстравагантных ситуациях; и Валентин, приободренный стойкостью своей спутницы и вдохновленный пожатием ее руки, которую он тайком стиснул в своей, начал обходить стол.

— Вы кто? — спросил он, наклонившись к первой голове, возникшей — если уместно так выразиться — в кромешной тьме.

— Я твой дядя Юстас.

— Дядя Юстас, это леди Федермор (он не собирался называть ее титул, но ситуация вынудила его к столь официальному тону), она приехала к нам на выходные, о чем вам, разумеется, известно. Позвольте вас представить.

Голова повернулась, демонстрируя впалую щеку, несомненно, принадлежавшую дяде Юстасу.

— Конечно, мой мальчик, я безмерно счастлив познакомиться с леди Федермор. Надеюсь, она не обидится, если я не стану подниматься, в этой темноте гораздо увереннее чувствуешь себя сидя.

Голос его заметно дребезжал. Сколько же дяде Юстасу лет?

— Пожалуйста, не вставайте, — проговорила леди Федермор. — Я с нетерпением жду, когда наконец вас увижу… если позволит освещение.

Ощупью они вдвоем продвинулись еще на шаг или на два. Валентин нагнулся к другой склоненной голове.

— Кто вы? Прошу прощения за столь бестактный вопрос, но даже вблизи ничего не видно, и никого. — Он старался говорить шутливым тоном.

— Я твоя тетя Агата.

Как неприятно, что «они» все его узнают, а он их — нет. Но голоса с годами меняются; вот и у тетушки голос стал совсем старческий.

— Дорогая тетя Агата! Как я рад вас видеть — точнее, был бы рад, если бы видел! — Шутка, он сразу это почувствовал, вышла довольно плоской. — Тем не менее хочу вас познакомить со своим большим другом, леди Федермор, которая приехала к нам на выходные.

— Леди Федермор? Фамилия как будто знакомая.

— Ну еще бы, конечно, знакомая.

— Она была совсем ребенком, когда я…

— Всем кажется, что я была совсем ребенком, — перебила Хелен, — но уверена, когда мы по-настоящему друг друга увидим…

— Да? Да? — сказала пожилая леди, судя по всему, глуховатая.

— Вы поймете, что перенесли все бури лучше меня.

— Ах, ерунда, — сказала старушка. — Я почти не вижу, даже при свете — но не припомню ни одной фотографии, где бы вы выглядели не так, как должна выглядеть леди.

— Благодарю вас, — сказала Хелен, стараясь не показать, насколько она растрогана. Впрочем, могла бы и не стараться — все равно видно не было.

Так они постепенно продвигались вперед, поочередно здороваясь с гостями, пока не дошли до кресла, стоящего, по-видимому, во главе стола.

— Прошу прощения, — проговорил Валентин, — позвольте спросить, кто вы?

— Я твой отец.

Валентин не сразу пришел в себя. Интересно, слышала ли Хелен?

— Дорогой папа, — начал он, — это мой большой друг, леди Федермор. Я тебе много о ней рассказывал…

В этот момент раздался страшный шум, не то грохот, не то взрыв, и вспыхнули очаги света, но где именно, понять было невозможно. Это, однако, был не такой свет, который может развеять мрак — то были голубые вспышки, острые, как стрелы, они насквозь прошивали стены комнаты, от одного конца до другого. И Валентин сказал себе: «Да это же газ!» Когда-то, много лет назад, в доме меняли газовое освещение на электрическое — вопреки желанию отца («Газ дает гораздо больше света», — заверял тот), — по его настоянию в каждой комнате оставили газовые рожки, на случай, если отключится электричество, на что он искренне уповал. И вот теперь этот газ — но не обычный, какой подведен к конфоркам, а весьма похожий на иллюминацию где-нибудь на старинной ярмарке — со всех сторон пронизывал комнату; голубые стрелы, как вспышки молнии, просто светились, практически ничего вокруг не освещая, и придавали зловещий блеск лицам сидящих за столом.

Валентин схватил Хелен за локоть.

— Идем отсюда! — сказал он, и через миг они очутились в холле, который не грозил им никакими сюрпризами, Валентин даже не помнил, пришлось ли им с Хелен открывать и закрывать дверь столовой.

С глаз долой, из сердца вон. Воспоминания о только что произошедшем, не то от волнения, из-за которого нередко стираются детали незаурядного происшествия, не то по какой другой причине, уже подергивались пеленой; они не исчезли совсем, оставив после себя легкое… ощущение? чувство? подспудную убежденность? Дом, как он теперь понял, больше ему не принадлежит — есть другие претенденты. Но ему и в голову не могло прийти, что им по-прежнему владеет отец. Эта мысль еще больше усиливала его только что возникшую и все возраставшую тревогу. В конце концов, кто бы ни был хозяином, Хелен его гостья, и все это прекрасно понимают; тем не менее встретили ее безобразно. Даже не показали ее комнату: где она, собственно говоря? Наверху, это ясно, но которая именно? Восточная спальня? Южная? Размышления об устройстве на ночлег и о том, есть ли там поблизости ванная комната, ввергли его в смятение. Обо всем этом должен был позаботиться теперешний владелец дома, видимо, это отец, ведь мать уже давно умерла — или нет? За столом ее не было, во всяком случае… ему так показалось, ну а церемония представления грубо прервана фейерверком. Кто-то, конечно, в курсе, но где этот «кто-то»? Где вообще все? Он никак не мог заставить себя снова войти в эту комнату, где вспышки голубых молний (уж их-то он хорошо помнил) озаряли вскинутые вверх перепуганные старческие лица его родственников и, возможно, вот-вот станут причиной пожара, несмотря на неистребимую веру отца в то, что газ абсолютно неопасен.

Осевшие в тайниках памяти сегодняшние события все больше растравливали не отпускавшую его тревогу. Мало того, что Хелен встретили совсем не так, как полагается встречать гостей, но даже не предложили чего-нибудь выпить. Тащиться в такую даль, через всю страну, а они ей тут — ни глотка! Она наверняка умирает от жажды, как и он сейчас; наверное, у бедной девочки пересохло все горло, тем более что она проделала куда более длинный путь, чем он сам (он мысленно сравнил их маршруты).

Что же ей предложить? Он терялся в догадках. Джин с вермутом, сухой мартини, снова и снова прокручивались в его голове эти коктейли. Но как спросить, если он даже не знает, где хранится спиртное — да и есть ли оно тут вообще? И подойдет ли сухой мартини человеку с обезвоженным, как у него, организмом? Тут же в памяти всплыли смутные воспоминания о том, как он ездил в гости к ней, и как ему тут же предлагали самые разные напитки, причем заранее припасенные к его визиту, как трогательно там заботились о том, чтобы ему было удобно и уютно. И вот теперь — такое. Он не мог в точности вспомнить, что было после появления Хелен; он не хотел этого вспоминать, это было так унизительно, так стыдно. Более оскорбительного и неприветливого приема нельзя было представить.

Где она была в тот миг? Неудивительно, если растворилась в более приветливой ночи. Но нет, она где-то тут, хотя ему никак не удавалось ее увидеть: то она за спиной, то слева, то справа, но никогда — впереди, потому что перед ним стоял большой бронзовый… вазон? чаша? контейнер? со всегдашним чистоустом величавым (Osmunda Regalis) — какое красивое название, но к ней оно не имеет ни малейшего отношения. Если бы только она перестала двигаться и мельтешить и позволила себя как следует рассмотреть! Если бы только задержалась на одном месте, ведь в обычной жизни она была неколебима, как якорь. Но вот наконец она замерла, точно бабочка; и эта бабочка тут же попала в его сачок.

— Хелен, — сказал он, стараясь разглядеть ее лицо сквозь вуаль, — мне ужасно неловко, что тебя так встретили, но я никак не мог предвидеть, что все так обернется («до сих пор в голове не укладывается», — мог бы сейчас добавить он). Но что самое главное — ты ведь даже не попила, это не дает мне покоя. С дороги тебе наверняка хочется пить, да и мне тоже. (Эта фраза снова и снова билась в его мозгу). Но как нам быть? И где она, в смысле — выпивка? Люди где-то в столовой. А напитки?