Александр Найденов - Вперед и с песней !

• Название: Вперед и с песней !
• Автор: Александр Найденов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Про себя еще? А без этого нельзя, разве?.. Ну, вы лучше знаете...

Папу моего когда репрессировали, остались: мама, я, Рона (сестра). В войну я училась -поступила в химический техникум. А тогда вышло кино - "Два бойца". И я значит - в клуб. Посмотрю сеанс и так через фойе, шмыг - снова в зал. Я смотрела его четыре раза в тот день. Думаю: "Артисты - вот это да! Вот живут люди! А я-то что забыла в этом химическом техникуме?" И я перестала учиться. Меня отчислили за неуспеваемость с третьего курса. Ну, а куда? Нужно же было получать продуктовую карточку. Мама меня устроила на работу. Мы тянули ЛЭП от Серова до Горы Благодать. Война кончилась. И меня отпустили с работы в Свердловск: на несколько дней, чтобы проведать родных. Отпуск закончился, а я и в ус не дую себе! Не еду на работу - и все. Тогда ведь строго было с этим: не дай бог опоздаешь на три часа - сразу уголовное дело! Я не еду. Как быть?

У меня подружка работала в ФЗУ - профтехучилище, если теперешним языком. Я к ней пришла, вижу у нее в коробках свидетельства о рождении документы пацанов, которые в училище учатся. Я подружке все объяснила, что не хочу обратно в тайгу, не хочу тянуть эту ЛЭП, а хочу в артистки в Москву. И она меня поняла. Перерыли мы с ней  коробки, все свидетельства. Всё одни пацаны. Что делать? Взяли, не долго думая, переправили окончания. Был Федотов Михаил Дмитриевич, стала Федотова Михайла Дмитриевна, 1929-го года рождения. Мне подружка говорит: "На, езжай!"

Я записку маме оставила, забралась с мешочком на крышу поезда - и вперед и с песней - в Москву. В те годы многие на крыше поезда ездили. Проверяли, конечно, и гоняли. Помню - это уже Казань мы проехали - я за дверью пряталась в тамбуре, дрожала: сейчас схватят меня. Но милиция мимо прошла.

А в Москве гляжу. До нас с подружкой в Свердловске сразу-то не дошло: День рождения у Михайлы Федотовой, ей шестнадцать лет стукнуло паспорт пора получать. Свидетельство больше не действует!

А, была, не была! Иду в отделение милиции, в самом центре Москвы. Вот, говорю, я приехала. Дайте мне паспорт. Они свидетельство прочитали: "Михайла?"- говорят.- "Михайла!"-"Ну, тебя родители обозвали!" Двух часов не прошло - я уже была с настоящим паспортом. В самом центре Москвы! Михайла Федотова!

Зато потом, когда в шестидесятые годы я переделывала документы на свое настоящее имя, меня больше года мурыжили.

Поступила я на учебу к выпускнице Станиславского, Лидии Павловне Новицкой. Она вела вечернюю театральную студию при театре имени Ленина (это на Красной Пресне). Проучилась у ней два года. И конечно, параллельно, работала: потому что не работать было нельзя. Вкалывала штукатуром на стройке.

А тогда издали указ от четвертого- ноль шестого-сорок седьмого года: за то, что нужно арестовывать за вольные и государственные кражи. И стали всех проверять: кого-то так пропустят, а на кого-то составляют сразу акт в милицию. Так же, как за колоски сажали - так же тут. Стройка, она же имеет эту... огородку. И мы несем. И несем эту... вязанку дров после работы со стройки: щепки там, обрезь всякую - и несем мы их прямо, предлагаем всем. Москва-то была ведь на половину: вот Садовое кольцо - все там стояли... вот как у нас есть такие деревянные двухэтажные дома,- это таких там было очень много. Это постройки двадцатых, тридцатых годов. И они с печным отоплением были. И мы продаем.

Ну, и нас несколько человек: "Ага! Где? Откуда?!" - "Вот отсюда". Причем, нас задержали даже не раз, а раза два, три с этими дровами поймали. Ну, составили акт. В милицию. Причем, мне в милиции, например, он говорил: "Вот, ты, девочка, откуда?" (Понятно, что в Москве на таких работах как тогда, так и сейчас работают не местные москвичи, а всё... как сказать... приезжие: или из близлежащих, или из дальних ли, деревень ли, городов). И говорит: вот, дай, мол, телеграмму матери в Свердловск - пусть пятьсот (вот тогда пятьсот рублей он мне назвал; я сейчас уже не помню, много это, или мало было),- и мы тебя вроде как отпустим. Я говорю: "Я никому телеграмм никаких давать не буду". Потому что, во-первых,- я не могла маме нанести такой удар, вот; во-вторых,- еще неизвестно, отпустили бы, или не отпустили. Причем, это я сейчас понимаю - тогда-то я думала: точно отпустят. И стала я сама в этой тюрьме сидеть...

Вот сейчас у нас тут во дворе загорожено, стройка. Мы дров натаскали. Вот я натаскала - на всю зиму хватит. Но сейчас-то - пожалуйста, даже они спасибо говорят, что им не вывозить, что мы тащим. А тогда, видишь, все это было нельзя, потому что ведь люди запрещали сами неведомо чего. Вот скажем... Ладно, я согласна, что утащить с фабрики катушку ниток - это вроде как бы грех, воровство, а обрезки, обрезь - ее мешками сжигали. А люди несли и шили тапочки - продавали, шили коврики - продавали. То есть, получали какой-то дополнительный заработок. Почему они это делали? Они делали потому... Потому что тех денег, которые платили, людям не хватало на прожитье. И как бы по теперешним временам сказали бы: вот, они предприимчивые, молодцы!.. Я почему говорю про фабрику? Потому что я после освобождения работала вот тут на швейной фабрике. И при мне люди эти лоскутки таскали, и тоже людей ловили уже при мне за эти лоскутки, за нитки... И потом, видите ли, у нас как бы в Советском Союзе выработалась такая система именно потому, что вроде - "все вокруг колхозное, все вокруг мое". В то же время - мое и не мое: что вроде, оно ничейное. Вот кто на чем работал, тот все ведь домой носил: это же нормально было. Тем более, что, скажем, в магазине с одной стороны все есть, а кинешься - то, что надо нету...

У меня был срок небольшой, всего шесть лет. Есть даже лагерная пословица: "Ты за что сидишь?"-"Ни за что!"-"А сколько у тебя срок?"-"Десять лет"-"А вот и врешь!" Ни за что - пять или шесть давали. Были сроки-то ведь от пяти до двадцати пяти лет.

Сначала в КПЗ всех держат три дня, а за три дня прокурор должен выписать ордер на арест. И если он не выпишет - тебя должны отпустить! И все сдуру думают, что прокурор не выпишет, а прокуроры как выписывали, так и продолжают выписывать...

А где-то, видимо, перед самым Новым годом, что ли, суд был. А после Нового года я уже на этап уехала. Ну, да... Это был сентябрь сорок восьмого года - арестовали меня; три месяца я сидела. Ну, это нормально, это не долго. Сейчас вот, видите как: говорят, что и по два и по три года сидят до суда. А тогда все-таки нормально. Я считаю, что это нормально: сидели два - три месяца...

В тюрьме? Что в тюрьме? Нормально, как и везде... Во-первых,человек остается человеком везде, в любых обстоятельствах. Везде. В какие бы экстремальные обстоятельства он ни попал. Например, попал он в зону, или попал он на войну,- бывают минуты затишья, минуты того, когда он книгу читает, бывает, например, Новый год. Вот я в тюрьме была в Новый год. Ну, Новый год - все равно ведь он - Новый год. Вот, в другой раз я в больнице была - я не скажу, что он в больнице был лучше, чем тюрьме. В тюрьме, значит, думаю что? Надо Новый год встречать! А как встречать? Все воры там ну, такие, которые в законе, воры настоящие,- они, значит, выходят на "решку" (на решетку)... А тюрьмы все построены по такому принципу, что все решетки выходят во двор. Но там, хотя тоже есть вертухаи, но в общем, можно, как бы перекрикиваться через окна. И кричат: "С Новым годом, люди!" Потому что воры - это люди, а мы, кто вот случайно попал, - это фраера. А я тоже пошла на "решку" и сказала: "С Новым годом, фраера!" И вся тюрьма ответила гулом. Понимаете как? То есть: "У-у !.." То есть, вроде там, во всех камерах все фраера встрепенулись, что не только воров поздравили.

Разные россказни рассказывают про тюрьмы: вот придешь в камеру, а тебе под ноги белую простынь кинут и если ты по ней пойдешь - значит ты человек, а если не по ней пойдешь, значит ты - так... Ничего этого не было. Были обычные люди везде. И так как я ведь (ну, по сравнению с ними), имела какое-то образование... Потому что многие тогда были: и четыре класса кончили, или не кончили. И потом, много в войну было и беспризорников и все, - кто это в тюрьмы попадал... Я им очень много рассказывала, я им читала много стихов: читала Маяковского, например. Я знала наизусть пьесу Ростана "Сирано де Бержерак" - я рассказывала эту пьесу, все... мне всегда место давали хорошее. А я потом все равно всяким бабушкам уступала: мне их жалко было. Мне всегда воры подвигались - и давали место. Везде, везде мне давали место...

Да, и тогда уже были воры в законе. Они всегда были. Были: воры, суки и фраера. Значит, суки - это бывшие воры, которые стали сотрудничать с начальством, стали работать. А ворам нельзя было работать, потому что они люди! Они не могут работать! И им должны все равно все всё приносить. А как раз когда вот на Колыму мы попали... Там еще до этого, до Колымы, в этом, в Ванинском порту, рассказывали, что на Колыме всех воров переделают в работяг - то есть, там никто не позволит не работать. И конечно, воры очень боялись попасть на пароход - и они вот, например, что сделали?.. Там же как было?  Вот, спускаешься в этом, в Ванинском порту - и вот такой каменистый спуск... ну, там тоже - сопки такие... и тут: зоны, зоны, зоны, зоны, зоны... Ну, у нас тоже были: вот, обычные люди, фраера; ну, там в другом бараке - воры, в другом там - суки... Но они старались так: в одну зону сук и воров не сажать, потому что между ними резня не на жизнь, а на смерть шла! И вот, в соседней зоне были воры, настоящие воры, и они решили поджечь нас лагерем. В нашем лагере были суки: значит, воры тоже, но уже ссученные. А как они, зоны, между собой соединялись? Вот - колючка (проволока), вот колючка, а между ними нейтральная полоса. И с этой стороны у них стоит туалет, и у нас - туалет. И ветер дул в нашу строну. И они подожгли свой туалет - и ветер должен был (ветры сильные там очень) как бы перекинуть огонь - и наша бы зона загорелась. А ветер вдруг (вот, Бог, говорят, есть!) внезапно переменился - и стала гореть их зона... Зона - ведь это очень много бараков. И стали гореть. Всё, загорелся один, другой, всё... Ветры сильные. Он переменился в их сторону - ему через колючку не надо, все тут, рядом - и стала гореть вся зона! И они кинулись толпой к вахте. И пока там вызвали дополнительную охрану, пока вывели... Некоторые были и пострадавшие, потому что уже кого-то догоняло пламя, кто-то в толпу вклинивался, кого-то это... И конечно, их оставили выяснять, кто из них поджигал? И их оставили на зиму. Они там снова стали кантоваться, то есть они на этап не попали...