Сергей Брилёв - Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник

• Название: Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
• Автор: Сергей Брилёв
• Издательство: Издательство «Зебра Е»
• Жанр: Политика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5 94663 590-5

Предлагаю читателю вместе со мной проникнуть через границы. По земле — из Парагвая в Аргентину, из Уругвая в Бразилию. По воздуху — в Венесуэлу из США, из Гватемалы на Кубу, в Чили из Британии. Понятное дело — речь пойдёт о Латинской Америке. Естественно, не обойдётся без английского следа — не зря же я столько лет провёл в Лондоне. Само собой, не обойдётся и без следа русского. Эти три линии тем более сойдутся в главе, где я попытаюсь собрать воедино доселе разрозненные сведения о тайном участии СССР в войне за Фолклендские (Мальвинские) острова. Сразу беру набор участников этой войны в кавычки, потому что та война не была «англо-аргентинской». Берусь доказать — это была репетиция большой, возможно, мировой войны за Антарктиду.

...На берегах Южной Атлантики проникнем в «тайны уругвайского двора», этими тайнами до сих пор окутан первый чемпионат мира по футболу, прошедший в Монтевидео...

---

Не хочу ничего упрощать. Естественно, за дрейфом Кубы к СССР лежали не только особенности мировосприятия братьев Кастро и их аргентинского друга Эрнесто «Че» Гевары. Естественно, велась и большая геополитическая игра. Был пик холодной войны. Советскому Союзу совсем не лишним был «непотопляемый авианосец» у берегов США. А тут — Куба. Где «фашио» суверенитета так красиво смотрелся в обрамлении социалистического «лавра».

Именно на Кубе американцы с тех пор отрабатывают политику помещать неугодные режимы под санкции. В случае с Кубой таких санкций — целая изощрённая система. Тотальное эмбарго. Тотальная блокада. И готовность Москвы прийти на помощь в самый сложный момент — и есть главная объективная причина сближения с СССР. И главная причина желания Советскому Союзу подражать.

Подражать в государственном устройстве. Из всех соцстран только кубинцы и воспроизвели именно советскую систему образца 1922 года. С «пирамидой советов» и ЦИКом. Который не Центризбирком, а Центральный исполнительный комитет. На Кубе это Госсовет.

Подражать в экономике. Причём опять же с «младосоветскими» элементами вроде «трудовых армий».

И подражать в своего рода глобальном миссионерстве. В желании быть народом не богоносцем, но знаменосцем. В готовности снять с себя последнюю рубаху, но найти себе внешнего врага (чтобы бороться) и новых братьев (чтобы им помогать). Пусть даже у себя в стране жизнь становилась всё более стыдной. Пусть даже у кубинцев и не нашлось своего Бердяева, который указал бы на то, что это уже не от марксизма-ленинизма. Что это как раз характерная национальная русская черта. Как бы то ни было, советская социалистическая система на острове не просто воспроизведена, а возведена в квадрат, в куб, ещё и со всеми её, в том числе и русскими национальными особенностями.

Но есть и другая правда. Абсолютное большинство граждан многих соседних с Кубой стран живут не намного лучше. Та же нищета, то же недоедание. Хотя вроде бы — капитализм и формальная демократия. Взять хотя бы и мой любимый Уругвай.

Вот, например, есть такая «библия» западного делового и политического мира, лондонский журнал «Экономист». Журнал составляет разные «канонические» рейтинги. Один из рейтингов — таблица демократического развития. И по версии «Экономиста», Уругвай входит в тридцатку самых стабильных демократий мира. Что, кстати, вполне справедливо. Однако, по моим наблюдениям; ещё неизвестно, где на дорогах больше подержанных автомобилей: в кубинской Гаване или в уругвайском Монтевидео. Особенно радуются английские туристы, которые фотографируют давно исчезнувшие в Европе, но бережно сохраненные в Уругвае «Морисы» и «Триумфы». Но ведь никакого социализма или американской блокады в Уругвае не было.

В этом и есть одна из загадок Латинской Америки. Если угодно — её загадочный исторический «бич»: вспорхнуть к благополучию, а потом так же и рухнуть. И вспоминать о временах, как говорят там, «сладких денег», сберегая дома, автомобили и бытовую технику, купленные в ту счастливую эпоху.

Но на Кубе-то было провозглашено строительство нового общества! А значит, и спрос больше, чем с Уругвая или какой-нибудь Гватемалы. И я не случайно упомянул сейчас всуе ещё и Гватемалу. Потому что именно из Гватемалы я на Кубу и пытался прорваться в июле 2007 года. При весьма интригующих, по крайней мере для меня, обстоятельствах.

...На сессию Международного олимпийского комитета в Гватемале, где так славно решилась судьба Сочи, я прилетел на рейсовом самолете через Мадрид. Обратный билет в Москву у меня был по тому же маршруту, но вернуться я решил непременно на чартере российской делегации. Потому что летел этот чартер как раз через Гавану. Где я непременно хотел выйти и кое- что проверить после своего не вполне легального пребывания на Кубе в прошлый раз. Именно тогда я ездил в совхоз имени Ленина, живописал эту поездку и кое-что другое в эфире. И меня живо интересовал вопрос, въездной ли я на Кубу после этого.

Куба — удивительная страна даже со стороны. Ещё когда к ней подлетаешь.

Если лететь из Европы, то международная трасса неизбежно будет проходить над Бермудами. Те самые, которые дали своё имя печально знаменитому треугольнику. Эта последняя британская колония в Северной Америке — уже сильно на юге, но освещение ещё такое североатлантическое, холодноватое. И видно, что вокруг — глубина. Океанская синь, из которой настырно выскакивают верхушки вулканов. Это и есть «страшные» Бермуды, которые, впрочем, выглядят как образец ухоженности и благоденствия.

Через часа полтора — Саргассово море, которое так пугало первооткрывателей. Плывёшь-плывёшь по океану, и вдруг — нет ветра, нет берегов, а океан вдруг превращается в море. В том смысле, что цвет меняется. С океанской синьки на тот, что как раз и называется цветом «морской волны». С самолёта — эффект тем более поразительный.

Ещё через час полёта — Багамы. На песчаных косах бьют пресные ключи. Кривые ручьи и речки устремляются к морю и борются с приливом. В результате образуются озерки, в которых вода переливается из лазоревого в ультрамарин. Течения борются друг с другом и намывают песок. Получаются отмели. Они то превращаются в крохотные островки, то опять исчезают под водой. И это видно даже за те считаные минуты, пока самолёт пролетает над островами багамской россыпи.

И вот наконец на горизонте возникают облака. Таких нет над Багамами, нет над Флоридой, нет над Гаити. Такие облака — только над Кубой. На километры вверх свечками взмывают крахмально белые кучерявые конусы из пара.

Меж облаками и морем сначала подозреваешь, а потом действительно разглядываешь полоску земли. Издали — цвета хаки. У кубинских военных это называется «оливковым зелёным». Так даже назывался армейский журнал. Это и есть Куба.

Но потом возникает удивительный эффект. Дело в том, что облака висят ровно по кромке берега. Очевидно, дело в том, что именно здесь сталкиваются бриз с моря и испарения, которые движутся изнутри самого большого из Антильских островов. Наверняка у метеорологов есть на этот счёт какое-то научное объяснение. Как бы то ни было, когда пересекаешь линию берега, землю-то и не видно.

Получается, что Кубу видно издалека, но не видно вблизи.

Можете считать это и метафорой. Образ Кубы во внешнем мире и распорядок внутренней кубинской жизни — это разные вещи. Да, к Фиделю заранее восторженным приезжал и восторженным после общения с ним лично уезжал американский режиссёр- бунтарь Оливер Стоун. Получился талантливый и очень восторженный фильм «Команданте». Но лично я знаю членов западных компартий, которые ехали на Кубу восторженными, а вернувшись домой, из компартий выходили. Это сродни тому, насколько разным по составу может оказаться вроде бы один и тот же «Мохито».

Но вот когда самолёт наконец снижается и дистанция сокращается, то Куба начинает раскрывать свои секреты. И оказывается, что её природный цвет — всё-таки не хаки, а изумрудно-зелёный. Но даже и с близкого расстояния картина всё равно получается обманчивой: слишком уж много непривычных оптических эффектов: много солнца, и это обилие солнечного света запутывает. Если под рукой нет часов, то и не понять, утро на дворе, день или вечер. Из личных наблюдений: если воздух прозрачный, то на Кубе рассвет. В Европе в это время как раз наоборот — роса и дымка. А здесь — кристально прозрачный воздух.

Если над островом дымка от испарений пальмовых рощ и плантаций табака — то это разгар дня. У нас так утром.

А если марево, то это вторая половина дня. Утомление от солнца. Ну разве в этом мы схожи. И это тоже можно считать метафорой.

Но в первый прилёт я и не понял, что мы уже над Кубой. Была ночь. Самолёт снижался и уже выпустил шасси. То есть до посадки — считаные минуты. А внизу всё ещё кромешная тьма. Я думал, что мы летим над морем. А оказалось — «апагон»: веерное отключение электричества. Веерное отключение связей с недавним патроном, с Москвой.

В этой главе я никак не обойдусь без исторических отступлений. Правда, то, что и сам знаю только по книгам, обозначу лишь пунктиром. Про обстоятельства штурма казарм Монкада, про речь Фиделя на суде «История меня оправдает», про вход «барбудос» в Гавану, про Карибский кризис — это не ко мне. Про это есть книги куда более компетентных авторов, которые в той истории были очевидцами[9].

Я же если и взялся за написание этих заметок, то хотел описать как раз то, что видел сам. Что и позволит взглянуть на общеизвестную историю с несколько непривычной точки зрения. Журналиста, который ещё сдавал в университете историю КПСС, но карьеру делал уже в новой России. Который хотя и родился в Гаване, но через десять лет после Карибского кризиса, и оттого не связан имперскими инстинктами. Журналиста, который не страдает (или не выигрывает) от природной склонности к левизне.