Игорь Подбельцев - Июльский ад (сборник)

• Название: Июльский ад (сборник)
• Автор: Игорь Подбельцев
• Издательство: Везелица
• Жанр: О войне
• Год: 1995

Место действия — Прохоровская земля. Так можно сказать почти обо всех произведениях Игоря Подбельцева. Герои новой книги «Июльский ад» защищали эту землю в 1943 году.

---

— Ах ты, стерва! — услышал Васечка яростный крик старшего полицейского. — Ты на представителя власти руку поднимаешь!.. Застрелю, суку!.. А ну, ложись, ныряй в постель падло, добровольно!.. Считаю до трёх!.. Один!.. Два!..

Васечка не мог больше стоять в сенях и подслушивать; не мог он и войти в хату и без раздумий пустить пулю в лоб Митьке Клыку — страх был сильнее его самого и его всяческих чувств; выход оставался один — вон отсюда, на улицу чтобы не слышать ничего, и, тем более, не видеть!..

… Митька Клык из хаты Верцы вышел где-то через полчаса. Через всю его щёку кровоточила свежая царапина.

— Чего уставился? — хрипло спросил он. — Не узнаёшь? — Дура баба попалась — он осторожно погладил царапину — не постели ничего не может — лежит как бревно… Мне бы помоложе себе подыскать бабёнку да с огоньком… Или совсем необученную девочку!.. Эх, жизнь-житуха!

В голове у Васечки вдруг помутилось: ему внезапно представилось, как поганый Клык насильничает Настю… Настю к которой у него, кажется, начала появляться симпатия.

«За Настю я его враз пристрелю!.. Надо предупредить дядьку Мирона, чтобы спрятал Настю от этого одноглазого дьявола. Клык — он и есть самый настоящий клык, волчий ли. собачий ли…» — подумал он и поплёлся вслед за Клыком, то и дело поправляя ремень тяжёлой для него винтовки.

ВОЛЬНОМУ-ВОЛЯ…

Поздно вернувшийся из Кремля Ротмистров застал у себя не только своего адъютанта Василия Земскова, но и незнакомого молодого симпатичного лейтенанта. И Земсков, и молодой симпатичный лейтенант мгновенно вскочили, вытянувшись по стойке «Смирно!». Павел Алексеевич рассеяно кивнул им головой и хотел было пройти мимо, но адъютант вежливо окликнул его:

— Товарищ генерал!

Ротмистров остановился, молча вопросительно взглянул на него.

— Товарищ генерал, к вам лейтенант Кошляков явился!.. Вы просили…

— Являются только черти, Василий. Запомни это. Ну, это я так, к слову. Ты не обижайся. Я сейчас разденусь, и, прошу тебя, организуй, пожалуйста, нам с лейтенантом чай.

Через некоторое время Ротмистров и лейтенант Кошляков сидели за столом и пили горячий чай. Лейтенант явно чувствовал себя не в своей тарелке; генерал, в свою очередь, чувствовал стеснительность юного офицера и с чисто отеческой улыбкой то и дело посматривал на него.

— Лейтенант, позвольте спросить у вас: почему вы из такого тёплого и уютного местечка так усиленно рвётесь па фронт? Война ведь, сами чувствуете, не к концу своему приближается, а, можно сказать, к своей золотой середине. И сколько ещё людей в ней полягут — одному Богу известно. Эх, долго ещё смерть своей безжалостной косой орудовать будет, много голов буйных скосит — и генеральских, и, тем паче, ваших, молодых и горячих.

Товарищ генерал, в вашем корпусе два брата моих служат. Танкисты они. Я хочу с врагом сражаться бок о бок с ними.

— Да, мне говорили о вашем жгучем желании службу военную, нести вместе с ними. Но, лейтенант, подумайте всё же хорошенько: там же, на фронте, вас ожидают жестокие бои и, не исключено, что вас могут убить. Неужели вам, в ваши столь юные годы, так хочется умереть?

— Нет, товарищ генерал, умирать я вовсе не собираюсь. Я, наоборот, хочу убивать тех, кто пришёл нас предать смерти. И не подумайте, что я совсем ещё необстрелянный, мне пришлось побывать в кое-каких переделках и смотреть Косой прямо в её глаза.

Ротмистров вздохнул, отхлебнул глоток чая и надолго замолчал, о чём-то раздумывая. Молчал и лейтенант, упрямо и насторожённо вперив немигающий взгляд в блестящий бок чайника.

— Ну что ж, — сказал Ротмистров наконец, — как говорится, вольному — воля… Отец тоже воюет?

— Так точно, товарищ генерал!

— А мать… Мать-то твоя где сейчас?

— Мы недалеко от Москвы живём, мама сейчас там, в деревне, находится.

— Где именно, лейтенант?

Кошляков назвал точный адрес, и Ротмистров опять надолго замолчал, опять о чём-то сосредоточенно думая. Затем сквозь очки внимательно посмотрел на младшего офицера.

— Мать свою давно видели?

— Давно. Очень давно… вздохнул лейтенант и, какой-то горький комок прихлынул прямо к самому его горлу.

— Хотелось бы её повидать?

Лейтенант пристально посмотрел в уставшее лицо генерала, горько улыбнулся:

— Кому ж не хотелось бы, товарищ генерал…

— Вас как зовут?… Владимир?… Понятно. Так вот что, Владимир, я хочу дать вам одно поручение — очень серьёзное; выполняя его, вы можете на денёк заглянуть домой. Это как раз, лейтенант, вам по пути будет.

— Товарищ генерал! — вскочил Кошляков. — Да я…

— Сидите, лейтенант, и… не надо благодарить. Это совсем необязательно. За необходимыми документами для командировки прибудете завтра к моему адъютанту. Выполните поручение и, пожалуйста, поезжайте в корпус, к своим братьям-танкистам. Да, ещё я слышал, вы хотите попасть именно в их экипаж?

— Так точно, товарищ генерал!

Что ж, я постараюсь вам помочь. Идите, лейтенант Кошляков.

… С поручением генерала Ротмистрова Владимир справился на удивление быстро. И сейчас он, развалясь, как барин, на соломе в санях, держал прямой путь в родную деревеньку. Он что-то невпопад отвечал на вопросы кучера— мужика из соседней деревни, которого он знал и помнил в лицо, но совершенно не знал, как его зовут, а сам с тревожно-радостным чувством думал о своём родном доме, о маме, о том, как через каких-то полчаса, а может, быть, минут через сорок, встретится с ней и как он ей самыми нежными на свете словами скажет о том, что он, её сын, сильно-пресильно любит её.

На повороте в деревню Владимир распрощался с помогшим ему добраться мужиком, сунув ему в знак искренней благодарности банку фронтовых консервов. По полуторакилометровому от поворота дороги шляху он почти безостановочно бежал, совсем не чувствуя за спиной тяжёлого рюкзака с продуктами, не ощущая под ногами рыхлого, тормозящего его бег снега.

Но вот и дом. Из трубы слегка курится тёмный змеистый дымок — значит дома кто-то есть. Владимир взбежал па старенькое скрипучее крылечко, остановился, переводя дух, и почему-то робко постучал в дверь. Никто не отозвался. Владимир постучал сильнее и только тогда услышал знакомый с самого детства голос матери:

— Кто там стучит? Входи, у нас не заперто.

Он толкнул покосившуюся дверь и внезапно ослабевшими ногами переступил порог; со света поначалу ничего и никого Владимир в хате не увидел: он стоял, привыкая к сумраку помещения и напряжённо молчал. И вдруг услышал голос матери:

— Кто это?… Господи, сыно-о-ок!..

И в тот же миг лейтенант ощутил на своих плечах сухонькие, но жилистые ещё руки матери: он моментально обнял её, поднял с земли и бешено, с каким-то остервенением начал целовать её прохладные шершавые губы, морщинистое, до боли родное и любимое лицо, и скупые слёзы вдруг выступили в его глазах, и в этот миг он не стеснялся их.

— Погоди, сынок, — слабо запротестовала она, — погоди! Дай-ка я разгляжу тебя, ненаглядного… Ой, ты в гимнастёрке военной, сразу и не узнаешь, не угадаешь, кто ты из трёх моих кровинушек… Вовочка, кажись?

— Да, мама, я это, я! — задохнулся от нового прилива нежности к маме Владимир. — Родная ты моя.

Мать долго суетилась, собирая на стол скудный обед, а он, сын её, внимательно и с любовью смотрел на неё, на её глубоко изборождённое морщинами лицо, на руки — мозолистые и трудолюбивые, с детских лет привыкшие к крестьянской работе. Спохватился Владимир лишь тогда, когда мать, смахивая со щёк слёзы, сказала:

— Сынок, да ты ж теперь проголодался, небось, — садись к столу. Вот выставила всё, что смогла. Не обессудь, сынок.

Владимир виновато улыбнулся и, вспомнив, потянулся к рюкзаку, расстегнул его и начал вытаскивать свой паёк, офицерский.

Они сидели друг против друга и, выпив за встречу по стаканчику крепкого и вонючего самогона, почти ничего не ели, рассказывая друг другу о своей жизни, о войне, которая подло и надолго разлучила их. За разговором они и не услышали, как осторожно скрипнула дверь и на, пороге появилась девушка.

— Здравствуйте, — смущённо произнесла она, дуя на покрасневшие от мороза пальцы. — Я не помешала вам?

Мать откликнулась сразу:

— А, это ты, Леночка! Раздевайся, проходи к столу… Сынок вот мой приехал… На побывку…

А юный лейтенант во все глаза разглядывал вошедшую — Леночку Спасаеву, свою бывшую одноклассницу и свою бывшую первую любовь. Впрочем, почему бывшую? Провожая его, Леночка, неумело поцеловав Владимира на прощание, сказала, что будет непременно ожидать его.

Через некоторое время, посидев ещё за столом и поговорив о самом разном, но больше всего, конечно же, о войне, Владимир и Леночка ушли. Ушли к ней, к Спасаевой, домой. Она пригласила. Владимир твёрдо пообещал маме, что он очень скоро вернётся, и ещё добавил, чтобы она не очень скучала, пока он короткое время будет отсутствовать. Мать с горечью и любовью взглянула на сына, согласно кивнула головой: