Борис Штерн - Стражи последнего неба

• Название: Стражи последнего неба
• Автор: Борис Штерн
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1029-6, 978-5-9953-0165-3

Борис Штерн и Павел Амнуэль, Мария Галина и Хольм ван Зайчик, Г. Л. Олди и Даниэль Клугер… Современные писатели-фантасты, живущие в России и за ее пределами, предстают в этом сборнике как авторы еврейской фантастики.

Четырнадцать писателей. Двенадцать рассказов. Двенадцать путешествий в еврейскую мистику, еврейскую историю и еврейский фольклор.

Да уж, любит путешествовать этот народ. География странствий у них — от райского сада до параллельных миров. На этом фантастическом пути им повсеместно встречаются бесы, соблюдающие субботу, дибуки, вселяющиеся в сварливых жен, огненные ангелы, охраняющие Святая Святых от любопытных глаз. Такие приключения невозможны ни без смеха, ни без слез. Но самое ценное в них — это житейская мудрость, без которой немыслима ни одна настоящая еврейская история.

---

Шли на веслах почти сутки. Пресная вода из резервного бочонка быстро закончилась, коробка сухарей тоже. Утреннюю росу, выпавшую на бортах шлюпки, слизывали по очереди. Капитан держал курс по компасу и звездам, до Бермудских островов, при таком ходе, по его расчетам можно было добраться за три дня. Конечно, если океан останется спокойным. Иначе первое серьезное волнение опрокинет перегруженную шлюпку.

Взошло солнце, и на горизонте проступили очертания острова. Уставшие за ночь гребцы воодушевились, спустя полтора часа шлюпка уткнулась носом в песок небольшой бухты. Лес подступал к самому берегу, из него доносились крики и щебетание невидимых птиц. Впадавший в бухту ручей оказался пресным, моряки напились вволю и улеглись под деревьями отдыхать после бессонной ночи.

Гевер отошел в сторонку, облачился в таллит, наложил тфилин и приступил к утренней молитве. Но не успел он закончить благословения перед «Шма Исраэль», как из лесу высыпали вооруженные люди и бросились на матросов. Через несколько минут весь экипаж был связан.

Весь, кроме Гевера. Незнакомцы окружили его плотным кольцом и почтительно следили за молитвой. Гевер продолжал кланяться и раскачиваться, так, словно вокруг ничего не произошло.

Закончив «Шахарит», он аккуратно сложил тфилин и таллит в бархатный мешочек, уселся поудобнее и принялся за чтение недельной главы Торы. Судя по всему, молитвенные принадлежности то ли отпугивали незнакомцев, то ли внушали благоговение, и Гевер тянул время, рассчитывая на изменение ситуации. И оно не преминуло последовать, из толпы выступил человек, манерой и осанкой походивший на предводителя, и обратился к Геверу. Каково же было его изумление, когда он понял, что незнакомец разговаривает на чистом иврите.

— Дорогой гость, — начал предводитель, — позвольте после окончания утренней молитвы приветствовать вас на нашем острове. Если обрел я благоволение в глазах дорогого гостя, не согласится ли он последовать в наши шатры для вкушения утренней трапезы.

Несколько секунд Гевер молчал, не в силах прийти в себя от удивления.

— Благодарю, — наконец ответил он, — и с удовольствием принимаю ваше предложение. А где экипаж моего судна?

— Необрезанных сначала накормят, — сказал предводитель, вежливо улыбаясь, — а затем отведут на работу. Праздность вредит уму и губительна для тела.

Шли долго, сначала через густой лес, потом вдоль возделанных полей. По дороге предводитель рассказывал Геверу про остров. История звучала удивительно, но Гевер давно перестал поражаться диковинным историям, зная, что жизнь — удивительнее всего на свете.

Много веков назад к острову прибило трирему, на которой бежала от вавилонян небольшая группа изгоняемых десяти колен. После многих недель странствий, множества смертей и трагедий, разыгрываемых на борту корабля голодом, жаждой, а больше всего страхом перед неизвестностью, уцелевшие высадились на благодатный остров. Пищи на нем оказалось в достатке, и маленькая группка за века превратилась в небольшой народ. Все попытки бежать с острова заканчивались неудачей: ни одна лодка не вернулась обратно. Иногда океан выносил на берег обломки погибших кораблей, иногда трупы, и лишь изредка на остров попадали уцелевшие после кораблекрушения моряки. Благодаря им островитяне примерно представляли, что происходит в сегодняшнем мире.

За всю историю существования малого народа евреи попадали на остров только два раза. Первый из спасшихся оказался простым человеком, с трудом разбиравшим Пятикнижие, а второй умер спустя несколько дней, так и не успев обучить жителей ничему новому.

— Мы слышали, — пожаловался предводитель, — что помимо Пятикнижия существует еще одна святая книга — Талмуд, но до нас она не дошла. Видимо, ее написали после изгнания десяти колен, а из попавших на остров никто не смог рассказать о ней ничего вразумительного.

Спустя полчаса показались строения: невысокие хижины, крытые пальмовыми ветвями. Посреди деревушки возвышалось деревянное здание с куполом.

— Синагога? — спросил Гевер.

— Что-что? — уточнил предводитель.

— Дом для молитвы, — пояснил Гевер, сообразив, что слово «синагога» во времена десяти колен еще не существовало.

— Конечно, — ответил предводитель. — Разве можно его с чем-нибудь перепутать?

Перед входом в синагогу собралась толпа. Завидев Гевера, люди уважительно расступились, образуя проход. Он шел по нему, озираясь по сторонам и недоумевая, чему обязан таким почестям.

Островитяне были одеты просто, их одежда напоминала грубую дерюгу. У мужчин и женщин распущенные волосы до самых плеч, грубые, словно вытесанные каменным топором лица, но на них живые, бегающие глаза.

Перед крыльцом стоял человек в белом, ниспадающем до земли балахоне. Голову его украшал высокий тюрбан, наподобие тех, что носили священнослужители в Иерусалимском Храме.

«Наверное, это раввин», — подумал Гевер.

— Возлюбленный гость наш, — произнес «раввин», протягивая Геверу руку, — добро пожаловать в Дом собраний.

Внутри Дом собраний ничем не отличался от синагоги: такие же ряды лавок, возвышение посреди зала, украшенный резьбой шкаф для свитков Торы.

— Я слышал, что вы привезли с собой тфилин? — не скрывая волнения, произнес «раввин».

— Да, вот они, — показал Гевер бархатный мешочек.

— Дай, дай наложить!

Дрожащими руками он выхватил мешочек из рук Гевера, расстегнул и принялся неумело наматывать на руку.

— Последние тфилин, привезенные нашими предками, испортились двести лет назад, — пояснил он. — С тех пор мы только мечтаем о выполнении этой заповеди.

Гевер помог «раввину» правильно наложить тфилин, тот накинул на голову край балахона и забормотал что-то, слегка подвывая в конце каждой фразы.

Лица стоявших вокруг выражали почти плотское вожделение. Они смотрели на раввина с явной завистью, и Гевер подивился и порадовался столь яркому проявлению духовности.

Закончив молитву, «раввин» снял тфилин и, осыпая их бесчисленными поцелуями, уложил в мешочек. Поцелуи эти были Геверу неприятны. «Так целуют женщину, — подумал он, — а не святыню».

Нехотя, точно преодолевая себя, «раввин» отдал мешочек Геверу.

— И нам, и нам, мы тоже хотим, — загудели окружающие.

«Раввин» строго зыркнул на гомонивших, и ропот смолк.

— Прошу разделить с нами трапезу, — предложил он Геверу.

В соседнем, небольших размеров зале был накрыт стол. Толпа осталась за плотно прикрытыми дверьми. На трапезу, кроме «раввина», были приглашены еще несколько человек, очевидно приближенные. Внимательно осмотрев стол, Гевер выбрал бананы, земляные орехи и печеные бататы.

— Вот свежее мясо, — предложил «раввин», — рыба, пойманная на рассвете, еще теплый хлеб.

— Нет, нет, благодарю, — отказался Гевер.

— Какая праведность! — восхитился «раввин». — Наконец-то Небеса послали нам святого человека.

Гевер не был ни святым, ни особо праведным, но элементарные правила кашрута он соблюдал и поэтому никогда не ел у незнакомых людей, даже если они были ему симпатичны. Кроме того, он подозревал, что за сотни лет полной изоляции островитяне могли подзабыть или перепутать законы, и поэтому выбрал наименее опасные с точки зрения кашрута продукты.

— Вот вы-то и научите нас Талмуду! — радостно восклицал «раввин». — Как прекрасны шатры твои, Яаков, словно венок спелых колосьев, будто овцы на холмах Башанских!

— Талмуд — это не просто, — ответил Гевер, слегка удивленный вольным цитированием[41], — его начинают учить с самого детства.

— Ну, — перебил его «раввин», — если дети в состоянии понять, неужели мы не разберемся!

Он подмигнул сотрапезникам, и те ответили ему довольными улыбками и смехом.

— Давайте проверим, — не согласился Гевер. — Я задам вам три загадки, посмотрим, сможете ли вы на них ответить.

«Раввин» согласно кивнул головой.

— Двое упали в печную трубу, — начал Гевер. — Один испачкался, а другой нет. Кто пойдет мыться.

— Что ж тут непонятного? — удивился «раввин». — Грязный пойдет, а чистый останется.

— Неправильно, — ответил Гевер, в свою очередь, дивясь недогадливости «раввина». — Грязный посмотрит на чистого, и решит, что он тоже чистый. А чистый посмотрит на грязного и пойдет мыться.

— Умно, — согласился «раввин», крутя бороду. — Задавайте второй вопрос.

— Двое упали в печную трубу. Один испачкался, а другой нет. Кто пойдет мыться?

— Как это кто? — вытаращил глаза «раввин». — Решили ведь, что чистый пойдет.

— А вот и нет. Грязный посмотрит на чистого и решит, что он тоже чистый. А чистый увидит грязного, пойдет к зеркалу и убедится, что он не испачкался. В итоге оба не станут мыться.

— Гм, — хмыкнул «раввин». — Это и называется Талмуд?