Фернандо Намора - Живущие в подполье

• Название: Живущие в подполье
• Автор: Фернандо Намора
• Жанр: Проза

---

- А Марио все нет! И куда он запропастился?

Едва она произнесла это, Марио появился. Перепачканный, взволнованный, ликующий.

- Ты сегодня решил всюду опаздывать?

- Видишь ли, детка, я долго провозился, разыскивая ключ от кабины. А он оказался под решеткой, понятия не имею каким образом.

Мотор заработал, хотя шум его заглушала ветошь, матрос отдал швартовы. Шлюпка отчалила. Марио не сводил глаз со своего жеребца и уже представлял себе, как тот, закусив удила, помчится во весь опор, оставляя позади вспенившиеся волны. А Васко наблюдал за мужем своей любовницы; нескрываемое торжество не могло стереть с лица Марио выражение замкнутости, суровую и недоверчивую морщинку между бровями, следы надвигающейся старости. Однако, если приглядеться получше, в юношески энергичном, худом, мускулистом теле Марио ощущалась скрытая сила, которую он то ли из любви к комфорту, то ли из апатии предпочитал не проявлять. Вернее, проявлял, лишь управляя мощным катером, сообщая ему свой порыв, или элегантной спортивной машиной, покорной его умелым и твердым рукам - тем самым рукам, которые казались слабыми и смирившимися со своей слабостью, когда бездействовали. Васко наблюдал за мужем Жасинты, стараясь уловить в нем скрытое коварство или какую-нибудь смешную черточку, о которой слыхал, и хоть немного освоиться с мыслью, что это действительно муж Жасинты. Муж женщины, которой он обладал в жалкой комнатушке, значившейся в записной книжке Азередо ("Времена настали тяжелые, старик, полиция сует нос во все дырки. В этой стране святош даже приличного гнездышка не сыщешь. Потерпи, пока я найду для вас другое пристанище. Признаюсь тебе по секрету, есть у меня на примете восхитительное местечко. Просто мечта"), отчего еще более омерзительной становилась двусмысленность их отношений, в которых трудно было усмотреть хоть что-то достойное. Он наблюдал за мужем Жасинты, и, несмотря на суровую морщинку между бровями Марио, привлекшую внимание Васко, ему казалось естественным, что он, любовник, и другой, муж, находятся здесь вместе, в компании, мягким сентябрьским днем. Словно между ними существовал молчаливый договор, признающий законным такое положение.

Катер был пять метров в длину, с мотором в пятьдесят лошадиных сил, но для такого количества гостей он оказался тесноватым. Пока Марио поднимал якорь - "Ну, друзья, как вам правится мое приобретение?", - а потом заводил мотор, компания располагалась, кто где хотел. Васко вызвался быть рулевым, лишь бы чем-нибудь занять себя. Жасинта и Сара улеглись на брезенте в носовой части судна, и Сара опустила правую руку в бурлящую воду. Повинуясь приказу хозяина, катер яростно рванулся с места - "Держись крепче, Сара!", оставляя за собой пенный след, который у мола сливался с полосой прибоя. Бег жеребца постепенно ускорялся, становясь все более стремительным и грозным по мере того, как они удалялись от берега; казалось, нос катера ударяется о камни, с грохотом размалывая их, эхо этой схватки отдавалось в ушах; Марио, мышцы которого напрягались при каждом повороте руля, гордился своим бесстрашием.

- Пощадите! - взмолилась Сара, и ветер превратил ее крик о помощи в невнятный жалобный стон, тут же унесенный назад.

Но вот Марио повернул ключ зажигания, и жеребец, мигом укрощенный, затих, успокоился. Бешеная гонка прекратилась, поединок с морем окончился, волны улеглись, смиряя свой гнев, разбиваясь о выпуклые бока катера. Марио оглядел всю компанию, задержав взгляд на жене, его темные глаза вспыхнули от удовольствия.

- Ну как? Что я вам говорил? Вы справились с рулем, Васко?

- Более или менее.

- Да, этот зверь все равно что бык, ему нужны стальные вожжи.

- Все это очень хорошо, но теперь мы заслужили отдых, - простонала Сара, от испуга у нее все еще теснило в груди и было больно дышать, так исхлестали ее порывы ветра.

- И купанье, - подхватила Мария Кристина.

Когда якорь был брошен в прозрачную зеленоватую воду, она первая красиво и уверенно нырнула с борта катера и вновь показалась на поверхности уже далеко впереди. Мария Кристина занималась своими любимыми видами спорта с удовольствием и почти мужской хваткой. И любила, когда ее ловкость отмечали другие. О бассейнах для плавания она и слышать не желала. Иное дело море - его необъятный простор не нужно ни с кем делить, он принадлежит ей одной. Васко не осмелился последовать за ней, катер был далеко от берега, а он начинал задыхаться, проплыв несколько метров, и не хотел, чтобы с борта видели, как он догоняет катер, судорожно работая руками. Васко полез в сумку за другим персиком и, увидев, что Мария Кристина положила туда утреннюю газету, решил перечитать ее. Впрочем, перечитать - не совсем подходящее слово. За завтраком он равнодушно пробегал глазами заголовки и иногда днем, если выдавалось свободное время, просматривал все заметки подряд, хотя и не очень вникал в их содержание и лишь изредка заглядывал в отдел объявлений. Газетой он как бы отгораживался от мира, и в то же время она не давала ему думать, будто он замкнулся в своей цитадели. Пустой цитадели, обнесенной крепостной стеноп, преодолеть которую не могла даже лживая газета. Читать книгу? Книга вызывала на откровенность, принуждала давать и брать. Можно сказать - раскрывать себя. Ее страницы никогда не кончались! Он брался за книгу, затем откладывал - напрасный и тщетный труд.

Жасинта все еще не решалась купаться. Она лежала на животе, положив подбородок на скрещенные руки. Вдруг она обернулась к нему:

- Вам не трудно будет намазать мне спину маслом для загара?

Васко отрицательно покачал головой, показав глазами на дочь Жасинты, словно намекал, что Мария Кристина может появиться с минуты на минуту и лучше попросить девочку, однако Жасинта не отступала:

- Не будьте таким лентяем. Флакон с маслом стоит рядом с вами.

Упорное нежелание выполнить ее просьбу ни к чему бы не привело, оно показалось бы смешным упрямством, поэтому Васко с явной неохотой перешел на нос катера и налил масла в ладонь. Он нарочно подчеркивал неловкость своих движений, которые и в любой другой обстановке были бы резкими и неуклюжими прикосновение к теплому трепетному телу Жасинты приводило его в замешательство, напоминая о том, что произошло между ними несколько дней назад.

- Я не просила вас растирать меня, Васко! Пожалейте мою кожу, она вся горит. Разве вы не можете делать это поосторожнее?

Однако голос выдал ее. Дочь уловила в нем удовольствие и теперь следила за ними со скрытой враждебностью. Васко торопился кончить натирание, пока не вернулась Мария Кристина, как вдруг она появилась у другого борта катера, ее голова была, как всегда, горделиво откинута назад, крепкая шея казалась полнее, оттого что волосы были схвачены на затылке лентой. Лицо Марии Кристины сразу помрачнело и продолжало выражать упрек, когда она, уже стоя на палубе, растиралась полотенцем.

- Вам не мешало бы научить своего мужа быть любезнее... Он превратил мою спину в сплошную рану. - Тонкая улыбка Жасинты придала словам двойной смысл.

- Думаю, вы не упустили случая дать ему первый урок.

Васко побагровел, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок. Запертый, словно в клетке, на этом проклятом катере, под надзором тюремщиков, не спускающих с него глаз, он вынужден был слушать и терпеть. (У стен, казалось, были глаза, у потолка - уши. И - не правда ли, Шико Моура? нам слышался или мерещился шорох ночных насекомых.) Впрочем, Мария Кристина умела выбрать момент, зная, что Васко не вспылит в присутствии посторонних либо сдержится, чтобы не затевать ссоры. То ли инстинктивно, то ли благодаря своей проницательности она всегда чувствовала, когда пора остановиться.

После этой сцены (ловко спровоцированной Жасинтой, только непонятно зачем) Марш Кристина не выпускала Васко из поля зрения. Ему даже не нужно было специально убеждаться в слежке. Он догадывался о ней, едва перехватывал косой взгляд Марии Кристины, делавшийся вдруг подозрительным и узким, словно щель, через которую ведут наблюдение, или же злобным, обвиняющим, - взгляд либо движение, по которому он догадывался, что она приближается медленно и неотвратимо. Так или иначе, он вдруг совершенно утратил естественность. Даже воздух будто стал разреженным: дыхание Васко сделалось коротким и прерывистым.

- А что, если мы немного подплывем к берегу? Там, наверно, такая приятная прохлада, - зевая предложила Жасинта.

- Где же может быть прохладней, чем здесь? - насмешливо возразил муж, однако мускулы на его руках напряглись, он принялся выбирать якорь. Видно было, что все на свете ему надоело.

Катер спокойно заскользил к бухте, прокладывая путь среди косяков весельных лодок, медлительных и неповоротливых, и плотов под парусами, полных молодежи, которой наскучила суета на пляже и которая хотела почувствовать себя хозяевами солнца и моря. Прибой бешено ударялся об отвесные скалы и утесы, заслоняющие мягкие силуэты дюн, берег угрожающе нависал в этом месте над водой черным базальтовым плато, волны постепенно размывали его, не заботясь о том, сколько времени уйдет на эту работу. В центре плато возвышался, точно оседлав его, дом строгих и благородных очертаний, а по краям рос кустарник, в котором пестрели цветы, словно бросая вызов угрюмому пейзажу. Дом, скалы и песчаная отмель, доходящая до первых террас на горном склоне, принадлежали крупному промышленнику. Дымящиеся трубы его владений можно было видеть по обе стороны залива. Гости промышленника наводняли плато, размещаясь под сенью искривленных от северного ветра сосен, или у белых столиков, сервированных высокомерной прислугой, или внизу, на девственном пляже без тентов, без хозяев, без транзисторов и запаха пищи, - на маленьком пляже, кромке чистого песка, где раздавался приглушенный рокот волн, пытающихся добраться до птичьих гнезд на скалах.