Рита Мональди - Veritas

• Название: Veritas
• Автор: Рита Мональди
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1267-4

1711 год.

Десять лет не прекращается война. Аббат Мелани, секретный агент Людовика XIV, прибывает в Вену. Он узнает о заговоре против императора Иосифа I.

Но кто готовится нанести смертельный удар? Брат, мечтающий о троне, или коварные иезуиты? Вероломные англичане или турки, извечные враги империи?

Разгадка кроется в таинственном сообщении турецкого посла. Пытаясь расшифровать это сообщение, помощники аббата гибнут один за другим.

Впервые на пути агента Людовика XIV оказался столь безжалостный противник.

---

– Он влил ему злую, очень отвратительную и омерзительную шутку, – злорадно ликовал Угонио.

25 декабря, в день рождения нашей Святой земли, а значит, в очень важный для кардинала Коллонича день (и это была лишь первая из ужасных насмешек судьбы), в час пополудни высокие сановники из придворного совета султана вошли в дом Кара-Мустафы в Белграде. Впереди шел ага янычар в сопровождении нескольких сильных мужчин. Кара-Мустафа удивленно спросил, почему они утруждаются, посещая его в такой час, и не случилось ли чего серьезного. Посреди группы сановников он увидел строгое лицо Капигибачи, церемониймейстера султана, и заключил, что сановники принесли приказ от его повелителя. И действительно, ага янычар объявил ему, что султан издал декрет. Когда он показал его, на Кара-Мустафу обрушились четверо берсерков.

Великого визиря связали веревкой, а затем обезглавили – ему был уготован тот самый конец (вот и вторая насмешка), который предназначался кардиналу Коллоничу. Согласно древнему турецкому обычаю с головы потом содрали кожу и плоть. Султану принесли начиненную ватой и травами кожу лица, чтобы тот убедился в смерти своего визиря. Череп без плоти, но вместе с телом и веревкой был похоронен (а вот вам и третья насмешка злой судьбы) в построенной по приказу Кара-Мустафы мечети – в назидание подданным Блистательной Порты, которые не справились с выполнением своих обещаний.

– А потом султан настоял на очень странной и досадной непредусмотрительности, – заявил вонючий плут.

Султан, конечно, не мог предугадать, что в 1688 году, пятью годами позже, Белград попадет в руки христиан. После ожесточенных боев под командованием курфюрста Баварского и герцога Лотарингского императорские войска смогли наконец взять город штурмом и подчинить себе. Поскольку отцы-иезуиты были первыми, кто после победы затянул «Те Deum», мечеть Кара-Мустафы передали двум иезуитам, чтобы те превратили ее в католическую церковь. То были исповедник герцога Лотарингского, отец Алоизий Браун, и отец-миссионер Франц Саверий Берингсхофен.

Однажды ночью из мечети раздались жуткие звуки, словно кто-то бил киркой по стене или разбивал предметы. Браун и Берингсхофен поспешно вызвали группу вооруженных мужчин, чтобы те выяснили, кто это в такое время ходит по зданию и не привидения ли это. Размахивая перед собой кадилами и фонарями, оба отца, дрожа от страха, вошли вместе с солдатами в мечеть, сопровождаемые другими вооруженными людьми, и обнаружили, что вовсе не привидения потревожили ночной покой, а люди из плоти и крови. То были семеро мушкетеров, они добровольно вступили в христианскую армию, только что отвоевавшую Белград. Мушкетеры испуганно пояснили, что храбро сражались во время нападения на город, некоторые из них даже были ранены, однако при разделе добычи им ничего не досталось. Зима на пороге, а у них не было достаточно денег, чтобы купить себе даже теплую одежду. От одного приятеля они узнали, что в этой мечети погребен Кара-Мустафа, вместе с множеством очень дорогих предметов, среди которых была и роскошная зимняя одежда, которая пришлась бы очень кстати семерым мушкетерам. Поэтому они, не колеблясь, вломились в мечеть, где вскрыли гроб великого визиря.

Опасаясь, что оба иезуита могут рассердиться на них из-за тайного проникновения в мечеть, которая теперь по праву принадлежала обществу Иисуса, семеро мушкетеров предложили отдать иезуитам все, что нашли в гробу Кара-Мустафы, включая странный предмет: его голову.

С этими словами Угонио покопался в своем грязном джутовой мешке и вынул оттуда нечто размером с дыню, завернутое в серый платок. Когда он снял платок, мы все невольно отступили, даже аббат.

То была человеческая голова, покрытая слоем серебра. Однако черты лица проступали отчетливо: высокий лоб, длинный крючковатый нос, как у некоторых евреев, узкие глаза, следы бороды на щеках и мрачное турецкое выражение лица, которое насильственная смерть превратила в отчаянное.

– Так значит, это… – с сомнением пробормотал я.

– …голова Кара-Мустафы, – с ужасом произнес Атто, догадавшийся, что именно вынул из мешка осквернитель святынь.

– Так это и есть та голова, которую хотел от тебя Кицебер! – воскликнул я.

Угонио протянул мне находку, которую я осмотрел со смесью любопытства, отвращения и трепета, втайне благодарный осквернителю святынь за то, что тот не захотел выпускать ее из рук.

В этом лице под серебряной оболочкой, в этом выражении страдания, в этих измученных, искаженных чертах была заключена вся трагедия последней осады Вены: безрассудный план завоевания Кара-Мустафы, кровавая битва, окончательное поражение османов, трагическая смерть великого визиря, жаждавшего поставить христианство на колени. Сколько убитых таилось за одной-единственной морщиной этого искаженного лица? Сколько тысяч миль марша к полю битвы видело оно? Сколько слез вдов, раненых и сирот сгустилось в одной слезе умирающего Кара-Мустафы? Серебряная патина, которая должна была защитить остатки человеческой плоти, превратила его в памятник бренности земной.

Краем глаза я украдкой глядел на Атто, который, потрясенный, как и я, слушал рассказ, впрочем, защищенный щитом своих очков для слепых. Я видел, как подобные допросы проводил он много лет назад! А теперь я задавал вопросы: я был не только человеком зажиточным, но и отмеченным определенным житейским опытом. Старый Атто, подумал я со сладко-горькой смесью гордости, мстительности и сочувствия, был в том возрасте, когда даже самые храбрые солдаты авангарда становятся обычными вояками.

Однако я отбросил в сторону размышления и вернулся к реальности.

– Почему ты так боялся рассказать нам эту историю? – спросил я Угонио. – С чего ты взял, что Кицебер может причинить тебе вред?

– Чтобы уменьшить размышления, чтобы не умножать сомнения, я торжественно поклялся ничего не разбалтывать о делишке, которое поручил мне дервиш. Османцы желают голову великого визионара очень ярким и страстным образом. Они вверяют, что он прогоняет всяческие ненапасти. Он должен помочь им собрать сильное, упрямое и жестокое войско и разрушить Вену в разнообычных монстричествах и позорствах.

Так я с удивлением узнал, что турки, очевидно, полагают, что смогут получить от головы мертвеца то, с чем не справился живой. Что поразило меня еще больше, так это новая картина, образовавшаяся после разоблачений Угонио. Когда моя Клоридия подслушала во дворце Евгения, как Кицебер требовал чью-то голову, речь шла не о преступлении, а о том, чтобы достать голову Кара-Мустафы. Дервиш поручил это задание Угонио, поскольку осквернитель святынь обладал многолетним опытом в торговле реликвиями и предметами, опускаемыми в могилу с покойниками, однако убийства от него он никогда не требовал.

А я-то полагал, что в опасности самая жизнь императора!

Тем временем осквернитель святынь закончил свою историю. Оба иезуита привезли голову Кара-Мустафы в Вену, где она была передана кардиналу Коллоничу. 17 сентября 1689 года кардинал приказал положить голову в гражданский арсенал. С тех пор прошло двадцать два года.

– И как, черт возьми, ты добрался до головы Кара-Мустафы Откуда ты узнал, где ее искать? – спросил Атто.

– Сначала я устроил подробнейшие изыскания, а затем – самое мошенническое и пронырливое изъятие, – пояснил Угонио.

Значит, осквернителю святынь не только удалось узнать, что голова Кара-Мустафы находится в гражданском арсенале, он еще и сумел украсть ее. Но разве я не видел, как он проводил в Риме несколько подобных поразительных операций?

Угонио, как он сам признался с плохо скрываемой гордостью заработал себе в Вене что-то вроде доброго имени среди коллекционеров в этой области. Так же, как и в Риме, городе папы, торговля реликвиями святых представляла собой оживленный рынок, здесь, в городе императора, все, связанное с обеими осадами, пользовалось огромной популярностью, особенно снаряды османских пушек. Осквернитель святынь перечислил ряд популярных маленьких трофеев, которых все так страстно желали, а также камень весом в семьдесят девять фунтов, которым выстрелили в 1683 году с Леопольдинзель и который, украшенный соответствующей памятной надписью, находился в фасаде Нойштадтского двора, пассаже неподалеку, он вел из Прессгассе к Кребсгассе. Или же три пушечных ядра диаметром почти в полклафтера,[86] тоже вмурованные в стены дома с памятным камнем в местечке неподалеку, Зиверинге, и теперь его называют Дом с тремя пулями. Или известный Золотой шар, которым выстрелили турки 6 августа 1683 года и который до сих пор находится во фронтоне углового здания на маленькой площади Ам Хоф, гостинице, принадлежащей советнику по внешним делам и урегулированию беспорядков Михаэлю Мотцу. Он приказал позолотить шар и дал гостинице имя «У Золотого Шара». Еще одно турецкое ядро можно видеть в стене зала пивной «У Золотого Дракона» в Штайндльгассе. И подвал Эстерхази[87] в Хаархофе полон реликвий времен турецкой войны, а люди, защищавшие город в 1683 году, по вечерам любили пропустить там стаканчик доброго вина. Не говоря уже о драгоценных памятках, оставленных великим польским королем Собеским, который 13 сентября 1683 года в честь победы над турками лично прочел «Те Deum» в часовне Святого Лорето. И наконец, заключил Угонио, у которого от жадности текли слюни изо рта, реликвия всех реликвий: в романской часовне Шоттенкирхе находится самая старая статуя Девы Марии Вены, ей добрых четыре сотни лет, и говорят, что она в первые дни осады 1683 года чудесным образом потушила вспыхнувший пожар.