Рита Мональди - Veritas

• Название: Veritas
• Автор: Рита Мональди
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1267-4

1711 год.

Десять лет не прекращается война. Аббат Мелани, секретный агент Людовика XIV, прибывает в Вену. Он узнает о заговоре против императора Иосифа I.

Но кто готовится нанести смертельный удар? Брат, мечтающий о троне, или коварные иезуиты? Вероломные англичане или турки, извечные враги империи?

Разгадка кроется в таинственном сообщении турецкого посла. Пытаясь расшифровать это сообщение, помощники аббата гибнут один за другим.

Впервые на пути агента Людовика XIV оказался столь безжалостный противник.

---

– Браво, младшекурсник! Невероятно, но в твоем животном мозгу действительно есть капля разума! – воскликнул Симонис, радуясь тому, что его похвалили.

– Но если Коломан на самом деле прячется, – заметил я, – то мы можем бегать по городу совершенно бессмысленно.

– Он в «Хаймбоке».

* * *

Опалинский знал, где найти венгра: Коломан доверился другу. Он прятался на чердаке бушеншанка[94] в предместье Оттакринг, который назывался «У Хаймбока».

Пеничек предположил верно. После смерти Популеску Супан испугался. Поэтому он залег на дно и заставил Яна поклясться, что о его тайнике не узнает ни одна живая душа.

Но поляк таки выдал его. Ведь речь шла о том, чтобы передать Коломану свежие новости по поводу дервиша и в то же время попросить его помочь разгадать загадку турецкой записки. Однако Опалинский тут же, похоже, пожалел о том, что позволил вырвать у себя тайну, потому что лицо его омрачилось.

– Ну же, идемте, – нетерпеливо настаивал я.

– Если позволите… Не лучше ли будет, если я сначала поеду в бакалею, чтобы купить необходимое, прежде чем лавка закроется? – предложил богемец. – Я вернусь, возьму вас, и мы все вместе поедем к Коломану.

– Если мы выйдем теперь же все вместе, это будет быстрее, – возразил я. – Как только мы будем у Коломана, мы проведем эксперимент с его помощью.

– Если господин мастер позволит, я осмелился бы сделать замечание, – несмело произнес Пеничек. – Не кажется ли господину мастеру опасным выносить листок аги из этих молчаливых монастырских стен и брать с собой столь уникальное вещественное доказательство в общественное место?

– Проклятье, я об этом не подумал, – признался я. – Должно быть, очень устал. Ты прав: мы должны съездить за Супаном и привезти его сюда.

– Если хорошо подумать, – вмешался Опалинский, – можете пройти не один час, прежде чем нам удастся уговорить Коломана помочь нам. И я повторю еще раз: хотя мы действительно очень дружны, он никогда не рассказывал мне о Баламбере, Аттиле, зашифрованных посланиях и тому подобном. Если он не согласится, мы рискуем, что у нас не останется времени на то, чтобы провести эксперимент самим.

После продолжительной дискуссии мы решили сначала попробовать добиться чего-нибудь без Коломана. Лицо Опалинского прояснилось: если попытка увенчается успехом, его друг венгр никогда не узнает, что он выдал его убежище. Поэтому мы послали младшекурсника в бакалею.

– И поспеши! – прорычал грек, а несчастный хромоножка вздрогнул.

Богемский студент вернулся только более чем через час, запыхавшийся и вспотевший из-за поспешной езды и долгого спора с бакалейщиком, который не хотел продавать ему потенциально ядовитые препараты, задавал тысячи вопросов и, наконец, заставил его долго ждать обстоятельной и длительной подготовки remédia, то есть компонентов.

И вскоре комната моего подмастерья превратилась в алхимическую лабораторию, где над камином висел котел, в котором дымили и исходили пеной дистиллировочные колбы, а воздух пропитался едкими запахами.

– Проклятье, – раздосадованно засопел Симонис.

Единственное, чего мы добились всем этим мероприятием, так это того, что теперь бумага пошла какими-то совсем невеселыми волнами и обуглилась по краям.

– Мы ни в коем случае не можем положить ее в таком cостоянии обратно в дневник принца Евгения! – безутешно воскликнул я. – Если Клоридия увидит это, она меня убьет.

Уже было два часа пополудни. Вот уже почти три часа мы дистиллировали свои собственные мозги, размышляя над этим листком, который никак не хотел открывать свою тайну, если таковая, конечно, была. К огромному сожалению Опалинского, нам действительно не оставалось ничего, кроме как уповать на Коломана Супана.

* * *

Во время поездки Опалинский выглядел напряженным. Может быть, он думал о том, что скажет Коломан, когда увидит, что мы пришли?

Я тоже был мрачен. Если и Коломану не удастся вырвать у бумаги тайну, то это будет, с одной стороны, хорошей новостью, потому что мы будем избавлены от страха перед турками. А с другой – мы снова очутимся в потемках: три студента умерли один за другим, а убийцы (или убийца) были все еще безымянными.

Я наблюдал за Симонисом: он сидел напротив меня и не отводил взгляда от проносившихся мимо виноградников, простиравшихся по обе стороны от дороги. Прежде чем покинуть монастырь, он набросил на плечи небольшой мешок, который теперь задумчиво расправлял, вероятно, погруженный в столь же мрачные мысли, как я.

– Почему Коломан спрятался именно в «Хаймбоке»? – спросил я поляка.

– Туда отвел его итальянский монах. Коломан вообще-то просил прибежища в монастыре, но там его не пожелали прятать.

– Разве не обращался ваш товарищ уже к итальянскому монаху по поводу Золотого яблока? – снова спросил я.

– Я что-то такое тоже помню, – подтвердил Симонис, – он был августинцем, который исповедовал турецких военнопленных, желающих принять крещение.

– Да, это верно, но я не знаю, тот ли это самый, – ответил Опалинский.

– Что-что? – в ужасе воскликнул Пеничек. – Неужели Коломан сошел с ума?

– Почему это? – в один голос спросили мы.

– Разве вы не слышали, что сегодня утром арестовали одного монаха-августинца? Он итальянец, и его, очевидно, обвиняют в нескольких изнасилованиях и убийствах.

Мы сидели словно громом пораженные.

А наш хромой кучер зато, казалось, пришел в лихорадочное возбуждение.

– Боже мой, неужели Коломану обязательно было доверяться именно итальянскому монаху? Я считал его более осторожным человеком! – качая головой, ворчал он, сидя на козлах и направляя коляску к предместью Оттакринг.

– Ты чертов бык рогатый, а не пражский младшекурсник! – взвился Симонис. – Как ты осмелился? Проси прощения и заткнись немедленно!

Быть может, из-за похвалы, полученной прежде от шориста, быть может, потому, что страх придал ему смелости, – но Пеничек, похоже, не собирался затыкаться. Напротив, он сбросил с себя личину почтительного, подавленного человека и лихорадочно продолжал:

– Разве Коломан не знает, что это монашеское отродье – самые бессовестные и опасные преступники? И в первую очередь итальянцы!

– Это еще почему, скажи на милость? – возмутился я, поскольку этот жалкий хромой младшекурсник, слуга и посмешище своих товарищей, осмелился в таком наглом тоне говорить о моих соотечественниках.

– Ты, омерзительное богемское отродье! – вскипел Симонис, поднимаясь с сиденья и ударяя кучера в спину. – Что это на тебя нашло? Немедленно проси у господина мастера прощения!

– Да ладно, ладно, – успокоил я своего подмастерья. – Но ты, – теперь я обращался к младшекурснику, потому что уже успел привыкнуть обращаться с ним грубо. – Я тебя кое о чем спросил. Что не так с итальянскими монахами?

В середине шестнадцатого столетия, несмело начал Пеничек, напуганный ударом, полученным от своего шориста, пришел великий Мартин Лютер, чтобы найти среди беленых камней монастырских змеиные гнезда. И пролился свет на то, что прежде оставалось сокрытым. Многие монахи сняли рясы, взяли себе жен и приняли лютеранство. Число отцов-католиков уменьшалось с катастрофической скоростью.

– Что ты такое говоришь, младшекурсник? – возмутился теперь Опалинский. – Ты что же, принимаешь ересь Лютера?

– Как можно ждать чего-то иного от человека из Праги? – усмехнулся Симонис.

– Говори дальше, Пеничек, – приказал я.

– Старый монастырь августинцев-иеремитов Вены, прежде расположенный неподалеку от императорской резиденции, вот-вот должны были закрыть, поскольку он опустел и был заброшен. Орден вынужден был просить помощи у своих собратьев из других стран. И тогда пришло подкрепление из монастыря в Италии, не захваченной ветром реформации.

– Богопротивным поветрием, – презрительно уточнил Опалинский.

К сожалению, отцы-итальянцы (особенно высших санов) считали себя, скорее всего по причине близости к Риму, в некотором смысле выше остальных. Они презирали и истязали венских братьев, более того, они даже плели дипломатические интриги в императорской столице с зарубежными посланниками.

– Ты хочешь этим сказать, что отцы-итальянцы занимались шпионажем? – с сомнением поинтересовался я.

– Императорские ведомства были в этом более чем уверены.

Во время нескольких обысков в крестном ходе монастыря были обнаружены самые разные подозрительные личности: бандиты, разбойники и тому подобный сброд. Всем итальянским монахам были предъявлены обвинения в том, что те воспользовались близостью к резиденции и связями с императорским двором, чтобы шпионить в пользу Франции или других иноземных держав, и в конце концов было приказано изгнать их и запретить когда-либо возвращаться. Кроме того, вышло постановление, что в будущем все главы орденов должны говорить на немецком языке.