Рита Мональди - Veritas

• Название: Veritas
• Автор: Рита Мональди
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1267-4

1711 год.

Десять лет не прекращается война. Аббат Мелани, секретный агент Людовика XIV, прибывает в Вену. Он узнает о заговоре против императора Иосифа I.

Но кто готовится нанести смертельный удар? Брат, мечтающий о троне, или коварные иезуиты? Вероломные англичане или турки, извечные враги империи?

Разгадка кроется в таинственном сообщении турецкого посла. Пытаясь расшифровать это сообщение, помощники аббата гибнут один за другим.

Впервые на пути агента Людовика XIV оказался столь безжалостный противник.

---

– Минуточку, – сказал Популеску, – я еще не закончил. На самом деле, пояснил он, история начинается в 1529 году, во время великой осады Вены турками. Мне эта дата уже была знакома: в этот год войска Сулеймана Великолепного разбили штаб в Зиммерингер Хайде, где позднее Максимилиан приказал построить Место Без Имени.

– Известно, – сказал Популеску, – что армия Сулеймана после продолжительной осады вынуждена была отказаться от штурма города и вернуться на родину, поскольку настала очень ранняя и суровая зима и османы не вытерпели холода в своих палатках.

Тут Сулейман указал на башню собора Святого Стефана, которую было хорошо видно из лагеря турок. Он мог бы отдать приказ обстрелять его из пушек, но вместо этого он сказал своим людям:

– На этот раз мы вынуждены отказаться от завоевания Вены. Но однажды нам это удастся! В тот день башня, которую вы видите, станет минаретом для мусульманской молитвы, а рядом будет стоять мечеть. Поэтому я желаю, чтобы на башне был и мой символ!

Итак, Сулейман приказал отлить большую пулю из золота, настолько большую, что в ней могло бы поместиться три ведра зерна, и послал ее жителям Вены с таким предложением: если они установят пулю на вершине колокольни собора Святого Стефана, то он, Сулейман, не станет разрушать башню выстрелами из пушек. Император согласился, и с тех пор на вершине башни и возвышается пуля.

– Поэтому с тех пор Вену называют Золотым яблоком Германии и Венгрии, – заключил Популеску.

– А я выяснил еще больше, – вставил Опалинский. – Я допросил неверующего конюха из венгерского города Буда, а он говорил с Юсуфом, переводчиком из пограничья, из свиты аги, который тоже из Офена.[53]

Поднялся уважительный, но в то же время испуганный шум: одному из их группы удалось получить информацию от самих страшных турок.

– Это было непросто, – пояснил Яницкий, – поначалу он проявил сильное недоверие. Он не говорил ни по-итальянски, ни по-немецки. Только на языке франков, османской тарабарщине, которую ввели в Константинополе венецианские и генуэзские торговцы, и то немного.

Опалинский приблизился к неверующему конюху и в качестве приветствия несколько раз выкрикнул «Аллах», чтобы не вызвать подозрения. Затем начал задавать вопросы, но его визави не дал себя обмануть и тут же спросил:

– Турок, говорить, кто там? Анабаптиста? Цвинглиста? Коффита? Гусита? Мориста? Фрониста? Быть язычник? Лютерана? Пуритана? Брамина? Морина? Зурина?

– Магометана, магометана! – ответил Ян на взволнованный вопрос своего собеседника, опасавшегося, что он иной веры.

– Ili valla! Ili valla! – облегченно воскликнул конюх. – Как твой имя?

– Шордина, – солгал Опалинский.

– Быть хороший турок, Шордина? – спросил тот, поднимая палец, чтобы удостовериться в верности поляка султану.

– Да, да! – успокоил его наш товарищ.

– Не есть интригана? Не злодея?

– Нет, нет, нет!

После этого неверный запел:

За Шордина, магометана,
С утра до вечера молиться, молиться!
Мы сделаем паладина
Из Шордина, из Шордина,
Чтоб хранил он Палестину!
Войны сабли и тюрбана
И галеры, и бригантины.
За Шордина, магометана
С утра и до вечера молиться, молиться!

То было традиционное приветствие, провозглашенное на языке франков, которым объявлялось о своем доверии к собеседнику. С этого момента Опалинский мог попросить неверного конюха о любом одолжении.

– Уфф, – нетерпеливо проворчал Популеску, и в голосе его слышалась зависть, – мы поняли, насколько ты учен, и все восхищены твоими бесконечными познаниями. А теперь к делу, пожалуйста, к делу!

От конюха Опалинский узнал, что Фердинанд I, брат императора, приказал, едва турки удалились от Вены, поднять на шар христианский крест. Когда Сулейман узнал об этом, он впал в страшную ярость и объявил о новом походе. Поэтому, несмотря на большие жертвы из казны султана и его (из-за неудавшегося похода почти разорившихся) кредиторов было создано новое войско, которое в 1532 году напало на Штирию и опустошило ее огнем и мечом. К счастью, Сулейману и на этот раз не удалось войти в Вену, наоборот, он даже не дошел до нее: крепость Гюн в Штирии и ее героический комендант Никола Джуришич оказали ожесточенное сопротивление, хотя точно знали, что идут на верную и жуткую смерть. И им удалось спасти столицу ценой собственной жизни. Ибо войско императора, возглавляемое лично Карлом V, подоспело как раз вовремя, обратило Сулеймана в бегство и нанесло ему потери в десять тысяч человек.

– 1532 год прошел поистине под счастливой звездой, – вздохнул грек Симонис, восхищенный поражениями ненавистных турок. – Под предводительством генуэзца Андреа Дориа императорские войска смогли освободить в том числе Патры и другие города Центральной Греции. Ах, какие славные времена! Радуйся, Пеничек!

И Пеничек, как обычно, повинуясь приказу своего шориста, рассмеялся.

– Да не так же, – упрекнул его Симонис. – Больше удовольствия, радости!

И Пеничек принялся изображать удовольствие: он старательно кивал головой и размахивал вытянутыми руками: то была патетическая сцена, заставившая всех начать насмехаться.

– Еще! – приказал грек.

Пеничек поднялся и стоя повторил те же жесты, пока Опалинский, ухмыляясь, не пнул его под зад. Бедный хромой младшекурсник, который и так плохо держался на ногах, жалка рухнул на пол.

– Итак, он тоже понимает по-итальянски, – заметил я.

– Да, но он не входит в нашу группу из Болоньи. Он учился в Падуе, этот осел, да по нем и видно! – рассмеялся Опалинский.

Однако император, продолжал он, после того как униженный Пеничек вернулся на свой стул, решил, что будет разумнее снять распятие с золотого шара и заключить с султаном мирный договор. С тех пор шар для турок является символом Вены и целью их походов.

– Минуточку, тут кое-что не сходится, – вставил я. – Ты, Симонис, рассказывал мне, что Золотое яблоко обозначает для осман не только Вену, но и Константинополь, Буду и Рим. И если я правильно помню, то Константинополь был захвачен турками еще много лет назад.

– Да, в 1453 году, – в один голос ответили Коломан и Драгомир. Очевидно, обоим между своими галантными приключениями все же выпадало время выучить несколько дат.

– Значит, задолго до того, как Сулейман атаковал Вену в 1529 году, – заметил я. – Тогда почему же Константинополь гоже называют Золотым яблоком, если это название возникло только после случившейся гораздо позднее попытки завоевать Вену, а Константинополь захвачен уже давно?

– Все очень просто: потому что в Константинополе тоже был позолоченный шар, – вмешался Коломан. – Видите ли, я расспрашивал монахов, которые всегда все знают. В монастыре августинцев я разговаривал с итальянским падре, который экзаменовал по катехизису и крестил турецких военнопленных, захотевших перейти в истинную веру.

По словам того монаха, все восходит к византийской легенде, когда в Константинополе еще стояла древняя статуя императора Константина. Иные утверждали, что статуя изображала императора Юстиниана. Как бы там ни было, полностью позолоченная статуя стояла перед огромной церковью Святой Софии на высокой колонне. В вытянутой левой руке император тоже держал золотое яблоко, и рука эта угрожающе указывала на восток.

– То было нечто вроде предупреждения народам Востока. Это Должно было означать, что император обладает властью, которую символизирует яблоко, и они ничего не могут сделать против него. Некоторые утверждали, что на яблоке был Святой крест, то есть это был скорее державный символ, чем Золотое яблоко.

Другие же турецкие военнопленные, продолжал Коломан, Рассказали монаху, что статуя перед церковью Святой Софии изображала не Юстиниана или Константина, а Богоматерь. Она стояла на зеленой колонне, и в руке у нее был загадочный камень из красного граната размером с голубиное яйцо. Пленные говорили, что от блеска этого камня светились тысячи зданий и изо всех стран прибывали путешественники, чтобы восхититься этим камнем, однако также и потому, что у подножия зеленой колонны были захоронены останки Трех Царей. Однако ночью, когда был рожден Пророк, как называют турки Мохаммеда, статуя Богоматери упала.

– А гранат? – спросили мы все.

– Судя по словам падре, некоторые полагают, что он находится в Kizil Elma, то есть в Золотом яблоке. Иные говорят, что он был украден и вывезен в Испанию. А кто-то утверждает, что его замуровали в фасад церкви Святой Софии, обращенный к Иерусалиму.

Мы несколько беспомощно переглянулись.

– Все это очень неясно, – объявил я. – И, кроме того, мы по-прежнему не знаем, кто такой Айууб и сорок тысяч мучеников, о которых говорил бедный Данило.

– Может быть, это какой-то мрачный понтеведрийский брел который не имеет никакого отношения к Золотому яблоку? – предположил Опалинский.

– Нам придется собрать еще информацию, – сказал Популеску. – Возможно, моя брюнетка из кофейни сможет помочь нам. Чтобы вы знали, она предсказала мне будущее!