Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра

• Название: Почти смешная история и другие истории для кино, театра
• Автор: Эмиль Брагинский
• Жанр: Драматургия
• Год: 1991
• ISBN: 5-210-00203-9

«Учитель пения», «Суета сует», «Поездки на старом автомобиле» - лирические кинокомедии, веселые, добрые, ироничные, как их автор, рассказы, которые могли стать сценариями и фильмами, но в силу разных причин не стали ими, кинокадры, сцены из театральных спектаклей, неожиданные снимки, забавные подписи к ним - все это вы найдете в книге Эмиля Брагинского, посвятившего свою жизнь Комедии, и только Комедии.

---

Соломатин рухнул на ближайший стул.

— Спасибо, товарищи! Можете идти! — сказал председатель.

В гробовой тишине циркачи покинули сцену.

— Перерыв! — объявил председатель. — Пошли в буфет, товарищи. Мы славно поработали и заслужили булочку с кефиром.

— Извините, — вмешался Соломатин. — Я руководитель детского хора. Что мне сказать детям?

Председатель недовольно поморщился, а один из членов жюри пошутил и сам рассмеялся собственной шутке:

— Передайте им, чтобы хорошо учились!

— Вы член жюри по юмору? — спросил Соломатин.

— Мы сообщим наше решение, — уныло сказал председатель, — в установленном порядке!

— Но это же дети! — повторил Соломатин. — Они установленных порядков не понимают!

— Не скандальте! — Председатель двинулся к выходу, но Соломатин загородил ему дорогу.

— Кроме «спасибо», товарищи, у вас не нашлось для детей ни одного человеческого слова! И почему вы жуете, когда они поют?

— Я не имею права высказываться заранее, — вздохнул председатель. — Это же конкурс. Но вы им передайте, пожалуйста, что на фестиваль они безусловно пройдут!

— Спасибо большое! — растерянно ответил Ефрем Николаевич.

Председатель двинулся к выходу, невесело добавив:

— А жевать — я ничего не жую. Это у меня после гриппа воспаление лицевого нерва и тик!

И Соломатин почувствовал, что у него самого задергалась щека, от смущения он прикрыл ее рукой.

Потом Ефрем Николаевич весело шагал по улице, как вдруг вытянул шею и вгляделся. Он увидел Андрюшу, который доел эскимо, выкинул палочку и взял высокую ноту:

— А-а…

Очевидно, остался недоволен, достал из кармана монету и протянул ее продавщице.

— Еще!

— Андрей! — окликнул Соломатин. — Ты что, с ума сошел? — И отобрал эскимо.

Андрюша грустно спросил:

— Нас берут на фестиваль?

— Берут!

— Хочу охрипнуть! — сказал Андрюша. — Ем четвертую порцию — и никак!

— Не понимаю! — Ефрем Николаевич действительно не понимал.

— Если я охрипну и потеряю голос, мне будет легче! — делился горем Андрюша. — Отец пришел и сказал: «Перевожу тебя в школу-интернат с математическим уклоном». Чтобы, значит, я жил там, как в тюрьме. Меня будут кормить, а я за это буду решать задачки!

Отец Андрюши, Артемий Васильевич Вешняков, делал клиентке немыслимую прическу под названием «Вечерняя заря». У всех женщин, которые садились в кресло к знаменитому мастеру, появлялось на лице выражение счастья или глупое выражение, что, в сущности, одно и то же.

Соломатин заглянул в зал, увидел Артемия Васильевича и двинулся к нему.

— Добрый день!

Вешняков ответил доброжелательно:

— Привет педагогике! Как семья, все здоровы?

При этом пальцы его выплясывали на голове клиентки затейливый танец.

— Вы зачем Андрюшу забираете? — печально спросил Соломатин.

— Вот в Италии был мальчик Робертино Лоретта, — ответил Вешняков, — пел себе, а потом голос сломался, сломался и сам Робертино. Улавливаете?

— Вовсе не обязательно, чтобы Андрюша потом становился певцом. От общения с музыкой он сам делается красивее, добрее. Человек должен расти с музыкой в душе!

— Если бы я знал, — гнул свою линию парикмахер, — что из сына выйдет народный артист… Улавливаете?

— Но у него к математике нет особых способностей!

— Разовьются! — уверенно сказал Артемий Васильевич. — Учили бы меня с детства математике, я бы не стоял тут с ножницами, а был бы главный конструктор, точно! Сейчас технический век! Счастье — оно не в деньгах, я тут, может быть, зарабатываю больше, чем главный конструктор!

— Вас так уважают! — вставила клиентка. — К вам предварительная запись! Вы делаете современную, нужную голову!

— У нас поездка на фестиваль. — Голос у Соломатина против собственной воли стал просительным.

— Вот это уж ни к чему! — Артемий Васильевич был убежден в собственной правоте. — Самомнение развивать! Андрей где прячется?

— Тут, за углом! — признался Соломатин.

— С математикой вопрос решенный! Скажите ему, чтобы шел домой задачи решать. Улавливаете?

— Губите талантливого парня! — грустно вздохнул Соломатин.

Парикмахер покрутил головой:

— Наука людей не губит! Людей губит искусство! Это я вам твердо заявляю, как артист, как человек искусства!

Соломатин покивал, будто согласен, и полез в карман.

— Совсем забыл, я вам подарок принес!

Вешняков насторожился, но лицо у Соломатина было бесхитростное.

— Позволите?

И прежде чем Вешняков успел опомниться, он ловко развязал ему галстук, снял и нацепил «бабочку».

— Вот теперь вы артист, правда, пока еще не народный. Все артисты носят «бабочки». Волосы напомадить?

— Не надо! — испуганно сказал Артемий Васильевич, не зная, как себя вести.

— Смотрите, ваша женщина уже дымится, улавливаете? — И Соломатин медленно двинулся к выходу; держался он победителем, но настроение было паршивое.

А Вешняков испуганно рванул рубильник и содрал с головы клиентки сложное электрическое приспособление. Теперь ее волосы высились замысловатым сооружением под названием «Вечерняя заря». Клиентка выдохнула из легких дым, откашлялась, поглядела в зеркало — и стала счастливой. Женщине для этого так мало нужно…

Когда Ефрем Николаевич поднимался по школьной лестнице, из двери с табличкой «Заведующий учебной частью» выглянула Наталья Степановна и поманила Соломатина пальчиком.

— Что ж это вы, Ефрем Николаевич, Андрюшу отпускаете?

Когда сыплют соль на раны, становится, как известно, больнее, и Соломатин ответил зло:

— Быстро вам доложили!

— У вас заготовлен другой солист?

— Солисты не грибы, их впрок не заготавливают!

— У нас незаменимых нет! А начиная с сегодняшнего дня время ваших спевок вы согласовывайте с учителем физкультуры! — У завуча был характер, как говорили в школе, не приведи господь!

— Это еще почему?

— Я передала ваш зал ему! Он готовит детей к спартакиаде. А я так люблю его штангистов!

— Как вы можете сравнивать гири и музыку? — возмутился Ефрем Николаевич.

— Давно собираюсь спросить, — ехидно парировала завуч, — почему это вы приводите на занятия хора вашу личную собаку?

— Это не личная, а общественная собака! — Соломатин ушел, хлопнув дверью.

Детский хор обсуждал случившееся, собравшись в зале, где проходили репетиции.

— Надо пойти, — выкрикнул один из хористов, по имени Шура, — и набить Андрюшке…

— Спокойно! — прервал Соломатин. — Он тут ни при чем!

— Что значит «ни при чем»? — не согласился рыжий Федя. — Человеку двенадцать лет, и пора иметь собственное мнение!

— Люди, подобные Андрею, — вступил в дискуссию Костик и блеснул очками, — думают только о карьере.

— Да бросьте вы на него нападать! — сказал Соломатин. — У родителей — власть, а у него что? Бесправие!..

— Улавливаете? — вздохнул Федя.

Соломатин засмеялся.

— Что будем делать? Вносите предложения!

— Надо выдвинуть кого-нибудь другого! — Костик покраснел. — Давайте меня выдвинем, только я не уверен, что смогу…

— Федю! — Шура ухватил Федю за шиворот и потащил к роялю. — Федя может, а не сможет, мы ему набьем…

— Спокойно! — призвал к порядку Соломатин. — Отпусти его!

— Мне нельзя, я — рыжий! — возразил Федя.

— А что, это помеха? — с интересом спросил педагог.

— Смеяться будут! — убежденно заявил Федя. — Вот рыжий, а поет по-латыни!

Все рассмеялись.

— Видите! — сказал Федя.

— А мы его перекрасим! — предложил Шура. — Или наголо побреем. А будет сопротивляться, мы ему… так набьем…

— Ты держиморда какой-то, — улыбнулся Ефрем Николаевич, — все «набьем» да «набьем»… Подхода у тебя нет!

— В нашем возрасте, — сказал Шура, — я знаю, какой нужен подход! Пусть Федя попробует, а не захочет, мы ему…

— Рыжий я! — грустно повторил Федя. — У рыжих своя, трудная жизнь! Но я попробую…

Ефрем Николаевич взял аккорд, и Федя радостно заголосил:

… Быстрота, разгул, волненье,
ожиданье, нетерпенье,
веселится и ликует весь народ…
Нет, тайная дума быстрее летит,
И сердце, мгновенья считая, стучит.
Коварные мысли мелькают дорогой…

— Стоп! — оборвал Соломатин. — Что это ты так бодро поешь?

— Так это же веселая песня! — беззаботно ответил Федя. — Веселится и ликует весь народ!

— А что такое коварные мысли?

— Это значит шутливые! — пришел Федя к неожиданному выводу. — Вот в цирке — клоун, его тоже называют коварный!

— Не коварный, а коверный! — поправил Соломатин.

Дети опять рассмеялись.