Канта Ибрагимов - Дом проблем

• Название: Дом проблем
• Автор: Канта Ибрагимов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-902925-10-1

«Дом проблем» роман сложный и идеологизированный, охватывающий период развала СССР, коммунистической идеологии и становления Российской Федерации. Это новейшая история, катаклизмы, войны, передел государственной собственности и многое другое.

---

— Ваха, брат, выручай. У тебя ведь все равно денег нет. Пропадут, а обменяешь, как свои, — долю получишь.

Мастаев еще думал, точнее — не совсем соображал, но мать высказалась:

— Нечего к грязным деньгам прикасаться.

— Вы-то что теряете? — изумился Якубов.

— Свое доброе имя, — говорит мать.

— Какое у вас имя? — он еще что-то хотел сказать, но Баппа его опередила:

— Вон!

— Нищенка! Уборщица! Так и загнетесь в нищете!

— На все Божья воля.

Эти мешки денег потрясли Ваху. Его зарплата — всего две бумажки, кои никогда не отягощают его карман, а у соседей такие деньжищи! Есть над чем задуматься, чему подивиться. Да он особо не завидует, уже давно свыкся с мыслью, что он полусирота, дворовый мальчуган и ему много не надо. Как говорит мать: что предписано — хвала Богу, а его предназначение — честно трудиться, спокойно, как прежде, жить. Однако как он ни старался не менять свое мироощущение, а эти пресловутые «мешки» не выходили из головы. И вот, когда поступило очередное письмо «явиться в Дом политпросвещения, мол, какой-то всесоюзный референдум, он тайком от матери письмо разорвал, выкинул. В нем закипал бунт. Но это умело погасили: следом поступило другое письмо: «Тов. Мастаев В. Г. не исполняет взятых на себя обязательств, в соответствии с Конституцией СССР просим в течение суток освободить служебное помещение, используемое вами под жилье».

— Сынок, делай, как они велят, — взмолилась мать.

— Кто «они»? — вскипел Ваха.

— Не знаю. Но они — власть. Миром правят.

— Да скажи прямо. Кого ты боишься — Кныша?

— Боже! Сынок, да о чем ты говоришь?! Кныш — солдафон, двух слов связать не может.

— А что «они» ко мне пристали?

— Ну, всем нужны честные, порядочные люди.

— Ой-ой-ой! — в дверь неожиданно просунулась голова Кныша. — Какова оценка родного дитя! — От испуга Баппа повалилась на старый диван, пружины заскрипели. Ваха и без этого плохо говорит, вовсе застыл, а Кныш улыбается, то ли делает вид. — Только я не солдафон, я матрос, прошу не путать — разница большая, — дверь захлопнулась, и Мастаевы еще какое-то время пребывали в молчаливом недоумении, как стук в дверь вновь их встревожил — почтальон; телеграмма, красным выделено: «Правительственная», затем «Повторно» и не как прежде — «просим», а строго — «явиться!»

— Иди, сынок, иди, — взмолилась Баппа.

Казалось бы, в Грозном все рядом и на виду, а вот у Дома политического просвещения Ваха давно не был, и тут явное изменение. Вместо алого флага СССР какой-то новый стяг, а внутри вместо строгого интерьера — показная роскошь: ковры, люстры и новый лозунг: «Замечательно рельефно выразил истину Карл Маркс, писавший, что вооруженное «восстание, как и война, — есть искусство» (Ленин).[35]

Там, где ранее была «Секция пропаганды и агитации», — новая секция «Независимая Россия». Мастаев двинулся было туда, да в это время открылась дверь «Общества «Знание»; Кныш, не то что серьезный, а очень злой, махнул рукой.

Не очень речистый Мастаев в этом здании совсем немел, а тут не сдержался:

— А-а-а, что за флаг?

— В том-то и дело — РСФСР. Хотят развалить державу — СССР! Поэтому и референдум, как решит народ.

— А-а-а протоколы готовы?

— Молодец, Мастаев, взрослеешь, — он прикрыл рот, мол, молчи, поманил за собой. Они спустились в какой-то светлый, сыроватый подвал, где было чисто, рабочая обстановка, даже телевизор и телефон, и тут Кныш сел, закурил, и не как прежде по-командирски чеканя, а полушепотом с хрипотцой:

— В том-то и дело, что протокол готов. Но мы должны, мы обязаны противостоять им; они нас хотят за гроши купить, подчинить себе.

— А-а-а кто «они»?

— Гм, — будто зубы заболели, скривилось лицо Кныша. — Твоя мать дала ответ. А более и я не знаю. К сожалению, я действительно «солдафон» — исполняю приказ. Но мы обязаны за свою родину бороться. На референдум выставлен некорректный вопрос: вы за сохранение Союза ССР — «да» или «нет». Пусть народ выскажется, нам нужен честный ответ. Так сказать, полная демократия. У матросов есть вопросы?

— Есть. А что записано в «итоговом» протоколе?

— Чеченцы — за развал страны, — Кныш в упор глянул на Мастаева, вновь закурил и после долгой паузы: — Я думаю, что, по логике, после депортации об ином и гадать не надо. Но в то же время вас, чеченцев, понять нелегко, в Афгане я вашего брата повидал — молодцы!.. Хе-хе, но и «логике» — вы не поддаетесь, так что давай вольный эксперимент, посмотрим как есть, по правде. Рискнем демократией.

— Еще вопрос, — осмелел Мастаев. — Почему именно я?

— Ну, твоя мать сказала «честный», «порядочный». Ха-ха-ха, ну, не обижайся. Просто тебе как истинному пролетарию нечего терять, кроме своих цепей.

— Так я уже не рабочий — инженер.

— А это пожизненный диагноз.

Мастаев от этого приговора огорчился, уже уходил, но в дверях замялся:

— Еще вопрос. З-з-значит, я по жизни буду бедным? Всегда?

— Из искры возгорится пламя! — выдал Кныш ленинский лозунг.

Через месяц в «Общество «Знание» Мастаев Ваха принес «итоговый протокол» голосования на референдуме; жители Чечено-Ингушетии почти единогласно проголосовали «за сохранение СССР».

— Вот это да! Вот это чеченцы! Я ведь говорил, что вы вне логики, и Афган это подтвердил — ни одного предательства, даже намека на трусость и измену. Публикуй, срочно в газету. Мы победили, мы отстояли страну! А ты, Мастаев, получишь коммунистическое поощрение.

Это поощрение выразилось в том, что Ваху наградили Почетной грамотой и повысили на работе. Начальник его отдела, который по старинке не только противостоял всякой автоматизации производства, но и просто видеть не мог компьютеры, вышел на пенсию, и теперь Мастаеву предстояло компьютеризировать все производство. Однако из Москвы прибыла часть оборудования, а комплектующие так и не поступают; вместо этого какие-то непонятные телеграммы: «пока не определится статус республики, финансирование и поддержка из центра приостановлены». О каком «статусе» твердят из столицы, Мастаев понять не может, он даже не обратил внимания, что республиканская газета опубликовала «Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики».

Вахе не до «суверенитета», зарплата его и матери — сущие копейки, а цены на все, прежде всего на продовольствие, с каждым днем растут. Он уже подумывал все бросить и вновь уехать к деду, в родной Макажой, там хоть подсобное хозяйство выручит. И уже, вопреки просьбе Самохвалова, написал заявление на увольнение (ведь он должен на что-то жить), как в типографию поступило распоряжение: «журналиста республиканской газеты «Грозненский рабочий» Мастаева В. Г. командировать в г. Москву на курсы повышения квалификации. Все расходы под гарантией государства».

— Я-я-я не журналист, — удивился Мастаев.

— Значит, станешь, — доволен Самохвалов.

— У меня и денег на билет нет.

— О, гарантия государства. Правда, какого государства — непонятно, какая-то идет буза. Но ты не расстраивайся, твое дело под контролем.

Так оно и было. Дома ждало извещение явиться в Дом политпросвещения. В «Обществе «Знание», где еще красовалась советско-ленинская символика, угрюмый, весьма не похожий на себя молчаливый Кныш вручил ему проездной билет в плацкартный вагон и немного командировочных.

— Теперь пошли туда, — они перешли через просторное фойе в новую секцию «Независимая Россия», здесь новая мебель, кондиционер, доселе незнакомый флаг — триколор.

— О, символ французской революции! — решил показать свои знания Мастаев.

— Все перевернуто — флаг царской России. На, — Кныш протянул еще какие-то бумаги.

— А это что? — удивился Мастаев.

— Тоже твое обучение проплачивают другие, так сказать, пророссийские спонсоры. Хм, богатенькие дяди: авиабилет — бизнес-класс, ну и куча денег.

— А-а это куда? — в другой руке Мастаева працкарта с верхним боковым местом.

— Выбирай! — сух голос Кныша. — А я солдат, присягал СССР и чту Устав СССР. И не понимаю, что значит «Независимая Россия»? От кого она зависит?! Мое место определено навсегда! — он стал спускаться по ковровой дорожке лестницы.

С документами в обеих руках Мастаев плелся вслед и, попав в «Общество «Знание», он лишь теперь ощутил, какой здесь спертый, «бумажный» воздух, поблекшие, запыленные портреты вождей коммунизма, обшарпанный паркет и затхлая атмосфера.

— А-а как мне быть? — Мастаев с недоумением смотрит то на одну, то на другую руку.

— По совести — как рабочий; тогда — поездом, двое суток парься. По уму — как журналист — два часа комфорта. Выбирай, — Кныш закурил и очень печально: — Кстати, я тоже туда же вызван.

— А вы на чем?

— Срочно вызывают, — Кныш тяжело вздохнул. — Полечу.

* * *

С первой же минуты, как Мастаев приземлился в Москве, он понял, что сделал правильный выбор. Во-первых, совесть чиста и ум есть, потому что над аэропортом по-прежнему портреты классиков марксизма-ленинизма и лозунг «Слава КПСС». А во-вторых, от аэропорта Внуково до Академии общественных наук при ЦК КПСС всего десять минут езды и прямо в холле видно, что это за заведение — огромный плакат: «В немногих словах заслуги Маркса и Энгельса перед рабочим классом можно выразить так: они научили рабочий класс самопознанию и на место мечтаний поставили науку» (Ленин).[36]