В Нарижные - Летопись

• Название: Летопись
• Автор: В Нарижные
• Жанр: Прочий юмор

---

Все складывалось исключительно хорошо; исключением было половое воздержание. Несмотря на это, команда была по-уставному весела и усердно несла службу.

- Под голубыми небесами,

Летя под всеми парусами,

Наш корабель вперед летит.

Призрачный брег вдали синеет,

И службу мы несем вернее,

Как царь нам батюшка велит!

- пел Глазенап каждый вечер на баке, подыгрывая себе на корабельной балалайке.

Однообразие тропического плавания и сознание добросовестно выполненного долга действовали расслабляюще, и на борту "Шпицрутена" царило всеобщее благодушие. На мостик было выставлено плетеное из ивовых прутьев кресло-качалка, и Хряков с Ваальсом попеременно лежали в нем. Ваальсу легкое покачивание помогало от морской болезни, а Хрякову запах ивы напоминал прекрасную природу средней полосы России.

- Так воруют, канальи, - сокрушенно сказал подошедший боцман левого борта, обращаясь к Хрякову.

-Что воруют? - строго спросил Хряков. - И кто?

- Кто - доподлинно неизвестно. А что! Да в общем вообще воруют, - и боцман вытащил из кармана длинный список, составленный признанным корабельным грамотеем Бутенопом.

- Так что все-таки воруют? В первую очередь.

- Известно, что! Ром, солонинка, струмент разный; ну, и золото из трюма. Пудов шесть уже недостает.

- Ладно, золото! А инструмент - он железный. С нактоузом по кораблю ходил? На кого компас падает?

- Да все больше на меня глядит, Козьма Иваныч! Из Курской губернии мы, а у нас и дите малое особый притяг имеет.

- Насчет притягу не скажу, а тебя в виду иметь буду, - сказал Хряков, покачиваясь в лонгшезе.

- Так все-таки насчет воровства, Козьма Иваныч! Меры принять бы.

- Линьки, согласно уставу! Ну, под килем протяни кого-нибудь!

- А кого тянуть?

- Кого-нибудь, - засыпая, сказал Хряков.

...Когда матрос Глазенап крал в соседнем кубрике топор, он не думал, что в это же время у него воруют сапоги и две пары нижнего белья. Довольный, он вернулся в свой закуток и положил топор под подушку. Топор давил на череп и мешал спать. Глазенап, повертевшись, встал и сунул топор под подушку Бутенопа, спавшего в соседней койке. Короткая схватка, поимевшая место в сумраке ночи, показала явное моральное и физическое превосходство Бутенопа, и Глазенап вынужден был топор забрать. Хлюпая развороченными ноздрями и прикладывая злополучный топор к свежему синяку, Глазенап вернулся на свое место и попытался снова уснуть, но сон не шел: рядом победно храпел Бутеноп, и к тому же невыносимо болел нос.

Глазенап сжал топорище и хотел было убить Бутенопа, но пожалел тупить лезвие. Все же топор надо было где-то спрятать. Пробродив по судну остаток ночи, пугая вахтенных и подвахтенных, Глазенап в конце концов сунул злосчастный топор в нактоуз и, напоследок смертельно напугав капитана, вышедшего по нужде, и сам тоже испугавшись, вернулся в свою койку.

Компас в нактоузе реагировал не только на курских мужиков и детей, но и на различные железные предметы. Добросовестно довернувшись на три румба, компас любовно уставился на топор знаменитой уральской стали, заменивший ему отныне Луну, Солнце, север, юг, восток и полярную звезду вместе взятые.

Рулевой, проснувшись поутру, так же добросовестно довернул штурвал на те же три румба.

!Сначала кончилась вода, потом солонина; кончились даже акулы, несмотря на то, что Глазенапа и Бутенопа попеременно тащили за крейсером на канате как наживку. В высоком небе равнодушно плыли сытые альбатросы. Из пищи остался один красный перец, из которого матросам еженедельно варили похлебку на забортной воде. Единственный, кто был доволен положением вещей, это корабельный поп, который вдоволь трескал просвирки, пасхи и крашеные яйца, запивая их церковным кагором. Его беспокоили лишь покойники, которых приходилось отпевать.

Несмотря на огромное количество витаминов, поступавших с перцем в организм команды, матросы пухли от острого недостатка белков, жиров и углеводов. Через два месяца, подгоняемый штормами и встречными ветрами "Шпицрутен" напоролся дном на рифы у берегов Индии. Корабль содрогнулся и быстро стал тонуть; из-под нактоуза вывалился трехрумбовый топор, освободив вакансию Солнца, Луны и прочих светил, по мере надобности употреблявшихся в штурманском деле.

Команда, морально надломленная голодной смертью, не сумела оказать достойного отпора коварной стихии и вместе с судном героически погибла. Из водоворота, созданного гибелью "Шпицрутена", пробкой вынырнул Козьма Хряков, геройски оставшийся в живых. Цепляясь за плетеный лонгшез-качалку и держа высоко над водой драгоценный нактоуз, он заработал ногами и скоро выбрался на берег, с которого ему пришлось броситься обратно в море, спасаясь от бенгальского тигра-людоеда. А в море, в полукабельтове от берега, появился высокий бодрый акулий плавник.

- Эк не вовремя, - подумал Хряков и полез обратно на берег, доставая из штанов перочинный нож.

То ли тигр был слишком сыт, то ли Хряков слишком голоден, но гроза джунглей на этот раз не сумела разразиться и не оказала достойного сопротивления рассвирепевшему русскому моряку. Окрыленный Козьма хотел было броситься и на акулу, но вдруг на голову ему свалилась массивная спелая гроздь бананов. Животный инстинкт взял верх, и Хряков съел эту гроздь вместе с кожурой.

Насытившись - хотя какая бананы пища для русского человека! - Хряков вытащил из-за пазухи судовой журнал, а из карманов - перо и чернильницу. Перо, впрочем, было в ужасном состоянии. Грустно вздохнув, он тщательно записал в журнал все события, произошедшие с момента крушения, на глаз определив широту и долготу места. Немного поспав в тени пальм, Козьма поднялся.

Погрузив на кресло компас, побольше бананов, запас пресной воды в бамбуковом стволе и себя, он ловко оттолкнулся от берега и вышел в открытое море. Над головой на наскоро сделанной мачте заполоскалась тельняшка из тигровой шкуры, игравшая роль паруса и флага одновременно. Хряков с сомнением поглядел на компас, на Солнце, потом снова на компас и повернул к родным берегам.

Лонгшез оказался на диво мореходным и остойчивым, перевернувшись лишь к концу третьего дня пути. Очутившись в воде, Хряков ругательски выругал родные ивняки и все ивняки мира, вместе взятые, о которых он только что вспоминал с душевной теплотой и умилением.

Бананы, компас и бамбук утонули сразу, а тельняшка какое-то время плавала, так что Козьме удалось ее спасти. Пока он спасал тельняшку, утонул лонгшез.

Козьма кое-как натянул мокрую тельняшку и почесал затылок. От тигровой шкуры сильно пахло псиной. Отфыркиваясь, Козьма саженками поплыл на север.

Вечерело. Хотелось есть. Хряков зачерпнул ладошкой планктон и понюхал его. Запах был неприятный. Хряков выплеснул планктон обратно в океан и старательно вымыл руки, но ладонь все равно гадостно воняла. Козьма перевернулся на спину, собираясь уснуть натощак, но тут невдалеке громко всплеснуло, зашипело, и в последних лучах догорающего заката всплыла неуклюжая железная туша.

- Господи, теперь еще левиафан какой-то прицепился, - злобно проворчал Хряков.

- А ну, уе!ай!!! - заорал он, высовываясь из воды. - Кому говорят, курва!

- А-а-а, землячок! - донесся из темноты знакомый голос. Вспыхнул яркий свет. По пояс высунувшись из левиафана, на Хрякова нагло глядел Никонов.

- А! Ефим Спиридоныч! - кланяясь, закричал Козьма. - Вот радость то!

- Да никак Хряков Козьма! Вот встреча! Не ожидал, брат, не ожидал!

- Я тебе не брат! - по привычке визгливо прокричал Хряков, переменившись в лице. - А вот я тебя в Сибирь! - окончательно забывшись, добавил он и даже плеснул на Никонова водой.

- Экой ты, паря, непутевый! Далась тебе эта Сибирь. Не так там уж хорошо. Вот в Индии, к примеру, гораздо лучше: и тебе слоны, и теплее, и народ приветливый.

В это время из люка снизу раздался ласковый индийский голос:

- Господин Дакар, шел бы ты к себе, свежо тут, а у тебя, слышь, насморк!

- Федька, паразит! - дружелюбно ответил Никонов, - сгинь к свиньям собачьим!..

Так вот, - продолжал он, обращаясь к Хрякову. - Радость радости рознь, так что радости у нас теперь разные, и дороги тоже. Тут у тебя и впрямь дует! Ну, прощевай пока, а я вот пойду на фисгармонии поиграю.

- Ефим! Я больше не буду! - закричал Хряков.

- Конешно, не будешь, - согласился Никонов и захлопнул за собой люк. -------------------------------------------------------------------------

* Какой приятный мужчина! (искаж. нем.)

Ламбада судьбы

история четвертая

На одной из улиц Сан-Диего стоял старый кирпичный дом, представлявший собой смесь многих архитектурных стилей. Стилей было настолько много, что местные старожилы просто диву давались, как в два этажа можно было втиснуть такое количество архитектурных излишеств. Лицом фасада, бесспорно, являлось могучее крыльцо с дорическими колоннами, из всех дыр которого - а дыр хватало - там и сям так и перла величественная готика. Готика примыкала к грязной стене, возраст и стиль которой терялись в веках. Две другие стены дома представляли собой игривую смесь барокко и рококо (или наоборот, кому как нравится).