Валентина Фролова - Севастопольская девчонка

• Название: Севастопольская девчонка
• Автор: Валентина Фролова
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Современная проза
• Год: 1963

«Севастопольская девчонка» — это повесть о вчерашних школьниках. Героиня повести Женя Серова провалилась на экзаменах в институт. Она идет на стройку, где прорабом ее отец. На эту же стройку приходит бывший десятиклассник Костя, влюбленный в Женю. Женя сталкивается на стройке и с людьми настоящими, и со шкурниками. Нелегко дается ей опыт жизни…

Художник Т.  Кузнецова

---

— Женя, я из-за тебя сегодня уже два раза пила валидол… — сказала мама.

Я хотела сказать, что думала придти в двенадцать.

Но у меня опустились руки.

Понимаете, как будто я несла-несла тяжесть и вот только теперь поняла, как она велика. Но эта тяжесть была на мне еще там, за дверью.

Мне что-то все время мешало.

Впрочем, я знала, что мне мешало: мешали глаза Виктора, — такие, какими я их увидела сегодня. Мешало то, что он говорил и особенно, как он говорил. После этого разговора я чувствовала себя словно связанной, словно я не имела права говорить ему «да» или «нет» по желанию, а обязательно должна была сказать только «да». И вот теперь мама, не спрашивая, чего хочу или не хочу я, говорит, чего не хочет она сама. Мне показалось бесчеловечным требовать чего-то от меня таким образом. Я чувствовала, что скажи мама еще одно слово, я не выдержу.

Из комнаты послышался голос отца.

— Ты не видела карандаш? — спросил он маму. Я бросила кое-как пальто на вешалку и побыстрее пошла в комнату. Чего бы отец ни думал обо мне и Викторе, он никогда не будет ни на чем настаивать вот так…

ТАТЬЯНА ИЛЬИНИЧНА

Женя выходит замуж!

Она выйдет, если для этого, даже надо будет сунуть голову в петлю.

Каждый раз, когда ее нет в двенадцать, мне кажется — она уже не придет.

Я знаю Бориса: Борис бывает редко настроен против человека так, как он настроен против Левитина. И я чувствую, сердцем знаю, что он — прав. Но Женька сейчас, словно глухая и слепая. Она все слушает и ничего не слышит. На все смотрит и ничего не видит.

Мне иногда становится за нее страшно. Я живу, как будто под угрозой приговора.

Она вернулась почти в два часа ночи. Я ее ждала с вечера и все смотрела на часы. До двенадцати мне казалось, что у нас, у всех троих, еще есть достаточно времени, чтобы подумать, поговорить и, все-таки, заставить Женьку услышать отца. В конце концов, не так уж трудно выйти замуж, — трудно быть счастливой. И нечего думать, что выйдешь замуж — так обязательно тебе и счастье в охапку! К двум часам я уже точно знала, что у нас троих нет ни на что никакого времени.

— Женя! — сказала я ей. — Я из-за тебя сегодня два раза пила валидол…

Видели бы вы, как она посмотрела на меня! Не знаю почему, но мне показалось, что она вот-вот разрыдается. Хотя вошла она, — вся светясь.

В эту минуту из комнаты послышался голос Бориса:

— Таня! Таня, ты не видела карандаш?

Женька буквально бросила пальто на вешалку и пошла в комнату.

Борис чертил за столом. Настойчиво, как бы стараясь вернуть мне самообладание, он смотрел в глаза: «Валидол — лишнее. Его можно, если надо, пить. Но о нем никогда не надо говорить: ничего это, кроме фальши, не принесет».

И Женька поняла это не хуже меня. Он подошла к отцу и спряталась от меня. Она стояла рядом с ним, трогала карандаши, и видно было; что не отойдет. Потому что, чего бы отец ни думал о ней и этом Левитине, рядом с ним, с отцом, не будет ни валидола; ни слез. Рядом со мной был стул. Если бы его не было рядом, мне было бы очень трудно устоять. Никогда я не думала, что доживу до минуты, когда, Женька будет прятаться от меня за отца. И что эта минута для меня будет так тяжела.

Женька росла на глазах, незаметно становясь взрослой. С этим я смирилась давно. Впрочем — нет, совсем не смирилась… Когда-то, когда я кормила ее грудью, я была ей самой необходимой, самой нужной; от меня зависела сама Женькина жизнь. Вот если бы можно было, я бы это тянула и тянула без конца.

И потом еще долго-долго Женьке никто не был так нужен, как я.

А потом Женька стала постепенно-постепенно отходить от меня. И чем больше взрослела, тем ближе была к отцу. Она как бы разглядела меня, — наверное, я показалась ей не очень интересной. Во всяком случае, с отцом они живут душа в душу, — жили до тех пор, пока не начались эти разговоры о Левитине. Со мной — в пол-души. Чего-то во мне, матери, не хватает для Женьки-взрослой.

Впрочем, я знаю, чего не хватает. Женьке кажется, что я только не мешала ее отцу жить так, как он считает правильным. А вот сама быть такой, как он, — не в состоянии. Это правда, — не в состоянии. Но Женька еще не знает, что это совсем не мало — уметь дать мужу возможность всегда, поступать, только думая о своей совести, — и все. Никогда не держать мужа за подол пиджака: оглянись, мол, у тебя семья: ты кормишь семью, как бы семье не было хуже!

Когда-нибудь это Женька поймет.

Но пока она все прячется от меня за отца.

— Женя, — сказала я, — тебе все-таки не мешает посоветоваться и со мной, и с отцом.

— О чем? О любви? — спросила Женя.

— Пусть — о любви.

Женька засмеялась.

— Знаешь, мама, а ты делаешься гораздо старее, чем выглядишь! — вдруг заявила она. И подумав, что такой комплимент вряд ли кому-нибудь говорили, возразила: — Ты подумай только, что ты говоришь: советоваться о любви? Да что она приходит или уходит по совету?

— Те-те-те! — покачал головой Борис, впрочем, еще улыбаясь.

— А мы с Виктором решили не ждать ни лета, ни экзаменов. И лето, экзамены все равно придут, если мы женимся и на следующей неделе, — сказала Женя.

Борис бросил карандаш и повернул Женьку к себе лицом.

— Женя, ты, конечно, можешь не считаться с нами, — не торопясь проговорил он. — Ты можешь наплевать на нас…

— Ну, зачем же так? — поморщившись, взмолилась Женька.

— Если мы не стесняемся поступать так, не будем стесняться и говорить так. — И он даже улыбнулся. — Я тебя не связываю никакими обязательствами перед нами. Но почему ты не можешь подождать полгода подумать, посмотреть? Дело не в экзаменах, не в том, что тебе восемнадцать. В конце концов, выходи, когда считаешь нужным! Дело в этом Левитине. У него — сто лиц. И я до сих пор не знаю, видел ли я хоть раз его настоящее. Человек, который может делать все, что угодно, даже то, во что ни черта не верит!

Женька покраснела, покраснела, как будто ее нежданно поймали на мысли, которую она прятала от всех, даже — от себя. Но она быстро пришла в себя.

— А я разглядела его лицо, — сказала она уже спокойно, глядя в глаза отцу. — У него — твое лицо! Вот почему ты не разглядел.

Мы с Борисом переглянулись. В этих словах была вся Женька — наша и теперь уже не только наша. В них был такой дар любви к отцу, который не мог не тронуть. Женька все-таки, видно, больше всех на свете любила отца. И эта любовь теперь уводила ее от нас.

Борис прошелся по комнате, собираясь с мыслями.

Он опять посмотрел на меня. «Мы все трое были по-настоящему близкими. И если от былой близости можно сохранить хоть доверие, — глупо не сохранить».

Но остановился, повернулся к Женьке. И в ту же минуту забыл, что говорил мне глазами.

— Женя! — сказал он. — Если уж тебе очень хочется наплевать на нас, — плюй! Но я никогда, до самого последнего дня не соглашусь, чтобы ты вышла замуж за этот маскировочный халат, вместо человека! У Женьки были полные глаза слез.

— Женя, — вмешалась я, — не такая уж большая доблесть перессориться с родными.

Она перевела взгляд на меня.

— Но ты ее совершила, эту доблесть, и не каешься, — сказала она. — Я тоже хочу жить, и не каяться!

НУЖНЫ ЛЮДИ

Мы сидели в райкоме, в небольшой, полной людьми, комнате. Окно было неплотно прикрыто. С площади слышался громкоговоритель:

Севастопольцы! Коммунизм — это и капитальное решение жилищного вопроса для всех. Будем ли мы в семьдесят пятом году иметь по пятнадцать квадратных метров на человека или не будем — это мы решаем сегодня.

Севастопольцы не могут не заметить, что сейчас десятки зданий уже под крышей и в них ведутся отделочные работы. Объем работ по сравнению с прошлогодним расширился вдвое.

Трест «Севастопольстрой» испытывает острый недостаток в рабочей силе: не хватает около трехсот рабочих. Разумеется, мы не сидим, сложа руки, а принимаем меры к пополнению коллектива. Однако нас правильно упрекают, что мы далеко не полностью используем местные возможности.

Студенты политехнического института, строительного техникума! Ведь мы для вас будем строить учебную базу и общежитие. Так почему бы вам не помочь строителям? Ждем вас, товарищи студенты!

Мы много строим. Но очереди нуждающихся в жилье все еще велики.

Почему бы тем товарищам, которые должны получить квартиры, не придти нам на помощь? Можно потрудиться на том доме, где ты получишь квартиру!

Есть еще один резерв, — семьи наших рабочих и инженерно-технических работников. Многие из членов семей в силу определенных причин не работают, хотя в прошлом держали в руках кельму, шпатель, правило. Товарищи сестры, жены, матери наших строителей, посоветуйтесь в кругу семьи, найдите время помочь строителям.

Это уже в шестой раз за тот день передавали обращение партийного бюро «Севастопольстроя» к севастопольцам.