Николай Павленко - Екатерина Великая

• Название: Екатерина Великая
• Автор: Николай Павленко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02601-2

Об удивительной судьбе российской императрицы Екатерины Великой — урожденной Софии Фредерики Августы, немецкой принцессы из захолустного Ангальт-Цербстского княжества, волею судеб взошедшей на российский престол и в течение почти тридцати пяти лет (1762–1796) самодержавно управлявшей великой Империей, — о ее необыкновенных замыслах и свершениях, любовных утехах и взаимоотношениях с вельможами, а также о судьбах России Екатерининской эпохи и о многом другом рассказывает в своей новой книге известный историк Николай Иванович Павленко, признанный знаток истории России XVIII века.

---

Екатерине Великой принадлежит выдающееся место в истории России второй половины XVIII века. Эта немка оказалась более русской, чем, например, русские императрицы Анна Ивановна и Елизавета Петровна. Именно ее рассудительности, осторожности и отваге страна обязана как внешнеполитическими успехами, так и реализацией идей Просвещения.

В последнее время интерес историков ко времени Екатерины II значительно возрос. Среди трудов, абсолютно не схожих по тематике, выделяются научными достоинствами монография О. А. Омельченко «„Законная монархия“ Екатерины II» и обширная статья биографического жанра М. А. Рахматуллина, напечатанная в двух номерах журнала «Отечественная история», — «Непоколебимая Екатерина».

Автор считает необходимым сделать одну оговорку: во многих случаях им высказаны суждения и оценки, не совпадающие с общепринятыми. Однако мы не сочли возможным вступать в полемику ни с отечественными, ни с зарубежными историками, ибо эта полемика, утяжеляющая текст, представляет интерес лишь для узких специалистов, а не для широкого круга читателей, для которого и написана эта книга.

Считаю приятным долгом поблагодарить журнал «Родина», опубликовавший в 1995—98 годах в сокращенном виде текст настоящей книги.

Часть I Под скипетром Екатерины

Глава I Великая княгиня Екатерина Алексеевна

25 декабря 1761 года старейший сенатор Никита Юрьевич Трубецкой, выйдя из покоев, где в четвертом часу испустила дух императрица, объявил вельможам, томившимся во дворце в скорбном молчании: «Ее императорское величество государыня императрица Елизавета Петровна изволила в Бозе опочить». Императрице только что исполнилось 52 года. Столь ранняя смерть, вероятно, наступила вследствие неупорядоченного режима жизни: у нее не было определенного времени ни для сна, ни для еды, ни для работы, ни для развлечений. Любопытные подробности на этот счет сообщил секретарь французского посольства Клавдий Карломан де Рюльер: «Она не смела засыпать прежде утра, потому что сама была возведена на престол заговором, который удался благодаря темноте ночной. Она так боялась быть застигнутой врасплох во сне, что приказала разыскать такого из своих подданных, который имел бы самый чуткий сон, и этот человек, по счастью уродливый, проводил в комнате императрицы все время, покуда она почивала»[4].

Императрица, видимо, страдала спазмом сосудов. Первый припадок зарегистрирован осенью 1744 года. Случались они и позднее, но без ощутимых последствий. Временами она беспрекословно внимала предписаниям врачей, строго соблюдала диету и безотказно употребляла всякие снадобья, но обычно указания врачей совершенно игнорировала.

Наиболее обстоятельные сведения о здоровье императрицы можно почерпнуть из писем великой княгини Екатерины Алексеевны английскому послу Ч. Уильямсу (в «Записках» императрицы об этом нет ни слова). Самый сильный приступ случился 8 сентября 1756 года. В этот день Елизавета Петровна отправилась в приходскую церковь в Царском Селе. Едва началась обедня, как императрица почувствовала себя дурно и молча вышла из церкви. Сделав несколько шагов, она потеряла сознание и упала на траву. Никто из свиты ее не сопровождал, и она долгое время пролежала безо всякой помощи в окружении толпы окрестных крестьян. Наконец, появились придворные дамы и доктора, принесли ширму и канапе и тут же пустили кровь. Процедура не помогла. Все это продолжалось свыше двух часов, после чего императрицу унесли на канапе во дворец, где, в конце концов, ей вернули сознание и выходили. И потом хворь навещала ее довольно часто: то ее лихорадило, то шла кровь носом. Почти весь 1761 год она провела в покоях, где принимала министров и давала распоряжения. Когда ей становилось легче, она не ограничивала себя в еде, после чего случались болезненные припадки. В июле произошел сильный приступ, на несколько часов лишивший Елизавету сознания. Хотя после этого ей стало немного легче, ее состояние не вызывало сомнений — она медленно угасала. 23 декабря врачи признали положение безнадежным, и на следующий день императрица, будучи в сознании, со всеми прощалась.

5 января 1762 года (25 декабря по старому стилю) граф Мерси д’Аржанто доносил императрице Марии-Терезии о подробностях смерти Елизаветы Петровны: «Припадок, которым началась болезнь русской императрицы, повторился с ее величеством в ночь с 3 на 4 число этого месяца и притом так сильно, что она несколько часов лежала изнеможенная, как бы при последнем издыхании, после чего наступило истощение всего организма при постоянной потере крови из различных органов тела. 4 числа поутру государыня приобщилась св. Тайн и, наконец, сегодня между 3 и 4 часами пополудни скончалась». Вечером, накануне кончины, она пригласила к себе великого князя и великую княгиню и потребовала от наследника, чтобы тот пообещал «при ее последних минутах не обижать в особенности графа Разумовского и камергера графа Шувалова»[5]. На следующий день император Петр Федорович принимал поздравления по случаю восшествия на престол.

Согласно свидетельству датского дипломата Андреаса Шумахера, воцарение Петра III прошло спокойно, хотя были приняты на первый взгляд непонятные меры предосторожности: за 24 часа до кончины императрицы гвардейские полки были поставлены под ружье, улицы патрулировали усиленные наряды солдат, удвоена стража у дворца, закрыты кабаки. Эти меры не были лишними, если учесть отношение Елизаветы Петровны к своему племяннику. Императрица не только имела намерение лишить его права на трон, но и реализовала его: в завещании престол передавался Павлу Петровичу, а регентшей на время несовершеннолетия императора объявлялась его мать, великая княгиня Екатерина Алексеевна. «Однако после смерти государыни, — продолжает Шумахер, — камергер Иван Иванович Шувалов вместо того, чтобы распечатать и огласить это завещание в присутствии Сената, изъял его из шкатулки императрицы и вручил великому князю. Тот якобы немедленно, не читая, бросил его в горящий камин» [6]. Утверждение о предании огню завещания сомнительно, но то, что Петра Федоровича могли лишить прав на престол, кажется вполне вероятным. Только этим и можно объяснить меры предосторожности.

Изначальное имя нового императора звучало так: Карл Петр. Волею случая он стал наследником сразу трех монархов: шведского короля Карла XII, Петра Великого и герцога голштинского. Отсюда и два имени, данных младенцу при крещении. Его отец, герцог голштинский Карл Фридрих, претендент на шведскую корону, был приглашен в Россию еще до Ништадтского мира. Выдавая за герцога свою старшую дочь Анну Петровну, царь хотел использовать этот брак в качестве средства давления на Швецию. Свадьба состоялась в 1725 году, уже после смерти Петра. 10 февраля 1728 года Анна Петровна родила Карла Петра, а через три месяца, в возрасте 19 лет, скончалась (по версии Екатерины II, от чахотки).

После смерти отца в 1739 году одиннадцатилетний сирота оказался на попечении обер-гофмаршала Брюммера и обер-камергера Берхгольца, автора знаменитого «Дневника», который он аккуратно вел, находясь в свите герцога голштинского во время пребывания последнего в России. Брюммер отличался невежеством, грубостью, жестокостью и варварским отношением к воспитаннику: он морил его голодом, истязал и унижал. Одна лишь фраза исчерпывающе характеризует его педагогические способности: «Я вас так велю сечь, что собаки кровь лизать будут; как бы я был рад, если бы вы сейчас же подохли»[7].

Совершенно очевидно, что при подобных педагогах Карл Петр не мог получить ни должного воспитания, ни образования. С малых лет наследный принц так пристрастился к муштре и ружейным приемам, что, по свидетельству Якова Штелина, ни о чем другом не хотел и слышать. Сколь сильно он был поглощен военными забавами, видно из следующего факта: когда на девятом году жизни он из унтер-офицеров был произведен в секунд-лейтенанты, то от радости лишился аппетита. При этом мальчик часто и подолгу хворал и рос хилым и болезненным.

После смерти Анны Ивановны кильский двор потерял всякую надежду на русский престол, и Карла Петра стали усиленно готовить к королевскому трону в Швеции — его обучали шведскому языку и воспитывали в лютеранских традициях. Воцарение Елизаветы Петровны кардинально изменило ситуацию. Став императрицей, она сразу же послала в Киль за Петром барона Николая Фридриха Корфа. Елизавета действовала столь энергично и оперативно не только потому, что голштинский герцог являлся единственным продолжателем рода Петра Великого. Карл Петр вполне мог стать шведским королем, и еще не укрепившаяся на троне Елизавета рисковала подвергнуться шантажу со стороны Стокгольма. О нетерпении, с которым императрица ожидала прибытия в Петербург кильского ребенка, известно из двух писем, отправленных ею будущему наследнику в момент, когда тот еще был в пути. Елизавета поручила «объявить мое особливое желание, сколько я с беспокойством дожидаться приезду вашего княжеского высочества принуждена». Императрица не лукавила — ее действительно пугала перспектива похищения племянника, поэтому Корфу было велено везти его тайно, не заезжая в Берлин.