Гор Видал - Сотворение мира

• Название: Сотворение мира
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-913-4

Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.

---

По пути до Паталены Сцилакс показывал мне окрестности.

— Оба берега персидские, — говорил он с видимым удовлетворением.

— Благодаря тебе, — вежливо заметил я.

— Да, — ответил он без тени тщеславия. — У меня это заняло тринадцать месяцев. К счастью, местный народ предпочитает иметь верховного владыку за тысячи миль, а не рядом. Им лучше, когда ими управляет Ахеменид из Суз, чем местный царь.

— Но здесь есть сатрап.

Сцилакс кивнул и нахмурился:

— Первого я подобрал сам. Он был арием из Пенджаба. Потом он умер, и теперь правит его сын.

— Он предан нам?

— Сомневаюсь. Но по крайней мере, он вовремя платит ежегодную дань. Ты нигде не увидишь столько золотого песка, как в этой части мира.

Откуда ни возьмись, вокруг появились дуги лоснящихся дельфиньих спин. Один дельфин даже выпрыгнул из-под самого носа корабля, на мгновение завис в неподвижном воздухе и бросил на нас задорный взгляд.

— Добрая примета, — сказал Сцилакс.

— Это пресноводные дельфины? Я не знал, что такие бывают.

— Да. Но насколько мне известно, они водятся лишь в индийских реках, — добавил он.

Сцилакс был прирожденным исследователем, он ничего не принимал на веру и всегда скептически относился к услышанному. Если чего-то он не видел сам, то и не утверждал, что это существует, — в отличие от некоторых дорийских греков, пишущих так называемую историю.

Мы высадились в Паталене, большом, но ничем не примечательном порту. От дождя и сырости было трудно дышать, низкое небо все затянули тучи.

Здесь я должен заметить, что в Индии существуют три времени года. С ранней весны до начала лета солнце палит безжалостно, и, если бы не большие реки и искусно построенная ирригационная система, земля вскоре превратилась бы в пыль и люди вымерли. Затем с приходом лета начинает дуть муссон, и треть года идет дождь, а реки разливаются. Потом следует совсем коротенькая зима, чередой идут прохладные дни, и небо невообразимо синее, а цветы разрастаются так буйно, что розовые цветники Экбатаны покажутся рядом с ними убогими.

Только я ступил на паталенскую пристань, как сильный порыв ветра ударил нашу триеру о причал, и две лошади упали с нее в реку. Затем небо словно разверзлось, и на раскаленную землю обрушился ливень. Совершенно мокрых нас встретил «царево око».

— Сатрап остался в Таксиле и шлет свои извинения, — сказал он.

Нас проводили в административное здание — старую деревянную развалюху с совершенно негодной крышей. Никогда еще я не страдал одновременно от жары и сырости — странное сочетание, характерное для сезона дождей в этой части света.

На следующий день мы расстались со Сцилаксом. Он отправился вверх по реке в Таксилу, а я начал свое путешествие по суше в царства Кошалу и Магадху. Я жаждал самостоятельности и был рад остаться один. Все мне казалось нипочем. Я был глуп. Я был молод. Демокрит считает, что нужно поменять местами «глуп» и «молод» — дескать, первое вытекает из второго. Но с моей стороны было бы невежливо связывать одно с другим.

К нашему отправлению «царево око» приготовил верблюдов, провизию, проводников. Кроме того, кое-как знал дорогу Карака.

Чувствуя себя сродни Великому Царю, я под проливным дождем пустился в путь, рядом со мной ехал Карака. Вся моя свита насчитывала триста воинов, пять наложниц и ни одного евнуха. Еще в Сузах Карака предупредил меня, что индийцы испытывают такое отвращение к кастрации, что не кастрируют даже животных. Из-за этой их причуды индийские гаремы охраняют старики и старухи. Хотя это кажется не очень удачным выходом из положения, но на самом деле престарелые люди обоих полов обычно не только бдительны, но и неподкупны. Ведь в отличие от честолюбивых молодых евнухов у них нет планов на будущее — за отсутствием такового.

Я ехал верхом, так же как Карака и мои телохранители. Остальные передвигались или на верблюдах, или шли пешком по дороге, от дождя превратившейся в густое желтое месиво. Мы продвигались медленно, держа наготове оружие. Но хотя Индия кишит шайками разбойников, во время дождей они обычно сидят по домам. В такую погоду только невежественный и излишне ревностный посол может попытаться преодолеть тысячу миль по так называемой суше.

Каждый раз при приближении к границе, что случалось не менее раза в день, нас останавливали вооруженные отряды. В этой части Индии не только множество государств, но каждое еще делится на полуавтономные владения, живущие в основном за счет поборов с проходящих караванов. Как посол Великого Царя, я был освобожден от такого рода дани, но я взял за правило всегда что-нибудь платить. В результате нам часто предоставляли почетный эскорт, который сопровождал нас до следующей границы. Предполагалось, что это отпугивает разбойников.

Только сильный монарх может сделать проселки безопасными для путешественников, а в то время во всей Индии был лишь один сильный царь — Бимбисара, при чьем дворе в Магадхе я и был аккредитован. Хотя Пасенади Кошальский правил более обширной, древней и богатой страной, как правитель он был слаб, и Кошала представляла опасность для путешественников.

Мы пробирались через джунгли, вокруг кричали попугаи, а безгривые львы, завидев нас, убегали. Как-то я взглянул вверх и увидел прижавшегося к дереву тигра. Я смотрел в его яркие солнечно-желтые глаза, а он смотрел в мои. Я испугался. Тигр — тоже. И исчез в зеленой влажной темноте, как мираж или страшный сон.

Самые опасные среди индийских зверей — дикие собаки. Они бегают стаями и никогда не лают. И с ними нельзя бороться. Даже более проворные животные становятся их жертвами, потому что собаки способны неуклонно, день за днем преследовать оленя, тапира или даже льва, пока тот не изнеможет от усталости, а затем бесшумно нападают.

В окрестностях заброшенного города Гандхаи я заметил несколько нор, расположенных правильным полукругом в стороне от вязкой дороги. Я спросил Караку, что это, и он ответил:

— Каждая собака вырывает себе нору. Она забирается туда и спит. Или подглядывает. Видишь, сверкают глаза?

Сквозь ливень я различил горящие глаза диких собак. Они следили за каждым нашим движением.

В тот вечер довольно неожиданно эскорт покинул нас у ворот города Гандхаи.

— Они говорят, что город населен призраками, — сказал Карака.

— И это в самом деле так?

— Даже если и так, — улыбнулся он, — это призраки моего народа. Так что нам нечего бояться.

Мы проехали по широкой центральной улице к главной городской площади, построенной древними индийцами за тысячи лет до прихода ариев. Город очень напоминает Вавилон, с домами из необожженного кирпича и прямыми улицами. К западу от города остались руины цитадели, срытой ариями. Потом по каким-то причинам арии изгнали местных жителей, и с тех пор город пуст.

— Построившие этот город люди звались хараппами. Думаю, те, кто уцелел, ушли на юг, — с горечью проговорил Карака.

— Но это случилось так давно!

— Тридцать пять поколений — это у нас не много.

— Ты говоришь словно вавилонянин, — сказал я, и он воспринял это как комплимент.

Незадолго до захода солнца мы зашли в большое здание, некогда служившее зернохранилищем. Хотя древняя черепичная крыша сохранилась лучше, чем новая в паталенском административном здании, потолочные балки угрожающе просели. Мы выгнали колонию рассерженных обезьян, и я приказал поставить в конце зала мой шатер. Затем разожгли огонь и приготовили ужин.

Тут Карака принялся знакомить меня с индийской пищей. Это не быстрый процесс, поскольку я едок осторожный. Если первое знакомство с манго не удовлетворило меня, то ананасы сразу же получили восторженное признание. Мне также пришлись по вкусу индейки — это птицы с нежным белым мясом и совсем ручные. Индийцы держат их не только ради яиц и мяса, но и ради перьев, которыми набивают подушки. Эти птицы сродни тем, которых греки называют «персидской птицей» и недавно завезли в Афины.

Как правило, я обедал отдельно от других, вдвоем с Каракой. Во-первых, персидские офицеры предпочитают не питаться со всеми, а, во-вторых, я в некотором роде представлял Великого Царя и поэтому был окружен частью его величия.

— Видишь, какой высокой культурой мы обладали. — Карака обвел рукой огромное помещение.

— Да, впечатляет, — согласился я, хотя думал только о просевших балках.

— Мы построили этот город за тысячу лет до прихода ариев. — Карака говорил так, будто сам был архитектором. — Мы были строителями, купцами, ремесленниками. А они — кочевниками, живущими в шатрах скотоводами, разрушителями.

Когда я просил Караку — или кого-нибудь еще — рассказать мне доступно, кто же такие были хараппы, то не получал ответа. Цари и купцы их оставили круглые отпечатки на влажной глине, создав нечто часто принимаемое за прелестные картинки, но текстов хараппов никто так и не прочел.