Саадул Кануков - Девочка из Ленинграда

• Название: Девочка из Ленинграда
• Автор: Саадул Кануков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

События повести начинаются в Ленинграде в последнее мирное воскресенье июня 1941 года и завершаются в Кабардино-Балкарии уже после прорыва нашими войсками блокады города на Неве. Две темы раскрыты в книге: героико-патриотическая и тема дружбы народов.

---

— Совсем затомилась она со мною… Идите погуляйте. Мне нынче хорошо. Вот водички сюда на табуретку поставьте и идите. Ишь как славно на улице!

Рая посмотрела в окно: день и в самом деле был чудесный — солнечный, безветренный.

— Ладно, бабушка, мы немножко погуляем. Вот тебе водички, вот бутерброды.

Когда Рая вернулась домой, еще с порога она заметила, что бабушка лежит как-то необычно: рука свисла с кровати, голова запрокинута…

Девочка торопливо подошла к кровати:

— Бабушка! Бабуля!..

Арину Павловну хоронила больница. На похороны приехала Данах. Она взяла на себя все многочисленные хлопоты по дому, неизбежные в таких случаях. Но и Рая крепилась. Была сосредоточенна, деятельна, и даже Дагалина, которая умела владеть собой при любых обстоятельствах, была удивлена необыкновенной стойкости девочки, так мужественно переносящей удары судьбы.

И все же силы изменили Рае.

Когда похороны были закончены и она вернулась домой, она почувствовала такую пустоту вокруг себя и такую гнетущую душу тоску, что все стало ей безразлично. Казалось, все рухнуло: теперь нет у нее ни матери, ни отца, ни бабушки… Нет, наверное, и Вовки — нет ни одного родного существа на свете! И каким-то далеким-далеким и безразличным стал теперь родной Ленинград, куда всего лишь несколько дней назад она стремилась всей душой.

Видя смятенность Раи, Данах не торопилась с отъездом в свое селение. Ждала, когда девочку определят в интернат.

Три дня Данах жила с Раей. На четвертый утром сказала:

— Рая! Ты мне дорога, как дочь. И будь мне дочерью. Мы уедем ко мне в селение. Ты будешь там учиться. Я буду помогать тебе во всем. Мне уж не о ком больше заботиться. Вдвоем легче будет жить…

Весть о том, что в их кабардинское селение приехала русская девочка, которая стала названой дочерью Данах, быстрокрылой ласточкой облетела селение. И к Данах одна за другой с поздравлениями и подарками потянулись женщины.

Потом пришел всеми уважаемый тамада. Хотя ему было без малого сто лет, память его была ясна, как небо в солнечный день, ум светел, как снега на вершинах гор. И он хорошо помнил беленькую голубоглазую девчушку, похожую на паренька, которая была вместе с бойцами-партизанами на похоронах дочери Данах — Людмилы.

Данах посадила старика на почетное место — за большой стол в переднем углу, — подала пиалу крепкого чая.

Старик долго смотрел перед собой, как бы всматриваясь в какую-то лишь одному ему видимую даль, сказал:

— Сельчане благодарят тебя, Данах, что приютила ты у себя русскую дочь. Пусть она будет жить у твоего очага, но люди хотят, чтобы она была дочерью всего селения.

— Спасибо, тамада, за добрые слова. Пусть будет так.

— Да будет так, — утвердил старик.

А на второй день в Верхний прискакал верхом Хабас.

— Это здорово… очень здорово, что будешь теперь жить у тети Данах! — говорил он. — Да, бабушка салам тебе посылает и просит, чтобы ты навестила ее…

День первого сентября выдался удивительно погожий. Над селением, над долиной и горами стояло бездонное, синее-синее небо, и все было залито нежарким, но ярким солнцем.

Собираясь в школу, Рая очень волновалась. Хотя она уже училась в Нальчике с кабардинскими девчонками и мальчишками, но то было в городе. И там было в классе несколько русских девочек. А здесь она одна. Правда, она уже успела подружиться с соседской девочкой Сильвией, и сегодня пойдут в школу вместе с ней, но все же она волновалась.

Волновалась и Данах. Как, бывало, мама или бабушка, она помогала Рае выгладить платье, приладить белый кружевной воротничок. И прежде чем проводить Раю из дому, долго поворачивала ее и так и этак, расправляя манжеты, складки.

Школа находилась в центре селения, на площади. Когда Рая с новой своей подружкой пришли туда, школьный двор гудел, как улей. Сильвия тотчас начала знакомить Раю со своими подругами.

Подошла классная руководительница. Девочки хором поздоровались с ней.

— Ну, Рая, будем учиться в кабардинской школе, — приветливо сказала учительница.

По давней традиции, классные руководители еще до начала учебного года знакомятся со своими будущими воспитанниками, и учительница приходила к Данах и подробно обо всем расспрашивала Раю.

Прозвучал горн. Ученики построились в линейку. Директор поздравил ребят с началом нового учебного года. В напутственном слове он сказал, что год этот особенно радостен для всех них. Советская Армия освободила их родную республику, ее столицу Нальчик и родное селение Верхний. И лучшей благодарностью за это бойцам будет хорошая учеба.

Вот и звонок. Ученики валом повалили в школу. Сильвия была очень живая, веселая и даже чуточку озорная девчонка. Она шепнула Рае: лучше всего сидеть в середине класса, потому что учителя обычно обращают внимание или на задние парты, или на передние.

И как только вошли в класс, Сильвия бросилась к четвертой парте в среднем ряду. Но ее опередил какой-то мальчишка, видать, порядочный сорванец. Он с ловкостью жонглера еще издали бросил на парту свой портфель и с криком: «Чур, моя!» — нырнул за парту и раскинул руки на ее крышке.

Но не так-то просто было обойти Сильвию! Она сердито тряхнула косичками:

— Твоя — дома мамалыга, которой тебя кормит мама! Ясно? А теперь прочь с парты: мы с Раей еще вчера ее заняли.

Мальчик посмотрел на русскую девочку, потупился, молча взял портфель и пошел на заднюю парту.

Первый урок вела классная руководительница. Прежде чем начать занятия, она сказала, что у них в классе в этом году новенькая. Рая Дмитриева. Она русская. Из Ленинграда. Была подпольщицей и партизанкой, вместе с их сельчанкой Люсей Шумаховой. Из родных у нее никого не осталось.

— Теперь Рая будет жить у нас в Верхнем. Теперь она наша сельчанка, — сказала учительница.

Класс дружно захлопал в ладоши.

Приезжайте ко мне в Кабарду!

Дома Раю ждало письмо. Оно было от Игоря Александровича Упрямова. Это несколько удивило девочку: ведь всего лишь неделю назад она получила ответ от него на свое письмо, в котором сообщала о смерти бабушки и о том, что она, Рая, живет теперь в кабардинском селении Верхний.

Рая торопливо вскрыла конверт.

Игорь Александрович писал, что наконец-то ему удалось все узнать о судьбе Николая Дмитриевича. Только что он получил письмо от его однополчанина Сергея Кочеткова. Тут же снял с него копию и посылает Рае…

Что… что с папой?

Дрожащими руками она развернула машинописные листки.

«Это было под Смоленском, — писал Кочетков. — Наш полк попал в окружение. Командир полка послал Николая с ротой разведки, чтобы боем нащупать, где у фрицев слабинка, используя которую можно прорваться к своим. Мы выступили ночью, а под утро попали в ловушку. Вся рота погибла. Чудом уцелели лишь мы с Николаем. Я был контужен, а Николай ранен. К тому же нас засыпало землей. Фрицы заметили, откопали. Они бы тотчас прикончили нас, если бы не Николай. Немцы были хорошо наслышаны о «стрелке, не знающем промаха». Нас даже направили в полевой госпиталь. А когда малость подремонтировали, предложили вступить в их армию. Из этого вышло только то, что нас избили до полусмерти и отправили в лагерь…»

Далее Кочетков рассказывал, как они бежали из лагеря, как во время погони его ранило. С большим трудом они добрались до какой-то деревни и прятались у одного старика в сарае.

«Я поправился довольно скоро, — писал Кочетков, — но ходить все еще было больно. А тут вдруг перед вечером к нам в сарай вбежал старик, страшно взволнованный: «Немцы в селе. Ходят по домам, обыскивают».

«Спасибо, папаша, — сказал Николай старику — и ко мне: — Надо уходить. Как ты?»

Я говорю ему:

«Николай, ты беги, а мне не уйти. Погибнешь и ты со мной».

«Вместе пойдем… Нам лишь до балки добраться».

Старик достал спрятанную в соломе винтовку:

«Может, пригодится? Только вот беда: патронов всего одна обойма. Что в магазине — и все».

«И на этом спасибо, папаша», — сказал Николай.

Сначала мы ползли по-пластунски, межами, лощинками. Потом поднялись и, пригибаясь, стали делать короткие перебежки. Ну, бегун из меня, конечно, с раненой ногой никудышный. И все же мы добрались до балки. Мы уже считали себя спасенными, как раздался лай собак. Глянули — три немца с овчаркой бегут по нашему следу. Мне стало ясно: не уйти. Говорю Николаю:

«Давай сюда винтовку и беги!»

«Нет, ты беги».

«Николай, дружище, не спорь! Если тебя прикончат, и меня догонят. Куда мне с раненой ногой? А ты можешь уйти: у тебя и ноги целы, и ты намного крепче меня. Давай винтовку, слышишь?!»

«Да пойми же, черт этакий, — кричит, — патронов всего одна обойма! Много ты настреляешь? А я все же снайпер первого класса. Фрицы даже уважают!.. А, что болтать! Выполняй приказ старшего по званию! Марш!»