Леонид Влодавец - Колдовская вода

• Название: Колдовская вода
• Автор: Леонид Влодавец
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009199-0

Вообще-то Петька Зайцев никогда не был особенно решительным и смелым. А в деревне, куда он приехал на летние каникулы и сразу же попал в экстремальную ситуацию, — тем более. Бабка-колдунья по прозвищу Трясучка повела себя слишком круто: за незначительную провинность превратила в змею его двоюродную сестру Ленку, а Петьке велела её расколдовать. Но условия жуткие — в полночь оказаться в Мертвой деревне с восставшими из могил мертвецами, добывать из колодца колдовскую воду. Конечно, Петька обрадовался, когда вместо него расколдовывать Ленку взялся ее родной брат Игорь. Но впопыхах Зайцев напутал с подробностями, и в беду попал еще и Игорь. Теперь выручить всех может только Петька.

---

И вот в просветах между деревьями появилось темное продолговатое пятно. Оно медленно двигалось под горку, вдоль ручья, и долгое время в нем было даже трудно различить очертания человеческой фигуры. Лишь когда пятно приблизилось шагов на пятьдесят, Петька сумел более-менее разглядеть, что представляет собой бабка Трясучка.

Эта бабка была с ног до головы одета в черное. На ней было черное-пречерное платье до пят, наподобие монашеской рясы, из-под которого торчали только носки черных резиновых сапог. Поверх платья — тоже черная-пречерная телогрейка, а голова укутана широченным, опять-таки черным-пречерным платком, из-под которого только нос торчал. Длинный, кривой, сизый, с какими-то пупырышками и двумя огромными бородавками. На плечах Трясучки лежало коромысло, но вовсе не такое, какое в сказках рисуют — в виде дуги, на концы которой ведра вешают, а здешнее, особенное. Это коромысло было сделано из доски, в которой снизу выдолблено углубление для плеч, а спереди — полукруглая выемка для шеи. К узким концам коромысла приделывают крепкие железные кольца, а к кольцам — длинные железные крючья. На эти крючья можно было и ведра подвешивать, и корзины. У бабки Трясучки на коромысле висели два больших лукошка, наполненных рыжиками. Коромысло было тоже совершенно черное — не то закопченное, не то засмоленное какое-то. И оно сильно пригибало Трясучку к земле; даже казалось, будто затылок у нее ниже плеч находится. К тому же у бабки действительно все тряслось — и руки, и ноги, и голова, и даже нос, кажется. Однако она хоть и медленно, но уверенно передвигалась вдоль ручья, бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

«Настоящая Баба Яга!» — промелькнуло у Петьки, и страх еще больше усилился. А ведь Петька еще в детском саду перестал верить в то, что «бабки-ёжки» существуют…

Наконец бабка Трясучка поравнялась с кустами, где прятались Петька с бабушкой Настей, и проговорила противно-скрипучим голоском:

— Кто мои грибы берет, тот тревогу наживет!

И тут Петьке почудилось, что от Трясучки каким-то ледяным холодом повеяло. И стало так страшно, что коленки задрожали…

А бабушка Настя быстро перекрестилась три раза и пробормотала:

— Мать Пресвятая Богородица, спаси и помилуй…

Трясучка наконец-то миновала кусты. Ее шаркающие шаги стали удаляться и вскоре вовсе затихли.

Глава III ЧЕРНЫЙ БЫК

— Пошли и мы, внучек, — вздохнув с облегчением, проговорила бабушка Настя. — Грибов и ягод набрали, так что не с пустыми руками придем.

— А что ты так бабку Трясучку испугалась? — спросил Петька. У него дрожь в коленках прошла, но какой-то страшок все еще оставался.

— Да как тебе сказать… — замялась бабушка. — Сама не знаю почему. Когда она в деревне, так от нее вроде бы страха не идет, а в лесу, если близко пройдет — аж в дрожь бросает. Говорят, глаз у нее дурной. Если что не понравится, может беду накликать. Может, и врут, конечно, но кое-что правда, это точно. Я и сама несколько раз за ней всякие необычности примечала…

— Какие? — прошептал Петька, опасливо озираясь; ему вдруг подумалось, что Трясучка где-то поблизости затаилась и подслушивает.

— Да разные… — уклончиво ответила бабушка. — Во-первых, никто из наших не помнит, когда она здесь появилась. Даже самые старые из наших не помнят. Семен Федорович, который в прошлом году помер, и тот не знал. А он, между прочим, аж в 1911 году родился! Стало быть, в этом, нынешнем, ему бы девяносто исполнилось. Так вот, Семен говорил, что Трясучка, сколько он помнил себя, всегда старухой была!

— Это сколько же ей лет-то? — изумился Петька.

— Не знаю, милый, — пожала плечами бабушка. — Может, полтораста, а может, и все двести! Говорю же тебе: никто не знает, ни когда она родилась, ни когда замуж выходила да и выходила ли вообще, потому что ни детей, ни внуков, ни правнуков у нее нет и не было никогда. И паспорта у нее нет. Когда всем колхозникам выдавали, она его получать не стала. И пенсию ей вроде бы никто не платит…

— На что ж она тогда живет?

— А со своего огорода да с леса. В магазин вовсе не ходит.

— Даже за хлебом?

— Не то что за хлебом, а и за солью не выползает. То-то и удивительно! Грибы-то солить надо, чтоб ими зимой питаться? Надо! Огурцы надо солить? Надо. Капусту тоже. Да и картошку без соли есть невкусно. Сахар тоже нужен, чтоб варенья варить. А спички? У нее труба в избе каждый день дымит — и летом, и зимой. А дров она себе из колхоза никогда не выписывала! Интересно, чем топит?

— Может, она колдунья? — усмехнулся Петька.

— В колдовство-то я не больно верю, — ответила бабушка. — А вот другие — да. И похоже, что на этой вере в колдовство Трясучка и муку, и соль-сахар, и спички, и дрова себе наживает.

— Как это? — удивился Петька.

— А так. Бывают люди завистливые, жадные, которым не только своего жаль, но и чужого прихватить хочется. Вот был у нас случай. Со мной в одном классе учились мальчик и девочка — хорошие, красивые, добрые. И дружили — не разлей вода. Все думали, что когда они вырастут, то обязательно поженятся. И вот они выросли… Парня в армию забрали, а девушка его три года ждала и дождалась. Осенью решили свадьбу играть, и уж дня три оставалось до свадьбы, как вдруг эта самая девушка ни с того ни с сего взяла да и уехала из села. Даже адреса не оставила. Парень погоревал-погоревал, а через год женился на другой. И семья у них получилась — хуже некуда. Все ссоры, раздоры да пьянство окаянное. Дети тоже, два парня, вышли никудышные — шпана шпаной. Выросли, укатили в город и там украли чего-то. Их и посадили обоих. Сейчас опять сидят — уже по третьему разу. Муж у этой Дарьи напился пьяный, упал зимой и насмерть замерз. Вот после этого-то Дарья мне и рассказала, как она себе такую жизнь устроила…

— Это Трясучка наколдовала, да? — поежился Петька.

— Просто Дарья очень завидовала той девушке, которая с ее будущим мужем дружила. Одна подруга насоветовала ей пойти к Трясучке, чтоб та их свадьбу расстроила, а парня к Дарье приворожила. Дашка сдуру и пошла. Рассказала все Трясучке, а та у нее за свои услуги попросила мешок соли. Когда Дарья этот мешок ей ночью привезла, Трясучка над ним какие-то слова пробормотала. Потом велела горсть соли взять и ночью разбросать между домами, где жених, и невеста проживали. Вот после этого-то та девушка и уехала в город. А потом уж за мешок сахара составила приворотное зелье какое-то — и парень на Дашке женился. Вроде бы все получилось, как Дарья хотела, а счастья у нее не вышло! Потому что она это счастье черным колдовством добыть пыталась!

— Ты же сказала, что не веришь в колдовство, — заметил Петька.

— Я в бога верю. А кто в бога верует, тому в колдовство верить грех! Потому что колдовство — от нечистого! А если кто колдовством чего достичь пожелает, то счастья не будет.

Пока они выбирались из леса, Петьке все время казалось, будто что-то нехорошее с ними произойдет. Потому что уж очень ему запомнились Трясучкины слова: «Кто мои грибы берет, тот тревогу наживет!»

Но ничего такого не произошло. Ни волков, ни медведей они не встретили, даже в лесу не заблудились. Выбрались без помех на дорогу и не спеша дотопали до дома.

— Ух ты! — восхитился дядя Федя. — Вот это улов!

— А говорили, что грибов в лесу нет! — воскликнула Лена. — Я завтра тоже пойду. Можно?

— Там еще много осталось! — заявил Петька, уже забыв про свои страхи.

— А вы правда по Трясучкиному следу шли? — поинтересовался Игорь.

— Да, — кивнула бабушка. — И чуть не столкнулись с ней, окаянной! Небось почуяла нас, ведьма! Сказала: «Кто мои грибы берет, тот тревогу наживет!»

— Ну, «тревога» — это еще не беда, — заметила тетя Наташа. — Так что нечего попусту тревожиться.

— И где ж вы ее грибные плантации нашли? — спросил дядя Федя.

— Еще чуть-чуть, и до Мертвой деревни дошли бы, — сообщила бабушка. — Само по себе место поганое, да к тому же с Трясучкой повстречались.

— До Мертвой деревни? — спросил Петька. — А где ж она? Я никакой деревни не видел…

— Я ведь сказала, что мы до нее не дошли. Деревня за горкой, на другой стороне холма.

— А почему она Мертвая?

— Потому что в ней давным-давно не живет никто. Может, сто лет, а может, больше… — сказал дядя Федя. — Избы все лесом обросли, иструхлявели, даже на дрова не годятся. И дороги туда никакой нет, даже тропы хорошей нету. Да и не ходит туда никто…

— Потому что там малавит, — хихикнула Лена. — Как некоторые утверждают… — Она бросила ехидный взгляд на старшего брата.

— Малавит? — переспросил Петька, который ни разу такого слова не слыхал. Похожее — слышал, в Африке есть такая маленькая страна, Малави называется. Но то же в Африке…

— По-нашему, по-здешнему, — пояснила бабушка Настя, — «малавить» — это то же, что «мерещиться». Когда чудится что-то, чего на самом деле нет.