Леонид Влодавец - Вист втемную

• Название: Вист втемную
• Автор: Леонид Влодавец
• Издательство: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевик
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-003050-9

Они называют себя «мамонтами». Бойцов этой группы в плен не берут — уничтожают на месте. Юра Таран пока числится у них курсантом, но задание, с которым его посылают в Москву, заставило бы поежиться и матерого профессионала. Мало того, что ему приходится убивать и уходить от погони, так еще и спутницы прицепились: малолетка с кошкой и девица в очках. Тем не менее трупами упорно становятся их враги, а они чудом выпутываются из очередной передряги. Даже когда на шее Тарана защелкивается ошейник с прикрепленным к нему взрывным устройством, он продолжает схватку. «Мамонты» не умирают и не сдаются…

---

Они почти сразу и высветили Юрку и Милку, лежавших на бетонной плите и еще не очень пришедших в себя после падения. Наверняка, будь у Седого или Пимена наготове автомат — «мамонтам» мало не показалось бы. Но у них автоматы висели за спиной. А вот у Тарана автомат был рядом, только подтяни его за ремень. Он и успел его подтянуть, прежде чем Седой сумел изготовиться к стрельбе, и на спуск нажать успел тоже еще до того, как неприятели попытались упасть на пол. Да что там! Они даже фонарь погасить не успели. Фонарь хоть и слепил Юрку, но все же одновременно и указывал, куда палить. Вот Таран и шуранул очередью вдоль этой, еще не обрушившейся, части коридора.

Хорошо попало! И Пимен, и Седой — Юрка с такого расстояния не разобрал поначалу, кто из них кто — повалились на пол не по собственной инициативе. А вот фонарь, хотя Таран именно в него целился, как ни странно, остался целехоньким и валялся сейчас в двух шагах от поверженных братков, освещая их своей сильной галогеновой лампочкой. Оба лежали навзничь, но Пимен — совершенно неподвижно и молча, а Седой — корчась и испуская глухие стоны вперемежку с матом.

О том, что корчился именно Седой, Таран с Милкой узнали уже через несколько секунд, бегом проскочив остаток коридора и очутившись в уже хорошо знакомой подземной тюрьме — бывшем овощехранилище. Оба братка были без масок, и если Пимена Юрка раньше не знал, то уж нынешнюю рожу Седого он бы и сто лет спустя не смог бы ни с чьей перепутать.

За Пимена можно было не волноваться: ему пуля попала в глаз. Эта пуля, вообще-то, была не единственной, которая досталась послушному подручному, но именно она наиболее четко объясняла, почему этот молодой человек так никогда и не увидит пятьсот тысяч баксов на блюдечке с голубой каемочкой. Разве что с того света по телевизору.

Что касается Седого, то ему стрекануло по ходулям, ниже колен, и перебило обе голени. В принципе при нормальном уходе это не особо смертельно, но без ног можно запросто остаться. Конечно, Юрка мало чего понимал в медицине, но все же малость побольше, чем в прошлом году, когда пытался Шурке Терещенко помощь оказывать. К тому же Милка при сем присутствовала, которая согласно штатному расписанию числилась санинструктором. Прошлым летом она вполне квалифицированно Дядю Вову перевязывала, а сутки назад помогала Топорику перевязывать на озере раненого Бубу.

— Ну что, — спросила Мила по-деловому, — достреливать будем или лечить? Как на его рожу глянешь, так начинаешь думать, что пристрелить лучше, чтоб не мучился.

— По-моему, лучше, чтоб он еще пожил чуток, — заметил Таран, подбирая фонарь и обводя лучом помещение тюрьмы.

И те, кого перестреляла Милка, и тот, кто горел на крышке люка, и сама крышка лежали на тех же местах. А вот в «клетках» появились постояльцы. В одной «клетке» сидели Трехпалый с Магомадом, в другой — Патимат и Асият, в третьей — Полина, Галька и Танька. Сидели спокойно, неподвижно, молча, у Тарана даже мелькнула мысль, будто Седой их напоследок перестрелял или отравил чем-то. Но нет, приглядевшись, Юрка разглядел, что все они дышат и даже моргают глазами. Однако никто из семерых и не подумал порадоваться тому, что злодей-похититель Седой получил по заслугам. Впрочем, и возмущаться по поводу жестокости Тарана опять же не собирался. И даже просто волноваться по поводу своего далеко не однозначного будущего ни один узник не соизволил. Всем им все было явно по фигу.

Наверно, Таран был бы больше удивлен этим фактом, если б уже не имел дела с Полиной, Галькой и Танькой, которые в санатории нахлебались водки с каким-то препаратом. Возможно, что тот «кайф» с них уже сошел, но Седой их напоил по новой, а заодно и всех остальных тоже. После этого они стали послушным стадом, которое шло, куда приказывали, слепо повинуясь Седому. Вот почему ему не понадобились остальные братки.

Вообще-то, после того как Юрка убедился в том, что все пленники находятся в «кайфе», ему стало немного не по себе. Ведь если сейчас Седой, отойдя от боли, сообразит гаркнуть: «Рвите этих двоих (то есть Юрку с Милкой) на части!», то эти семеро, не раздумывая ни секунды, набросятся и начнут рвать. Единственное, что останется сделать, — перестрелять их всех. Да и то, это надо еще успеть, потому что никакого страха у этой семерки не будет, а вот сил у них — это Таран по опыту поведения Полины, Таньки и Гальки хорошо помнил! — явно больше, чем у нормальных. То есть от них вручную никак не отмахаться — ногтями растерзают и зубами загрызут. А если их расстрелять, то это будет означать победу Седого, пусть даже если его и пристрелят по ходу дела. Потому что все эти пленники и пленницы нужны Генриху исключительно в живом виде.

С другой стороны, Юрка хорошо помнил, что Полина, Галька и Танька до приезда в расположение «мамонтов» подчинялись только приказам Лизки. Никого другого они не слушались. Просто не реагировали на команды и просьбы. Но значит ли это, что они померли бы на месте, но никогда не пошли за Седым? Наверно, можно предположить, что Лизка, допустим, по просьбе Птицына «передала управление» тем, кто занимался Полиной, Галькой и Танькой в той самой лаборатории, на которую напал Седой. Например, сказала: «Слушайтесь не меня, а во-он того дядю!» Раз они все ее приказы исполняют, то и этот должны были выполнить. Ну, а дальше? Лизку забрали лечить, и стал этот «дядя» командовать или, допустим, «тетя». Но ведь «его» или «ее», насколько помнилось самому Юрке, среди тех, кого привезли в гараж из госпитального подвала, не было. Только эти семеро и он, Юрка. Причем Таран хорошо помнил, что все пленники, кроме него самого, были с заклеенными ртами и в наручниках. То есть получается, что Седой еще не успел всех напоить этой дрянью. Более того, поскольку и Полина, и Галька с Танькой тоже были с пластырем на губах и в «браслетках», то он и об их состоянии имел смутное представление. Впрочем, банки из темно-коричневого стекла с тем самым порошком Седой все-таки взял и про желтые гранулы не забыл. И про то, что у девок наблюдается какой-то «интересный кайф», тоже был в курсе, когда вел с Тараном беседу в «офисе». Ясно, что его на все эти вещи навел Авдеев, но ведь, наверно, он мог и предупредить, что три девицы обычным приказам не подчиняются…

И тут Юрку осенило: а что, если самого Седого загнать в этот «кайф»? Ведь порошок он наверняка взял с собой! Возможно, и водочный раствор уже сделал на случай, если кто-то из подопечных начнет, что называется, «оттаивать»…

Таран пошарил лучом фонаря по сторонам и по углам. Не сразу, но разглядел у торцевой стены, неподалеку от входа в заваленный коридор, маленький, тощий рюкзачок. Подошел, открыл застегнутый на липучки клапан, развязал шнурок, стягивающий горловину. Вот оно, все тут, никуда не делось. Двойной полиэтиленовый пакет с фломастерной надписью «331» и желтыми гранулами внутри, банки с порошком, обернутые газетами, и бутылка водки с этикеткой «Суворов», закрытая винтовой пробкой. Бутылки Таран прежде не видел, но догадался, что именно в ней Седой растворил белое зелье и напоил им пленников.

Тем временем Милка очень профессионально перевязала Седому голени бинтами из индивидуальных пакетов, вколов ему шприц-тюбик промедола, чтоб не орал от боли. Тот успокоился, и «Зена» приступила к наложению шин, решив употребить на это дело дощатый настил, сохранившийся в одной из пустых камер.

А Таран в это время подошел к Седому с бутылкой.

— Это ты чего? — пробормотал тот. — Нельзя! Не дамся!

Самый критический момент был, можно сказать! Если б Иван Андреич сообразил дать команду пленникам — хрен его знает, как все получилось. Но Юрка действовал решительно, не вступая в дискуссии и не задавая лишних вопросов. Силой разжал Седому рот и влил ему в пасть граммов пятьдесят зелья. Правда, в последний момент Тарану подумалось: а что, если там, в бутылке, просто водка, без порошка? И что будет, допустим, ежели он влил Седому слишком много этого снадобья? Ежели он просто окосеет — это еще ничего. Но если сдохнет, как тогда быть? Кто тогда сможет командовать этими «закайфованными»?!

Даже Милка, возившаяся в клетке, отдирая доски, толком не успела ничего заметить. Когда она вернулась со своими импровизированными шинами, Седой уже впал в сон.

— Спит вроде, — удивилась она. — Неужели его промедол так быстро успокоил?

— Нет, — сказал Таран, показав бутылку. — Я ему для «кайфа» вот этого добавил.

— Дай и мне отхлебнуть, что ли? — Милка потянула лапу к пузырю.

— Нельзя! — испуганно произнес Юрка. — Это ж та самая отрава, от которой все как роботы становятся! Погляди на этих, что в клетках! Они ж как неживые, только дышат и глазами моргают.

— То-то я смотрю, что они нам не больно рады… — пробормотала Милка, наведя на узников фонарик. — Точно! Садят, как китайские болваны. Эй вы, подъем!

— Зря глотку дерешь, — пояснил Таран. — Они только Седого будут слушать.