Неизвестен Автор - Провал гитлеровского наступления на Москву

• Название: Провал гитлеровского наступления на Москву
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Комбриг приказал командиру артиллерийского дивизиона капитану Мамаеву подавить огонь батареи противника. После наблюдения капитан установил, что НП противника находится на колокольне села Ольгово. Рассчитав данные для первого залпа батареи 76-миллиметровых пушек, капитан сам встал к орудию и открыл огонь. Стрельба оказалась эффективной: НП противника был, видимо, уничтожен. Через несколько минут огонь немецкой батареи прекратился и не возобновлялся в течение всего дня.

На другой день в Языкове привели первых пленных. Они шли под конвоем огромного роста главного старшины К. И. Пономарева, обвешанного немецкими гранатами, с новым немецким же автоматом на шее.

В 1936 году он окончил на Балтике школу учебного отряда подводного плавания, краснофлотцем прибыл на Тихий океан. Дни и ночи проводил он в отсеках, изумляя всех своим упорством и трудолюбием, умением организовать людей, и в течение двух лет стал старшиной группы электриков. Константин Иванович был всеобщим любимцем на корабле. Там, где он, никогда не скучно, там и тяготы походной жизни переносились легче.

На фронт Пономарев попал с большим трудом; считали, что он принесет большую пользу, оставаясь на своем месте. Тогда Константин Иванович обратился к члену Военного совета флота.

Не могу терпеть, - заявил Пономарев генералу, - когда льется кровь нашего народа, когда враг все дальше и дальше углубляется на нашу землю. Прошу отпустить в морскую пехоту.

В 71-й бригаде Пономарев был назначен командиром взвода в роту лейтенанта Борзаковского и вскоре стал известен всей бригаде.

- Вот, товарищ комбриг, привел консервированных фашистов! - с улыбкой доложил главный старшина, указав автоматом на гитлеровцев, с тревогой смотревших на нас. Они переступали с ноги на ногу и ежились от мороза в своем довольно легком обмундировании.

- Это почему же консервированных? - строго спросил полковник.

- Мы их извлекли из силосной ямы. От них до сих пор неприятно пахнет, по-прежнему улыбаясь, ответил моряк.

Пленных, среди которых оказался один офицер, допрашивал комбриг. Переводчиком был начальник химической службы Н. А. Будрейко, окончивший до войны Московский университет и хорошо знавший немецкий язык. На все вопросы пленные упрямо твердили одно: Рус капут, Москва капут.

Комбриг вдруг резко встал и сказал, обращаясь к конвою: За баню!. Это означало: В расход.

Видимо, интонация комбрига возымела действие, а может быть, пленный офицер уловил тайный смысл слов комбрига, но он вдруг заговорил по-русски. Он оказался весьма разговорчивым, что было редкостью в то время. Лейтенант дал ценные показания.

- Наш полк в бою у Языкова понес огромные потери. Я командую ротой с начала войны. За все время рота потеряла всего 50 человек, а за последние три дня боев в моей роте из 200 человек осталось 16 солдат и 2 офицера... Я хорошо понимал, что командование не похвалит за такие потери, и искал смерти... но попал в плен. Последние два-три дня были самыми черными днями нашей части.

После допроса пленного Безверхов сказал многозначительно: Это хороший признак, раз фашистские офицеры заговорили. Значит наша берет. Верно, мы здорово научились их лупить! Свидетельство врага - лучшая нам похвала, ответил присутствовавший при допросе комиссар Бобров.

Позднее мы узнали, как были взяты пленные. Рота лейтенанта Борзаковского получила приказ прорваться в глубину обороны противника в деревне Борносово и атаковать укрепленную точку, которая мешала нашему продвижению.

Бойцы перебежками и ползком приближались к селу. В это время фашисты, засевшие в деревне, открыли огонь из пулеметов и автоматов, особенно сильный со стороны скотного двора. Лейтенант Борзаковский подозвал к себе Пономарева:

- Товарищ старшина, возьмите с собой бойцов и выбейте из конюшни противника.

- Есть! - как всегда решительно ответил старшина. Старшина и трое краснофлотцев поползли, скрываясь за сугробами снега. Они незаметно подкрались, окружили сарай и бросили гранаты в соломенную крышу. Сарай окутался дымом и вспыхнул. Немецкие пулеметчики пытались спастись бегством, но меткими очередями несколько фашистов было уложено насмерть, остальные сдались.

В первые дни боев вражеские самолеты, разведав, что у нас неважно обстоит дело с зенитной артиллерией, снижались и бомбили наши позиции с малых высот. Правда, больших налетов не было, но два-три самолета бомбили боевые порядки ежедневно по нескольку раз. Тогда комбриг отдал приказ отражать атаки авиации всеми имеющимися средствами. Это принесло успех. Да и бойцы сами стали изобретать приемы борьбы с самолетами. Сержант Павел Чекмарев, командир отделения противотанковых ружей, в прошлом комендор зенитной батареи, сбил фашистский юнкерс. Он нашел старое колесо от телеги, повесил его на изгородь и приладил к нему ружье. Получилось что-то вроде турели для стрельбы по воздушным целям.

Пример сержанта подхватили другие: через несколько дней из противотанкового ружья (ПТР) сбил самолет и краснофлотец Сергей Вотинов.

Теперь фашистские летчики не решались снижаться. Моряки при появлении фашистских стервятников открывали такой плотный огонь, что им приходилось или сбрасывать свой груз с большой высоты, или бомбить запасные цели.

Интересные находки обнаружили мы после освобождения Языкова. В штабном фургоне гитлеровцев оказалось несколько комплектов нового офицерского обмундирования со знаками различия, орденами и медалями. Пленный лейтенант рассказал, что офицеры его полка готовили это обмундирование к параду на Красной площади в Москве. Они были совершенно уверены, что войдут в столицу в ближайшие дни.

Шофер Киселев нашел в кабине брошенного неприятелем бронетранспортера аккуратный фанерный ларец, в котором хранилась подкова, совершенно новая, тщательно отшлифованная, смазанная маслом и завернутая в водонепроницаемую бумагу. Долго думали мы, каких же лошадей гитлеровцы собирались подковать, ведь подкова не подходила даже для самого большого нашего артиллерийского жеребца. Пленный пехотинец сообщил, что немецкие шоферы, танкисты и артиллеристы такие подковы возят с собой для счастья, как талисманы, оберегающие их якобы от смерти. Этот талисман спасал своего хозяина во Франции, в Бельгии, Польше, но под Москвой изменил: около транспортера, завязшего в реке, был найден мертвый шофер. После освобождения Языкова штаб бригады переместился в деревню Дьяково, в трех километрах от Языкова. И я теперь больше находился там.

На другой день батальоны бригады совместно с лыжниками взяли еще три деревни: Гончарове, Борносово и Семенково. Гитлеровцы так поспешно отступали, что не успевали увозить даже своих раненых. В Борносове они сожгли свой лазарет. На месте пожара было обнаружено около двух десятков обгоревших трупов. Наши части подошли вплотную к селу Ольгово. Нам предстояло занять его, чтобы отрезать гитлеровскому гарнизону в Яхроме путь отступления на запад. Но вражеское командование на смену разгромленным подразделениям подтянуло из резерва свежие. Комбинированной атакой пехоты, танков, артиллерии и авиации фашисты хотели испугать моряков, подавить их волю к победе. Но этого не случилось.

Ободренные первыми успехами, морские пехотинцы стойко и мужественно встретили врага. Артиллеристы, минометчики, истребители танков и стрелки дерзко и умело уничтожали гитлеровцев и их технику. Четверо суток днем и ночью вели бой моряки. Контратаки эсэсовцев чередовались с атаками морских пехотинцев. Борносово и Гончарове трижды переходили из рук в руки. В эти дни моряки проявили невиданный ранее героизм.

На третий день утром в штаб сообщили, что враг начал наступление на Борносово. На его пути встала рота лейтенанта Ф. П. Исаева. Комбриг отдал по телефону приказ комбату Тулупову: Задержать врага во что бы то ни стало!, а сам направился на передовую, чтобы лично руководить обороной.

Весь день слышался то удаляющийся, то приближающийся шум боя. Только поздно ночью при составлении оперативной сводки на ноль часов нам удалось установить приблизительную картину боя. С полным рассветом в этот день первый батальон готовился начать наступление на село Ольгово. В то время, когда бойцы завтракали в Борносове, наблюдатель Кравцов, сидевший на чердаке одного из домов, доложил:

- Фашисты наступают!

Рота Исаева заняла снежные окопы, отрытые накануне у околицы, и приготовилась к обороне. Командир роты разместил свой КП в погребе на краю деревни и стал наблюдать. Немцы наступали редкими цепями. Семь рядов насчитал Исаев; они шли, как волны, последняя только появлялась из укрытия, а первая уже карабкалась на пригорок у Борносово. Быстро приближались танки. Вглядываясь в машины и людей, движущихся по снежной равнине, лейтенант решил не обнаруживать себя преждевременно.

- Без команды огня не открывать! - предупредил Исаев бойцов, лежавших в окопах, когда до противника оставалось метров 800. - Пусть подойдут ближе!