Геннадий Айги - Творцы будущих знаков

• Название: Творцы будущих знаков
• Автор: Геннадий Айги
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011

Книга представляет собой незавершенную антологию русского поэтического авангарда, составленную выдающимся русским поэтом, чувашем Г. Айги (1934–2006).

Задуманная в годы, когда наследие русского авангарда во многом оставалось под спудом, книга Г. Айги по сей день сохраняет свою ценность как диалог признанного продолжателя традиций европейского и русского авангарда со своими предшественниками, а иногда и друзьями — такими, как А. Крученых.

Г. Айги, поэт с мировой славой и лауреат многочисленных зарубежных и российских литературных премий, не только щедро делится с читателем текстами поэтического авангарда начала ХХ века, но и сопровождает их статьями, в которых сочетает тончайшие наблюдения мастера стиха и широту познаний историка литературы, проработавшего немало лет в московском Государственном Музее В. В. Маяковского.

Издание дополнено двумя статьями Г. Айги, примыкающими по характеру к планировавшейся антологии, и другими материалами.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Отметим и следующее: слово у «типичных авангардистов» всегда — автономное, самодействующее: каждое слово само по себе должно быть чрезвычайно обострено, как самодовлеющие звук, линия и цвет в новейшей музыке и живописи.

Слово у Мазурина — не напряженное, а простое и мудрое (сильное светом единства этих двух качеств).

Но вот, — почему старый человек («уже при конце жизни»), с русско-православными интонациями в голосе, вдруг взял и заговорил в совершенно необычной, казалось бы, для него форме? Не лучше ли было бы ему выразить свою мысль традиционным языком, — таким, как у того же Филарета Чернова?

Мазурин оказался подлинным искателем. Ему нужна была новая форма. И отважиться заговорить по-новому ему помог Уолт Уитмен (его имя встречается в одном из стихотворений «В царстве жизни»). И здесь следует подчерккнуть, что общеевропейская авангардистская эпоха в поэзии, везде и всюду, в первую очередь, была связана с творчеством великого американского поэта-реформатора.

Русский поэт лишь оттолкнулся от Уитмена (в его книге лишь раза два встречаются отзвуки «Листьев травы»), не говоря уже о том, что он не мог не знать раскованную поэзию Маяковского, Хлебникова, Каменского.

Итак, как же соотнести Мазурина с новейшей русской поэзией, — при чем тут авангард?

Когда задумывалось и писалось «В царстве жизни», в воздухе все еще реяло ощущение свободы выражения. Это было главным творением авангарда. Коснулось оно и Мазурина, — вызвало к жизни его поэзию (и в нашей антологии мы не будем ограничиваться только представителями специфически-авангардных групп и школ, — постараемся быть внимательными и к тем авторам, которые, так или иначе, оказались причастными к новейшим видоизменениям языка русской поэзии).

Уникален мазуринский верлибр — очень естественный, очень русский (примеров такой русско-национальной самобытности верлибра, на сегодняшний день, чрезвычайно мало, несмотря на блестящие примеры Хлебникова и Игоря Терентьева, Гуро и Крученых). Закрываешь книгу Мазурина и будто слышишь некое народно-крестьянское пение, — без слов, без привычного «канона». Как это удается поэту? Это уже — тайна таланта.

Стихи, вошедшие в книгу «В царстве жизни», написаны в промежутке от 22 мая 1924 года до 12 сентября 1925 года. Сборник, судя по дарственной надписи Мазурина А. В. Ковалеву, вышел не позже января 1926 года. Поэт скончался ровно через год после выхода своей книги, пережившей его, ждущей «издательского воскрешения».

Из книги «В царстве жизни»

Предисловие

Я написал мои пьесы среди природы, — среди репьев, полыни, цикория, картофельных и хлебных полей; в лощинах и канавах подмосковной дороги, в старом парке, где на липах дремали совы и прыгали белки. Наконец, писал в мастерской, где я работал с детьми, и на улицах, когда шел на работу.

Писал я не потому, что хотел написать что-то, а потому, что не мог не писать. Мне хотелось выразить, и я выражал одну мысль:

Жизнь человеческая есть высочайшая радость сейчас, сию минуту, в этом мире, здесь на земле.

Радость доступна всякому человеку, во всякое время. От самого человека зависит быть счастливым или несчастным. Он может держать свой внутренний мир светлым или темным. Жить при жизни, или умереть при жизни.

Мысль о радости человеческой жизни была много раз выражена мудрецами и поэтами в древности и теперь, на Востоке и на Западе.

Я понял эту мысль вполне уже при конце моей жизни, и тем горячее мне хочется ее раскрыть: ведь нигде в мире нет радости счастья, если их нет в человеке. Радость приносит человека на землю, радость заставляет его цвести, и радость должна унести человека из этого мира.

В мире все прекрасно: воробей и крапива, орел и пальма — одинаково хороши. Все зависит от отношения самого человека к миру.

Чем человек хочет быть, то он и есть.

В. МАЗУРИН

15 ноября 1925 года

«Между двумя…»

Между двумя
Великими молчаньями, —
Молчаньем до рожденья
И молчаньем после смерти, —
Дано сказать мне слово.
Учусь сказать
Его достойно.
Ведь стоит:
Только раз один
Дано сказать
Мне слово, —
И вдруг испорчу!

22 мая 1924 г.

«Клен задремал…»

Клен задремал.
На часах листок сторожевой
Ревниво сторожит
Покой уснувших братьев,
Качаясь бестолково
На длинном стебельке.
Чуть ветер,
Клен шумит
По зову часового…
Мой лист сторожевой —
Трепетное сердце —
Всегда доносит мне
О знойном ветре.
Но жаль, — я просыпаю
Его начало
И часто
Пробуждаюсь в бурю.

27 июня [1924]

Косец

Спит косец,
Прикрытый грезами
Из трав и цветов
И унесенный в голубое небо
Нежным ароматом
И песней жаворонка.
А на постели
Храпит большое тело
Беспомощное и жалкое
С красной шеей
И корявыми руками.
Косцу нет дела
До дня и солнца:
Он выпил на лугу утро
И пьян его красою дивной.
Что может он сказать,
Если сон продлится вечно?
«Спасибо,
Я заработал
Золотое царство
Постоянной радости!»

30 июня 24 г.

«Я не завидую…»

Я не завидую
Тебе, солнце:
Ты бросаешь лучи,
Я подымаю их;
Для тебя они —
Упавшие волосы с головы,
Для меня —
Жизнь и красота.

18 июля [1924]

«Жатва еще не кончена…»

Жатва еще не кончена.
Не время подсчитывать снопы.
Идите же со мной, жнецы, —
Дела много,
Оглядываться некогда.
Утонем с головой
В золоте хлеба.
Так утонем,
Чтоб идущие за нами
Видели только хлеб
И не видели нас.

22 июля [1924]

«Поднялся цветок на болоте…»

Поднялся цветок на болоте.
Его затопила вода.
Поплыли ужи и пиявки
Над бедной головкой
И тина ее затянула.
В лачуге родилась малютка.
Ее подхватила нужда
И зарыла глубоко
В грязи подворотень…
Перед смертью девочке
Снился цветок из болота:
Росла у нее на груди
Голубая головка
С желтым глазком
И ее целовала
В холодные губы.

24 сентября [1924]

«Труд и песня!..»

Труд и песня!
Он идет в глубь,
К корню,
Что питает,
Она вверх,
В лазурь,
Что радует.
Оба вместе —
Прекрасное дерево.

«Женщины — лепестки…»

Женщины — лепестки
На цветке мира.
Им первым суждено
Встречать солнце
И первым
Вспыхивать зорями.
На высоте их держит
Целомудрие.
Без этой подборки
Они «падшие»,
«Идолопоклонницы»,
И позор, и ужас:
Мы, — мужи, —
Сторожа
У дорогого стебля,
Мы-то его и ломаем.

15 марта 25

«Тень — прелестнее букета…»

Тень — прелестнее букета:
Он — неподвижность,
Она струится…
Такова и поэзия:
Она прекраснее поэта.

20 марта [1925]

«Страшен и прекрасен мир…»

Страшен и прекрасен мир.
Куда возносится
Творящая душа.
Там вздрагивают молнии
В голубой лазури;
Лучи чуть
Выводят узоры
Таинственной жизни.
Там одиночество, созерцанье…
И едва, едва
Невидимой звезде-человеку
Чудятся в глубоком отдаленьи
Такие же светила-люди.

28 марта 25 г.

«Мне жаль цветов…»

Мне жаль цветов:
Зачем сорвали их, —
Они живые!
Недостойно наслаждаться
Трупом невесты.
Зачем же принесли
Глаза невест
На мертвый стол
И ставят рядом
С трупом рыбы
И сладким пирогом?

15 апреля 25 г.

На улице

Мальчик в красной рубашке
Сует кулачонками в воздух
И вспрыгивает босыми ножками.
  Он летит туда,
  Где забывают радость.
Бородатый мужчина
Гладит на тротуаре кошку, —
Этот старается
Попасть туда,
Где вспоминают радость.

4 июля [1925]