Татьяна Назаренко - Прынцесса из ЧК

• Название: Прынцесса из ЧК
• Автор: Татьяна Назаренко
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Дезертиры! - выглянув в окошко, торжествующе взвизгнула Лизка и с радостным смехом кинулась к Марку.

- Таки наша взяла? - он бросился к окну.

Действительно, на мосту стояла толпа, и над ней трепетала на ветру чья-то исподняя рубаха на шесте. Белый флаг. Красноармейцы деловито обыскивали пришедших. Марк облапил Громову, закружил по комнате.

- Получилось! Лиза, Лизонька, как я рад!

- Они теперь побегут? - спросила она доверчиво.

- Я что, Бог, чтобы все знать? Должны...

В избу вбежал красноармеец, радостно завопил с порога:

- Сдалось в плен двадцать семь человек, кроме того, они привели бандитов Макарова, Чеглокова, Куприянова и Красикова!

- Макарова живьем взяли? - Марк выпустил Лизку и вдруг прошелся по комнате, выкинув коленце из незнакомого ей танца. Выражение его лица было совсем мальчишеским. - Пойдем к ним, Лизка!

И, сразу посерьезнев, остепенившись, пригладил растрепавшиеся волосы. Только глаза его все еще смеялись по-прежнему молодо.

- Их всех надо опросить и отпустить, даже тех, за кем грешки. Только особо злостных оставить.

Возле избы уже стояла толпа. Подошел Устимов, крепко пожал руку Марку.

- Рад, что твой план все же удался.

- Я тоже, - сдержанно ответил Штоклянд.

Появился Серега, как ни в чем не бывало, радостно обнял Марка. Тот все же не удержался, ткнул его кулаком в бок, довольно чувствительно:

- так кто был прав?

Дезертиры, окруженные красноармейцами, затравленно озирались.

- Ну, который там у вас Макаров? - спросил Марк.

- Вот этот. - из толпы выпихнули высокого, крепко сбитого мужика со связанными назад руками. Судя по всему, дался он дезертирам недешево, сатиновая рубаха на нем была разодрана до подола, а левый глаз заплыл.

Марк внимательно смотрел на него. Ничего зверского в Дмитрии Макарове не было. Обычный мужик. Одеть бы его прилично, смазать русые волосы маслом и получился бы этакий крепкий хозяин: умный, прижимистый и работящий. Вот только пронзительно-голубой глаз сверкал злобно.

- Значит, ты и есть Макаров Дмитрий Егорович?

Дезертиры закивали, Макаров презрительно промолчал.

- Повезло тебе, Дмитрий Макаров. Не имею я права поквитаться с тобой как следует! Всего-то навсего расшлепают тебя.

- Чтоб тебя, жида пархатого, так же прикончили, как я убивал, - хрипло отозвался Макаров, сверля его единственным глазом.

- Ну, поругайся напоследок, - подчеркнуто беззлобно отозвался Марк и пошел прочь.

- Товарищи, - обратилась к дезертирам Лиза. - Советская власть обещала прощение добровольно сдавшимся и оказавшим ей содействие бандитам. После того как будут составлены необходимые бумаги, вы все будете отпущены.

Дезертиры насторожились.

- Я понимаю, вы боитесь, что мы вас обманем. Но я даю вам слово. До утра вы все уйдете на свободу. Целые и невредимые. У кого семьи взяты в заложники - отпустим. А бумаги составить - в ваших интересах. У вас будет доказательство вашей добровольной сдачи. - И, оглянувшись на красноармейцев, она попросила: - Товарищи, найдите человек двадцать грамотных, не будем задерживать граждан легализованных.

Перед церковью в который раз собралась толпа. Марк, стоя на паперти, внимательно оглядывал людей. Макарова в селе не любили, и это было заметно. Бабы толпились возле отрядной стряпухи, которая торопливо обсказывала:

- Так вот как дошли до Макарова вести, что здеся творится, он ночь выждал и напал на Булгаковку. Ну этих-то, желторотых, сонных, голыми руками взял, всю ночь куражился, а под утро поколол всех вилами и велел Фадейкиному брату везти их сюда, а чтобы малец не сбег по дороге, приставил к нему Ваську Ноздрю, живодера... А как в лагерь вернулся, тут мужики-то на него и насели. Он было бежать - нагнали да и повязали, вот.

- Поделом ему, он, никак, хуже этих, востроголовых, Макаров-то.

Приведенному Макарову Марк велел спутать ноги, поставил к стенке и, впившись в него взглядом, стал ждать. Сначала Дмитрий держался прямо, с ненавистью сверлил своих палачей глазом, ругался сквозь зубы, гордо задирал голову. Потом не выдержал, поник, и только тогда Марк, не торопясь, направился к стоявшему подле Лизы и Устимова Лисицыну.

- Хочешь его прикончить?

Тот, неестественно возбужденный, бледный, резко мотнул головой в знак согласия.

- А сможешь? - с сомнением, но без тени ехидства заметил Марк. Расстрел - очень тяжелая работа. Ладно. Бери револьвер. Взводить курок умеешь?

- Да, я стрелял, - кивнул Лисицын, поспешно хватаясь за револьвер.

- В общем, так, Алексей. В глаза ему не смотри. Думай о наших парнях. О том, что его смертью ты за них отплатишь. Вот об этом думай. А в глаза - не смотри.

- Да, да, - суетливо кивнул Лисицын.

- Начнем? - спросил Устимов.

- Начнем.

Представитель ревтрибунала вышел вперед, достал из кармана приговор, начал читать:

"Приговор революционной политической комиссии крестьянину села Большое Шереметьево Кирсановского уезда Тамбовской губернии Макарову Дмитрию Егоровичу от 20 июля 1921 года. Слушали: о преступлениях добровольца и одного из главарей антоновско-епифановской банды Макарова. Постановили: за добровольное выступление против советской власти, с сохраненным им самим для этой цели оружием и снаряжением, за принуждение с оружием в руках крестьян сел Большое Шереметьево, Рудовка, Дмитриевка, Кянда, Осино-Гай и Козьмодемьяновка присоединяться к бандам; за варварские расправы с бойцами продотрядов, ЧОН, ГубЧК и Политбюро и РККА; за призыв крестьян бить коммунистов и жидов; за агитацию среди крестьян не выполнять разверстку приговорить крестьянина села Большое Шереметьево Макарова Дмитрия Егоровича, 34 лет, кулака, к расстрелу. Председатель Устимов, члены комиссии Штоклянд, Громова". Приговор привести в исполнение.

Лисицын вышел вперед, вскинул револьвер и выстрелил в уже окончательно потерявшего самообладание, плачущего Макарова. Как и ожидал Марк, Алексей не убил, но ранил приговоренного в грудь. Тот, задохнувшись, закашлявшись, перемазавшись хлынувшей кровью, упал. Лисицын затрясшимися руками испуганно взвел курок и еще раз выстрелил. Снова не насмерть. Обезумевший от боли Макаров, корчась, пополз, издавая страшные, булькающие звуки. Лисицын стрелял, пока не кончились патроны. Рука его дрожала, он никак не мог убить. Устимов добил Макарова выстрелом в голову. Лиза подошла к трясущемуся, мокрому от пота Лисицыну, коротко обняла его за плечи. Взяла из окоченевших от напряжения рук револьвер.

Направилась к Марку и спросила строго:

- Ты что, нарочно Лисицына поставил?

- Ну нарочно. Не мог я допустить, чтобы эта скотина легко померла!

- А о Лисицыне ты подумал?

- Подумал, - буркнул Марк. - Ничего, не барышня, оклемается. Слушайте, товарищи, у меня к вам предложение. Денек был - с ума сойти, так что...

- Я - за! - подхватил Свободин. - Тут одна баба первач гонит, так мы реквизируем.

- Мы тоже - за, - сказала Лиза. Кивнула на Алексея. - Ему сейчас больше всех это надо.

- Эх, жись! - тиская за талию разомлевшую от выпивки и горячего мужского тела стряпуху, воскликнул Серега. - Марк, кем бы я стал, не будь революции! Возил бы навоз на поле. А теперь я кто? Марк, давай выпьем за новую жизнь.

- Давай. - Штоклянд налил себе и Свободину самогону в кружки.

Тот лихо опрокинул мутную, вонючую жидкость в рот, мотнул головой, потянулся за хлебом и салом.

- Что ты такой скучный, Марк? Как старик. А ведь ты младше меня!

- Может быть... - Марк закурил и сквозь дым окинул взглядом сидевших за столом.

В избе было шумно и душно. По другую сторону от Свободина Устимов рассказывал что-то не совсем, видно, приличное молодой солдатке, та хохотала, прикрываясь рукавом. Балашов обнимал сразу двоих, весело поглядывая по сторонам. Лиза сидела на дальнем конце стола, с Лисицыным. Алексей был сильно пьян и, запинаясь и сбиваясь, что-то горячо доказывал ей. Та слушала, изредка отвечая ему. Лицо у нее было по-прежнему задумчивое и грустное, но напряженная маска, не сходившая с него последние дни, разгладилась, и сейчас она была почти хорошенькой.

Марк поднялся с места и направился туда. Сквозь шум едва разобрал пьяное бормотание Алексея.

- Лиза, это безумие... Люди обязаны помнить о том, что с ними было, что они делают. Должно быть время, чтобы прожить... прочувствовать радость и боль! Война сминает чувства людей! Вот так! - Он с силой скомкал кусок хлеба, лежавший перед ним, клеклый мякиш пополз у него сквозь пальцы. - Это ненормально... Мы утром потеряли товарищей... Откуда это дикое веселье? Вертеп разбойничий! Если мы так быстро будем забывать о потерях, о совершенном зле - мы превратимся в зверей!

- А если долго помнить - сойдем с ума или сопьемся, - садясь рядом с Громовой, встрял в разговор Марк.

Лисицын встрепенулся, бешено сверкнул на него глазами из-под пенсне и вдруг вцепился в его гимнастерку, прохрипел злобно:

- Вы убийца, Штоклянд, вы палач и убийца!