Виталий Ларичев - Сад Эдема

• Название: Сад Эдема
• Автор: Виталий Ларичев
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Биология
• Год: 1980

Есть ли место на земном шаре, которое можно было бы назвать «прародиной» человека? О каком существе можно сказать, что именно оно впервые переступило порог, отделивший человека от животного мира, и когда это произошло? В книге известного советского археолога, доктора исторических наук В. Е. Ларичева рассказывается о наиболее важных открытиях ископаемых останков древнейших предков человека, об открытиях, из которых складывается современное научное представление о его происхождении.

Автор использует огромный и малоизвестный фактический материал. Изложенная в яркой, доходчивой форме, книга привлечет внимание широких кругов читателей.

---

Соллас действительно опубликовал свои заключения в «Nature», а затем оказал Дарту значительную поддержку, напечатав статью в «Quarterly journal of the Geological Society» («Квартальный журнал Геологического общества»). В ней он писал: «Я принимаю заключения профессора Дарта. Австралопитек, несомненно, в значительной мере отличается от антропоидных обезьян и по важным особенностям сближается с гоминидами».

Дарт с помощью студента-медика реконструировал полный череп австралопитека, а затем его шею и плечи. Реконструкция облика «бэби», выполненная художником Бэнсоном, была представлена в выставочный комитет Лондона вместе со схемой родословного древа человека, у подножия которого Дарт поместил австралопитека (следующие звенья — питекантроп, гейдельбергский человек, неандерталец…). Стенд венчала решительная надпись: «Африка — колыбель человечества». Однако скоро выяснилось, что переубедить скептиков не так-то просто. Посетивший выставку Кизс придирчиво осмотрел реконструкцию «бэби», взглянул на родословное древо и сказал репортерам: «Нельзя считать, что таунгский череп принадлежал «недостающему звену». Осмотр муляжей убеждает в неверности заявлений Дарта. Австралопитек — молодая антропоидная обезьяна, и я не испытываю никаких колебаний, предлагая поместить эту ископаемую форму в группу горилл и шимпанзе. К тому же «бэби» слишком поздний по времени, чтобы оставаться среди предков человека».

Что же удивляться тому, что Кизс, избранный председателем Конгресса развития науки, который проходил в Лидсе в 1927 г., ни словом не упомянул об австралопитеке, но зато превозносил значение эоантропа и даже признал питекантропа.

Четыре года потребовалось Дарту, чтобы закончить книгу о черепе австралопитека. И вот, наконец, в 1929 г. она написана и отправлена в Лондон Эллиоту Смиту. Сделано это не случайно: от других издательств предложений давно нет, а в Йоханнесбурге не находят средств для ее публикации. Параллельно все эти годы продолжалась кропотливая расчистка зубов, чтобы можно было разъединить верхнюю и нижнюю челюсти. 10 июля 1929 г. Дарт блестяще выполнил эту задачу и впервые взглянул на жевательную поверхность зубов. По характеру стертости коренных, выступам и желобкам они удивительно напоминали человеческие зубы и в то нее время резко отличались от зубов антропоидных обезьян. За выводом такого рода стояло многое, в том числе сходство с человеком по характеру питания, то есть всеядность, а не вегетарианство, как у высших обезьян. Чтобы окончательно убедиться в справедливости своих заключений, Дарт послал муляжи зубов известному антропологу, профессору отдела сравнительной анатомии Американского музея естественной истории Нью-Йорка Вильяму Грегори. Тот не замедлил с ответом: из 26 признаков зубов австралопитека, которые удалось выделить, близких шимпанзе не оказалось, с гориллой его объединяли 2 признака, с шимпанзе и гориллой — 1, с шимпанзе, гориллой и примитивным человеком — 3, а признаков, переходных к человеческим или близких зубам примитивного человека, Грегори насчитал 20! Он писал: «Если теперь, в свете дополнительных данных, австралопитек снова не станет «недостающим звеном», то кто же он в конце концов?»

Дело, однако, и здесь оказалось не таким простым. Через два года, тщательно изучив муляжи костных останков австралопитека, на нью-йоркском симпозиуме, посвященном антропоидным обезьянам, Грегори изменил свое мнение. Как сообщили газеты, он говорил теперь об открытии в Таунгсе «замечательной сохранности черепа молодой обезьяны». Правда, она, по его мнению, имела «больше человеческих черт, чем любая другая из прежде открытых ископаемых обезьян». Грегори даже готов был признать, что австралопитек — «определенное звено между человеком и обезьяной», но все же «недавно потерянное «недостающее звено». «Бэби Дарта», утверждал Грегори, просто «обезьяна, которая развивалась отчасти вдоль человеческой линии». Ведь в то время уже существовал настоящий обезьяночеловек, который отделился от антропоидного ствола до того, как появился австралопитек! Очевидно, ученого терзал дух сомнения.

Дарт, наконец, рискнул идти ва-банк. Воспользовавшись поездкой Доры в Англию для продолжения медицинского образования, он решил отправиться в Лондон для встреч и объяснений с главными из своих критиков — с Кизсом, Вудвордом и Смитом. В конце мая 1930 г. он упаковал череп «бэби» в специально изготовленный деревянный ящик и присоединился к экспедиции итальянца Аттилио Гатти, который намеревался пересечь континент с юга на север. Дарт загорелся мечтой познакомиться ближе с Африкой и населяющими ее людьми. Восемь месяцев путешествовал «бэби» вместе со своим крестным отцом. Дарт любовался рекой Конго, озерами Танганьика и Киву, джунглями Итури, наскальными рисунками Солвези. Наибольшее впечатление произвели на него посещение Брокен Хилла и поход с пигмеями в горные джунгли, где ему посчастливилось увидеть стадо горилл.

В феврале 1931 г. полный новых впечатлений, загоревший и бодрый Дарт прибыл в Лондон, готовый ринуться в бой за место австралопитека в родословной человека. Никто, однако, сражаться не думал. Кизс и Вудворд были сама приветливость. Они не скупились на выражение дружественных чувств, но при разговорах с Дартом настойчиво уклонялись от обсуждения тем, связанных с «бэби». Выступления Дарта в середине февраля на заседаниях Зоологического общества и Королевского общественного клуба Лондона сопровождались демонстрацией черепа австралопитека и прошли, несмотря на его волнения, с очевидным успехом. Судя по вниманию, с которым его слушали, и многочисленным вопросам, присутствовавшие не думали, что им подсовывают какую-то заурядную антропоидную обезьяну. Но победа оказалась пирровой: когда Дарт обратился к Эллиоту Смиту, который только что вернулся из Китая, с просьбой содействовать публикации книги (рукопись была выслана ему год назад), то выяснилось, что вследствие многочисленных препятствий в королевском комитете ее, пожалуй, стоит почесть за благо увезти поскорее назад, в Йоханнесбург, и подождать лучших времен. Смит, Кизс и Вудворд, как сговорившись, предпочитали толковать с Дартом не об австралопитеке, а о результатах открытия на востоке Азии, в Китае, на склонах холма со странным названием Чжоукоудянь, в пещере которого была раскопана многослойная стоянка и найдены останки еще одних обезьянолюдей — синантропов. Смит только что вернулся оттуда и мог обсуждать увиденное часами. Дарту ничего не оставалось, как вернуться в Африку.

А тут еще случилось так, что «бэби» неожиданно стал героем отдела происшествий. Перед отъездом в Йоханнесбург Дора, которая задержалась на несколько месяцев в Лондоне, зашла вечером к Смиту попрощаться и забрать заветный ящик с черепом австралопитека. С него Барлоу по просьбе Дарта изготовлял муляжи. Смит проводил Дору в такси до отеля, откуда, выпив с нею по чашечке кофе и откланявшись, отправился домой. Дора уже приготовилась спать, как вдруг с ужасом спохватилась: а где же ящик с «бэби»?!! И тут выяснилось, что за разговорами Смит и она начисто забыли о черепе: ящик остался в багажнике такси!! Машина была отпущена сразу же, как только они вышли у отеля, а номера ее, разумеется, никто не думал запоминать.

Дора теперь любила «бэби» не меньше Дарта. Она верила, что отвергнутый «малыш» когда-нибудь все же будет признан. И вот теперь по нелепой случайности череп может потеряться вновь, и на этот раз навсегда. Дора поспешно набрала номер телефона Смита, хотя время уже перевалило за полночь. Смит разволновался и огорчился не меньше Доры, и они договорились немедленно встретиться у стоянки такси. Когда Дора пришла в условленное место, Смит уже ждал ее, и они решили немедленно звонить в ближайший полицейский участок. Сержант долго не мог понять, о каком черепе идет речь, но, уразумев дело, с готовностью вызвался объехать все ближайшие станции машин.

А между тем в 4 часа пополуночи тот самый таксист обнаружил в багажнике своей машины деревянный ящичек, упакованный в коричневую бумагу. Находка была доставлена в полицейский участок Фулхам, и ею сразу же занялся дежурный сержант. Никаких указаний на адрес хозяина обнаружить не удалось, поэтому сержант принял решение вскрыть ящик и осмотреть его содержимое. Газеты расписывали потом «чувства» полицейского, который ожидал увидеть внутри что угодно, но не ископаемый череп величиною с кулак. Звонок с соседнего полицейского участка прервал следствие в самом начале. Утром «бэби» торжественно доставили к Доре в отель…

Удивительно сходной оказалась судьба черепов питекантропа и австралопитека: за счастливым открытием следовала полоса мучительной борьбы за признание, их даже сходным образом теряли, но, к счастью, находили вновь, чтобы поиски истины могли быть продолжены.

После визита в Лондон Дарт был окончательно выбит из седла. Его охватила непреодолимая апатия. При воспоминаниях о столичных разговорах у него пропадало всякое желание браться за перо, за инструменты для расчистки костей, а тем более продолжать раскопки в Та-унгсе. Он и мысли не допускал, что когда-нибудь наступит время и ему придется вновь вступить в борьбу, будоражить ученый мир. Правда, Дарту потребуется для этого почти четверть века, но если в его жизни такое событие все же в конце концов произойдет, то главным «виновником» этого следует считать его неугомонного друга Роберта Брума. Это он в тридцатые годы произвел подлинный фурор в среде палеоантропологов, открыв на юге Африки австралопитеков — трансваальского, плезиантропа и парантропа. Главный итог изучения новых черепов семейства австралопитековых он подвел кратко и, как всегда, категорично в названии статьи, опубликованной 20 августа 1938 г. в «Illustrated London News»: «Недостающее звено более не является недостающим!»