Иэн Лесли - Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана

• Название: Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана
• Автор: Иэн Лесли
• Жанр: Психология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-386-04022-2

Книга Иэна Лесли «Прирожденные лжецы» раскрывает нам все тайны обыкновенного обмана — той случайной или хорошо продуманной, невинной или коварной, жестокой или вполне безобидной лжи, с которой мы, сами того не подозревая, постоянно сталкиваемся в нашей повседневности.

Лесли доказывает, что ложь играет весьма важную роль в нашей жизни. А самое главное (о чем мы с вами вообще никогда не задумывались!), автор обращает наше внимание на тот неоспоримый факт, что ложь является уникальной человеческой способностью.

Благодаря этому революционному исследованию вы узнаете все о предмете, начнете разбираться во всех нюансах лжи, поймете, почему мы просто не смогли бы жить и комфортно существовать в социуме без обмана. А главное, вы научитесь легко распознавать любую, даже самую изощренную ложь и противостоять ей.

---

Вполне понятно, почему эта версия нашла горячих сторонников: она представляет нас, людей, как благородный, многоопытный и сильный вид, и мы просто не можем не гордиться этим. Но тем не менее такое положение вещей не дает сколько-нибудь внятного объяснения тому, откуда у нас такие неординарные психические возможности.

Безусловно, человеческий мозг — самое восхитительное творение эволюции, но вместе с тем и самое загадочное. Между полутора- и двумя миллионами лет назад мозг наших предков начал увеличиваться с довольно приличной скоростью. Размер мозга у гоминидов составлял примерно одну треть от размера мозга современного человека. Ученые никогда до конца не были уверены — почему. Мозг поглощает пятую часть всей потребляемой организмом энергии, несмотря на то что его масса сравнительно невелика. Большому мозгу требуется больше пищи, а больше пищи означает больше риска, так что наш разум — довольно опасная роскошь.

Сложно объяснить, почему наш мозг стал больше мозга обезьян. Люди жили с обезьянами в одной и той же окружающей среде, и наши ДНК схожи на 98 процентов, но, тем не менее, в развитии мы оставили приматов далеко позади. Это все равно что наблюдать за близнецами Тоби и Сарой, наделенными абсолютно одинаковыми способностями, и особое внимание уделять их успеваемости в школе. И вот вдруг выясняется, что Тоби ушел далеко вперед: он без запинки отвечает на самые сложные вопросы и блестяще сдает каждый экзамен. Если парень при этом не жульничает, остается только удивляться.

В последние десятилетия появилось новое объяснение происхождения нашего высокого интеллекта — объяснение, в основе которого лежит предрасположенность к обману. Семя этой теории было посеяно ученым, который пришел к выводу, что рассказ о Робинзоне Крузо не принимает во внимание крайне важный момент: наличие других людей.

Николас Хамфри[2] — довольно редкий представитель современного научного сообщества: он один из тех, кого называют универсалами. Несмотря на то что его интерес в основном направлен на изучение функций человеческого мозга, он сознательно не ставит четких границ между различными научными дисциплинами и не имеет склонности проводить мучительную и кропотливую работу в эмпирических исследованиях одной-единственной темы. Его modus operandi[3] — совершить вмешательство в определенную область знаний, перефразировать вопрос, который ставили перед собой исследователи данной темы, и предложить смелый ответ на него. Затем он двигается дальше, а его коллеги могут рассматривать гипотезу и подбирать доказательства — что обычно и происходит, — прежде чем прийти к заключению, что Хамфри был прав.

В 1976 году Хамфри, в свойственной ему манере, вмешался в дебаты об эволюции человечества. В статье «Социальная функция интеллекта» он подверг сомнению традиционные представления о том, что человеческий интеллект начал развиваться во время схватки наших предков с природой. По словам Хамфри, мы неправильно поняли историю о Робинзоне Крузо. Мы полагали, что самым сложным испытанием для него было многолетнее одиночество. Но вполне вероятно, что именно появление в его жизни Пятницы сыграло роль спускового крючка для дальнейшего развития его интеллекта. Крузо пришлось научиться (а точнее, переучиться) жить бок о бок с другим человеком: общаться и помогать равному существу. Пятница был невероятно предан и верен ему, но что, если сам Робинзон не был готов доверять своему компаньону? А что, если бы рядом с ним в то же самое время появились дикари Понедельник, Вторник и Среда, не говоря уже о прекрасной дикарке Четверг?

По мнению Хамфри, сложно поверить, что наши предки развили свой интеллект только потому, что им приходилось справляться с проблемами выживания в окружающей среде. Несомненно, изготовление примитивных орудий труда требует определенного уровня развития, равно как и привычка залезать на дерево при появлении хищника, но ни то, ни другое не требует особой изобретательности. Не исключено, что отдельные представители вида могли додуматься до этого случайно, в то время как остальным оставалось всего лишь копировать их действия или поведение. Однако некоторые виды, включая наш собственный, обрели способность предвидеть события и рационализировать свои рассуждения — то есть развили в себе то, что Хамфри назвал «творческим интеллектом». Мы можем «увидеть» события до того, как они произойдут, а потом, если повезет, воплотить их в жизнь. Откуда взялась эта способность к предвидению? Вероятно, говорит Хамфри, она произрастает из проблем, связанных с общественной жизнью в период палеолита.

Группы, в которых жили люди и их непосредственные прародители, в отличие от групп обыкновенных приматов, были гораздо больше и сложнее по своей структуре. Это обеспечивало большую безопасность и сплоченность, но вместе с тем и рождало дух состязательности. Каждый член первобытной общины в целях выживания и процветания полагался на своих соплеменников. Вместе с тем он должен был знать, как перехитрить их, — или, по крайней мере, избежать того, чтобы кто-то перехитрил его самого в борьбе за пропитание или обладание самкой (самцом). В такой ситуации выживание стало сродни соревнованию тактик, в котором приходилось думать на два шага вперед и при этом помнить обо всем, что уже случилось. Это значит, что нужно было иметь неплохую память на лица, чтобы помнить, кто и как поступил с тобой этим утром или на прошлой неделе, кто твой друг, а кто твой враг. В свою очередь, это подразумевало необходимость думать о последствиях своего поведения с другими и о возможном отсроченном влиянии этих последствий. И все это нужно было делать в неоднозначной, непрерывно меняющейся ситуации.

Предположение Хамфри заключается в том, что общественная жизнь требует гораздо большей изощренности, чем обыкновенное приспособление к окружающей среде. В самом деле, ведь деревья не двигаются, а скалы не плетут заговор с целью отнять у тебя пропитание. Когда наши предки вышли из лесов на открытую равнину, навыки их социальной жизни объединились со сложными задачами, поставленными перед ними новой средой обитания, а потому оставалось рассчитывать только на дальнейшее интеллектуальное развитие. Таким образом на свет появился Homo Sapiens.

Именно этой точки зрения и придерживается Хамфри.

* * *

Годами гипотеза «социального интеллекта» была всего лишь противоречивой теорией, для которой многие пытались отыскать доказательства. Статья Хамфри была перчаткой, брошенной биологам, но эта перчатка пролежала на полу нетронутой до 1980 года. Именно тогда Ричард Бёрн и Эндрю Вайтен решили принять вызов. В то время они были молодыми приматологами из шотландского Университета Святого Эндрюса, пытающимися завоевать себе доброе имя в научном сообществе. Поставив перед собой цель подтвердить или опровергнуть смелую гипотезу Хамфри, они сосредоточились на определенном аспекте социального поведения — обмане.

Бёрн и Вайтен изучали различные проявления хитрости в повадках шимпанзе по работам Джейн Гудолл[4]. Во время полевых исследований в Драконовых горах Южной Африки они обратили внимание на наглядные примеры обмана среди павианов. Когда они начали расспрашивать об этом вовлеченных в исследования коллег, то те угостили их порцией схожих между собой историй.

Молодой павиан попадает в опасную ситуацию, вызвав неодобрение нескольких старших особей, в том числе собственной матери, за то, что подрался с другим представителем своей группы. Чувствуя приближение агрессивно настроенных сородичей, он становится на задние лапы и начинает пристально вглядываться вдаль, изучая саванну. Его преследователи думают, что приближается хищник или член другой стаи, и останавливаются посмотреть в том же направлении. Опасности нет, но преследователи слишком сбиты с толку, чтобы вспомнить, зачем они на самом деле пришли.

Две молодые обезьяны активно копают землю, чтобы достать припрятанную ими еду. Когда они слышат, что вожак стаи рядом, то отходят от ямы, почесывая головы и изображая, будто всего лишь слоняются тут без особой цели. Как только вожак уходит, они возвращаются к своему занятию.

Взрослый самец пытается отогнать самку от еды. Вместо того чтобы возмутиться или отступить, самка указывает ему на молодого павиана, безобидно обедающего неподалеку. Самец нападает на юного сородича и, когда тот пытается убежать, начинает его преследовать, в то время как самка возвращается к прерванной трапезе.

Бёрн и Вайтен начали подозревать, что все эти истории — нечто большее, чем просто забавные анекдоты, как полагали их коллеги. Они выдвинули гипотезу, что приматы, в особенности крупные — шимпанзе, гориллы и орангутанги, — великолепные обманщики. Это, в свою очередь, навело их на мысль об эволюции Homo Sapiens. В условиях первобытно-общинного строя чем лучше ты сумеешь предугадать последствия своего поведения, тем больше шансов у тебя на выживание. Следовательно, те, кто неплохо научился вводить в заблуждение своих сородичей, определенно имели репродуктивное преимущество, так как они были первыми во всем, в том числе и в борьбе за пропитание (основное условие выживания).